Да, я «мадам», но у меня есть сын. И это не антагонизм, это моя жизнь. Я посмотрела на дисплей телефона и увидела, что звонит один из новых клиентов, к которому за последние несколько дней я посылала пару своих девочек. Подобного рода регулярность нужно понимать так – это Очень Хороший Клиент.
– Привет, Гэри.
– Персик? – Он ужасно удивился, что я угадала, кто звонит, словно слыхом не слыхивал о новых возможностях телефонов. Хотя, если честно, у меня всегда была хорошая память на номера, и, увидев на экране мобильника номер, я тут же связала этот набор цифр с его именем.
– Привет, Персик… Ммм… Просто я тут подумал над тем, что ты мне вчера сказала. Ты права, мне нужно отказаться от своих привычек.
Отлично. И теперь тебе не терпится поговорить на эту тему.
– Думаю, это отличная идея, – проворковала я, отыскивая потерявшийся ботинок Сэма и ожидая, что же мой собеседник скажет дальше. Я уже поняла, о чем пойдет речь. Когда кто-то из клиентов говорит, что хочет отказаться от своих привычек, то речь идет не о смене работы, поездке в отпуск или новом хобби. Нет, у моих клиентов все намного конкретнее.
– Ну, ты мне посоветовала попробовать что-нибудь новенькое, и мне кажется, я уж слишком зациклился на блондинках, но думаю… – Гэри замолчал и сделал глубокий вдох, словно собирался заключить важный договор или взять на себя непростое обязательство. – Думаю, я готов измениться.
Я посмотрела на часы. Будь ты хоть трижды «мадам», а школьный автобус тебя ждать не будет.
– Гэри, это потрясающая новость. Ты не мог бы перезвонить мне чуточку позже? У меня сегодня выходит на работу новенькая девочка, и, думаю, она придется тебе по вкусу. Мы можем созвониться после того, как она со мной свяжется и все подтвердит.
– Персик, а какая она?
Я вздохнула. Стоило бы догадаться, что так просто я от этого типа не отделаюсь.
– Темные волосы, рост около ста семидесяти, пятьдесят пять килограммов, девяносто-шестьдесят пять-восемьдесят. Роскошная девочка, Гэри, и премиленькая.
– А как ее зовут?
Я придумывала на ходу:
– Эйприл. Я попрошу ее позвонить тебе сразу же, как она выйдет на работу, идет? Она учится в колледже и сейчас на занятиях.
– Ох. Ну ладно. Персик.
Никаких тебе «спасибо, Персик» или чего-то в этом роде. Какая же я глупая – ожидаю учтивости от парня, который звонит с утра пораньше в службу эскорта просто поболтать. Нажимая кнопку отбоя, я нахмурилась, глядя на телефон. Эйприл. Надо не забыть.
Большинство моих девочек пользуется вымышленными именами. Я не могу винить их, ведь, в конце концов, сама делаю то же самое, но иногда трудно все упомнить. Особенно когда придумываешь имя экспромтом, как только что произошло.
В кухне Сэм громкими криками выражал свое недовольство по поводу завтрака. Я вздохнула и побежала туда, чтобы хитростью уговорить сыночка поесть, пока он не раскидал непонравившуюся еду по всей кухне. Теперь осталось только понять, кого я, черт побери, могла бы выдать за эту Эйприл, поскольку, к несчастью, она всего лишь плод моего воображения.
* * *
Иногда мне кажется, что я выбрала себе не ту профессию.
Особенно тяжело по утрам. Вообще-то я не должна работать по утрам, поскольку основная деятельность кипит поздно вечером и по ночам, но все равно отвечаю на звонки, а не то повеситься можно. Разговор с Гэри задал настроение всего дня, но должна признаться – вчера было еще хуже. Третий день подряд шел дождь, муж в командировке, а Сэм наотрез отказывался есть то, что с удовольствием поглощал на завтрак всего сутки назад.
И тут мне позвонила новенькая девочка. За советом.
– Персик, мне сделать эпиляцию перед вызовом? Просто иногда у меня высыпает небольшое раздражение на коже после использования воска. И еще… как ты считаешь, мне все волосы удалить или оставить полоску?
Чудесно. Я даже еще чашку кофе не успела выпить, а уже обсуждаю с девочкой ее интимную прическу. А теперь спросите – мне не наплевать?
Ну, вообще-то, не наплевать. Я пекусь о своих девочках и стараюсь создать для них как можно более комфортные условия. Забочусь об их безопасности, а порой и о проблемах эпиляции, но иногда это… чересчур. Да, наверное, я искала именно это слово. Чувствую себя няней, которой приходится возиться со сложными и требовательными подопечными.
Единственное отличие заключается в том, что мои «детишки» – роскошные красавицы, и им уже за двадцать. А в остальном? Я бы сказала, почти то же самое.
