– Нет, он ничего не воспринимает.
– Я видела его вчера перед уходом. Мы поссорились. И теперь я так мучаюсь. Не надо было мне делать ему так больно...
– Вы были здесь перед его уходом? – без церемоний перебил Иеремия. – Вам известно что-нибудь о том, что побудило его уйти?
– Побудило? Да, когда я заходила, принесли записку.
– Вы видели посыльного?
– Да, ведь я приняла ее.
– Опишите мне его!
– Лакей в голубой ливрее с золотыми позументами. Но он не назвал отправителя.
– Вы помните его лицо?
– Ну, это был довольно красивый молодой человек с темно-каштановыми волосами до плеч. Раньше я его не видела.
– Вы смогли бы его узнать?
– Разумеется.
– Спасибо, мадам. В свое время мы еще вернемся к этому.
– Не нужно меня благодарить, сэр. Я сделаю все, чтобы найти негодяя, сотворившего с Аленом такое! – горячо сказала Гвинет. – Но раз он в таком тяжелом состоянии, ему ведь нужен постоянный уход. Я с радостью побуду с ним, если вы захотите отдохнуть.
При других обстоятельствах Иеремия обрадовался бы предложению аптекарши, но благодаря Аморе он мог от него отказаться. Так было лучше. Он предпочитал не держать в доме лишних людей, которые неизбежно открыли бы его тайну и, возможно, затруднили бы работу. И Иеремия вежливо ответил:
– Ваше предложение очень великодушно, мадам, тем более вы рискуете разоблачить себя, но у меня достаточно помощников. Мастер Риджуэй в хороших руках, не сомневайтесь.
– Я могу увидеть его?
И снова Иеремия с сожалением покачал головой. Он не хотел, чтобы она встретилась с Аморе.
– Прежде всего покой, не нужно его тревожить. Но когда он придет в себя, вы, конечно, сможете навестить его.
Через свинцовые ромбы окна священник увидел подъехавший к дому экипаж. Он кивком подозвал мистрис Блаундель и указал на лакея, спрыгнувшего с подножки и собиравшегося открыть дверцу.
– На посыльном была такая ливрея? – нетерпеливо спросил Иеремия.
– Да, такая, – подтвердила Гвинет. – Но это другой человек.
– И тем не менее нам есть за что ухватиться, – удовлетворенно заметил Иеремия.
Он простился с аптекаршей и открыл дверь вновь прибывшему:
– Входите, сэр Орландо. Нам нужно поговорить.
Поднимаясь в комнату Иеремии, они встретили на лестнице Бреандана. Тот посторонился, уступая им дорогу. Проходя мимо него, Трелоней почувствовал легкую дрожь, как и всякий раз, когда видел ирландца вблизи. Судья был убежден – бывший наемник ненавидит его, и его несколько беспокоили постоянные встречи с ним. Хотя судья высоко ценил проницательность Иеремии, все же опасался, что тот слишком легкомысленно доверился ирландцу.
– Дал ли что-нибудь опрос свидетелей, сэр? – спросил Иеремия, предложив гостю стул.
– Ничего важного. Одна девушка подтвердила, что человек, лицо которого было скрыто капюшоном, толкнул мастера Риджуэя под колеса. Это все.
– Мне же удалось узнать, что на посыльном, принесшем фальшивую записку, была ливрея с вашим гербом.
Трелоней в возмущении вскочил:
– Мой лакей? Но это невозможно!
– Свидетельница, принявшая записку, узнала ливрею. С вашего позволения, я покажу ей ваших слуг, как только состояние мастера Риджуэя позволит мне оставить его.
– Да пожалуйста. И вы действительно думаете, что убийца – кто-то из моих слуг?
– Не знаю. Может быть, это подручный. Он, возможно, вовсе ни при чем. Ему не обязательно было знать, что записка фальшивая. Но в любом случае мы должны его найти и допросить.
– Я никак не могу понять, почему выбрали Риджуэя, – размышлял судья. – До сих пор расправлялись только с юристами. Почему вдруг цирюльник? Может, этот мерзавец сошел с ума?
– Должен признаться, для меня это тоже загадка. Возможно, ему хотели отомстить за то, что он сорвал покушение на вас.
– Но ведь это вы ходили за мной во время болезни.
– Возможно, убийце это неизвестно; кроме того, это только предположение. Возможно также, Ален видел что-то, представляющее опасность для убийцы. Что-то, что ему показалось неважным и чему он не придал никакого значения. Но это мы сможем выяснить, только когда он придет в себя.
– Я кусаю себе локти, что вовлек вас в это дело, – сокрушенно сказал Трелоней. – Вы, по всей видимости, тоже в опасности.
– Я привык жить в опасности, – отмахнулся Иеремия. – Но никак не предполагал, что в результате моего расследования пострадает друг. Никогда не прощу себе, если он умрет. Мы должны найти преступника, сэр, прежде чем он еще кого-нибудь убьет!
– Но как, если мы даже не знаем мотива?
– Вы говорили мне о гипотезе судьи Твисдена относительно убийц короля.
– Вы полагаете, есть основания?
– Во всяком случае, мы должны это проверить. Ведь барон Пеккем судил убийц, как и вы. Двенадцать из них были найдены виновными и казнены. Вот вам убедительный мотив для мести со стороны их родных. А что другие убитые, например, сэр Роберт Фостер? Он был связан с процессом?
– Да, он был членом комиссии, назначенной королем.
– А сэр Майкл Роджерс?
– Одним из обвинителей.
– Ну вот вам и то общее, что мы ищем. Я бы рекомендовал вам проверить родственников убийц короля. Может быть, среди них найдется кто-нибудь, кому жажда мести помутила рассудок.
Глава двадцать седьмая
– Пришел мистер Виземан осведомиться о состоянии мастера Риджуэя, – сказала экономка Иеремии, сидевшему у постели Алена.
– Ричард Виземан? – удивился Иеремия. – Проведите его, мистрис Брустер.
Ричард Виземан в этом году возглавлял гильдию цирюльников. Гильдия помогала своим членам в нужде, а в самом худшем случае заботилась об их семьях. Кроме того, Виземан являлся придворным цирюльником короля – он служил ему уже во время гражданской войны.
Иеремия с интересом посмотрел на человека, вошедшего в комнату. Он все еще был красив, его правильное лицо с высоким лбом, умными темными глазами и прямым крупным носом не выдавало возраста. На Виземане был парик до плеч и черный камзол с простым белым льняным воротником. Его моложавый вид заставил Иеремию заняться подсчетами. Да, конечно: ему должно быть уже за сорок, но он почти не переменился.
– Я рад снова видеть вас, сэр, – приветствовал гостя иезуит. – Хотя и при столь печальных обстоятельствах.
Виземан удивленно поднял брови:
– Мы знакомы? О, погодите, действительно, я припоминаю ваше лицо. Это было довольно давно, не правда ли? Гражданская война? Да, вы служили полевым хирургом в королевской армии. Я помню, как жадно вы у меня учились. Ваше имя Блэкшо, не так ли?
– Да, сэр. Я очень огорчился, узнав, что вы после Уорчестерской битвы попали в плен.
– Вам повезло больше.
– Мне удалось бежать из Англии. На континенте я изучал медицину, а затем провел еще несколько лет в Индии, осваивая там искусство хирургии.
– Как интересно, доктор. Так вы относитесь к тем редким медикам, которые не презирают хирургию?
– По моему мнению, весьма глупо и даже опасно разделять оба искусства. Разве человеческое тело не представляет собой нераздельного единства?
– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся глава