* * *
Несмотря на то что вы подумали, прочитав все это, большую часть времени я люблю свою работу. Мне нравится иметь собственный бизнес и устраивать себе выходные. Мне нравится та печать, которую накладывает работа «мадам» в маленьком городе, где все друг друга знают, то, что моя профессия является пропуском на светские мероприятия, тусовки и закрытые вечеринки. Мне нравится, что люди хотят, чтобы их заметили в моей компании.
Кроме того, моя работа – это власть. Как ни крути, она заключается в том, чтобы предоставить мужчинам то, чего они хотят, я – диспетчер, именно я даю или не даю им то, о чем они просят. Бывают дни, когда осознание своей власти повышает мне настроение.
Частично «Мадам» именно об этом, а частично о том, каково это быть яркой и успешной в сияющем мире, где царит вечная ночь, а реальный мир кажется чем-то далеким, поскольку мир вечной ночи играет важную роль в моей жизни. А еще о том, как он в итоге стареет вместе со мной, как обратная сторона ночной жизни может быть разрушительной и даже смертельной, как в определенном смысле слова я выросла из этой жизни, пришла к чему-то, что доставляет мне удовольствие совсем иного рода.
И несмотря на все это, я руководила и продолжаю руководить очень успешной службой эскорта.
Глава третья
Нельзя сказать, что я хотела стать «мадам» с самого детства.
Я имею в виду, это не та профессия, о которой думают маленькие девочки, обсуждая с себе подобными, кем они будут, когда вырастут. Давайте посмотрим: учительница, медсестра, адвокат, содержательница борделя… нет, не пойдет. Есть профессии, которые ты сам выбираешь, а есть те, которые выбирают тебя.
Итак… как же так вышло, что Хорошая Девочка типа меня стала владелицей службы эскорта?
Не знаю, с чего и начать. Можно было бы воспользоваться теми же отговорками, какими обычно люди пытаются оправдать свое поведение, вызывающее осуждение у окружающих. Я могла бы говорить о своих парнях, о том, как мне хотелось закончить с отличием бостонский колледж Эмерсона, о надеждах моих родителей, что я выйду замуж и куплю себе домик в стиле эпохи Тюдоров где-нибудь за городом. Я могла бы перечислить, где я успела поработать, предоставить вам резюме и список рекомендаций. Или лицемерно причитать, как же мало возможностей устроиться на работу выпускникам столь узкоспециализированного колледжа, как Эмерсон. Я могла бы даже сказать, что много думала и решила, что смогу получить приз как лучшая бизнес-леди года, если буду управлять собственной эскорт-службой.
Но эти объяснения далеки от реальности. На самом деле я просто устала. Устала приходить домой к парню, с которым жила (почему-то мы вдруг стали жить вместе, а потом так и продолжали уже по инерции), который только и знал, что курить траву и пялиться в ящик. Я устала с дипломом специалиста по коммуникациям искать себе работу, поскольку в конце дня результат был нулевой. Просто устала, очень устала…
Я пыталась выбрать себе одну из дорог, ведущих, по мнению окружающих, к «нормальной карьере». Сначала это были продажи. Мне всегда отлично удавалось уговаривать людей. И я получила работу в офисе по продажам некой коммунальной службы на окраине Северного Кембриджа, штат Массачусетс, а по совместительству отвечала на звонки в отделе ремонта. Впервые я заподозрила, что работаю не в том месте, когда двое рабочих отказались ремонтировать туалет у одного из жильцов. Жилец этот ни слова не знал по-английски, и я задала жару рабочим за дискриминацию. Когда один из них наконец смог вставить хоть слово, то сказал: «Эбби, туда никто не пойдет. В прошлый раз двоих сантехников чуть не убили, когда они чинили сортир этому уроду».
Ох.
Второй раз подобное ощущение появилось, когда вдруг понаехала целая куча микроавтобусов и какие-то люди начали совать микрофон мне в лицо и спрашивать о мужике с восемнадцатого этажа, которого только что арестовали за то, что он прямо из дома руководил службой эскорта.
Но все это – все события и ситуации, которые я могу выделить из массы других и с точностью указать на них, – не отражает и сотой доли уныния, которое испытываешь, работая в этом мире, с людьми, потерявшими всякую надежду на лучшую жизнь. Нищета – это ежедневная боль, грызущая вас, и в следующем поколении большинство людей уже не может представить себе жизнь без жажды денег, и это мир, где все распространяют наркотики, гниют в тюрьмах и хотят лучшей доли, поскольку в глубине души не могут принять тот факт, что у них ее никогда не будет. Знаю, я лицемерка, поскольку говорю о подобных чувствах, но при этом не стала социальным работником или кем-то еще, чтобы помочь уменьшить боль этих людей. Я решила, что не желаю делать себе карьеру, постоянно сталкиваясь с людскими несчастьями, мне хотелось, чтобы в моей работе присутствовала хоть капелька счастья.
Итак, в середине лета я дала несколько обещаний, как обычно делают перед Новым годом, вышвырнула вон своего никчемного бойфренда и задумалась, а что я умею. Как теперь модно говорить, о профессиональных навыках. И сразу же поняла, с чем я хорошо, нет, даже блестяще, справляюсь – убеждение. Я могу кого угодно уговорить на что угодно. Например, умаслить девочек из справочного бюро, чтобы они предоставили мне информацию, которую не собирались давать. Я всегда сидела на краешке двуспальной кровати с телефоном и «Желтыми страницами», и больше мне ничего не было нужно. Я никогда не чувствовала себя так же уютно, копаясь в интернете, как в обнимку с телефоном.
С помощью телефона и «Желтых страниц» я могу получить все что угодно.
С другой стороны, чем занимаются люди, которые хорошо умеют общаться по телефону? Определенно мне не хотелось соприкасаться с телефонным маркетингом. Ха-ха. Прерывать чей-то ужин, чтобы попытаться навязать людям подписку на журнал, который они все равно никогда не станут читать. Нет, увольте, мне такое не по душе.
Я села и обзвонила всех своих знакомых, но ни на йоту не приблизилась к решению, что же мне выбрать в качестве, с позволения сказать, карьеры. Я даже пару раз устроилась на временную работу секретаршей в компаниях, продвигавших новейшие технологии, но зареклась в обозримом будущем работать в подобных местах.
Когда я в конце концов наткнулась на объявление в газете, практически случайно, все еще продолжая искать себе работу, то понятия не имела, что оно навсегда изменит мою жизнь.
* * *
Лаура жила в одном из пригородов. В Уилмингтоне? Или, может быть, в Линнфилде? Короче, что-то типа этого, насколько я помню. И хотя мой бывший парень практически ни на что не годился, он умудрялся платить половину аренды, и теперь я отчаянно пыталась раздобыть денег, чтобы оплачивать съемное жилье самой. Лаура сказала, что если я буду работать на нее, то смогу жить в подвале ее дома.
Эта идея мне понравилась. Работа и жилье именно в тот момент, когда мне нужно было и то и другое. Я не думала о том, что скажут люди, узнав, что я тружусь в службе эскорта, пусть всего лишь в роли секретарши. Я вообще в тот момент ни о чем не думала. Скорее всего, мой случай типичен для всех женщин, занятых в этом бизнесе. Работа кажется ответом на наши молитвы, способом свести концы с концами, господи, да просто возможностью заработать себе на жизнь. И когда мы сталкиваемся с негативной реакцией окружающих, то она нас удивляет.
Я не думала ни о чьей реакции, просто взяла и начала работать на Лауру.
Что я помню о том времени? Чистота. Везде царила безукоризненная чистота. Лаурино предприятие представляло собой синтез публичного дома и службы эскорта. Некоторые девушки выезжали к клиентам, а другие развлекали их прямо здесь, в доме Лауры. Никто никогда не называл это заведение борделем, на самом деле за годы работы в сфере секс-услуг я никогда не слышала, чтобы публичные дома называли борделями. Может, это слово не принято на восточном побережье, а может, только в Бостоне.
Так или иначе, но я наконец нашла работу. Я была кем-то вроде секретаря в приемной – принимала звонки и встречала посетителей. А еще слушала споры.
«Простыни должны быть чистыми», – постоянно говорила Лаура. Это была ее круглосуточная мантра. Вы даже представить себе не можете, что чистота простыней может стать настолько серьезной проблемой. Чья очередь менять простыни, кто последний пользовался гостиной, кто вчера должен был постирать белье. Девочки только об этом и говорили – об этих чертовых простынях.
Но простыни не были в моем ведении. Мне нужно было говорить с клиентами.
Мужчины приходили всех размеров и мастей, и буквально, и фигурально. Те, кто знает, чего хочет, и те, кого можно уговорить снять девочку, уже два дня просидевшую без вызовов. Юнцы, которые, хоть убей, не могли понять, почему не способны познакомиться с нормальной девчонкой, и пожилые мужчины, у которых определенно не было другого выхода, кроме как пойти к проституткам, даже несмотря на относительно свободные нравы Бостона.
Я отлично справлялась со своей работой и научилась делать ее быстро. Приходилось, а иначе клиенты будут висеть на телефоне всю ночь. «У тебя такой приятный голос, ты уверена, что я не могу воспользоваться твоими услугами? Как ты выглядишь? А что на тебе сейчас надето?» Я умело отклоняла подобные предложения и не переходила грань между кокетством и делом. В те дни, когда я не работала и Лаура сама отвечала на звонки, клиенты сетовали: «А где же Эбби?»
Я спала на раскладывающемся диване в подвальном помещении, где имелась кое-какая обстановка, деля комнату со стареньким неработающим настольным футболом, а также потрепанной мебелью и лампами, перекочевавшими из спален наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26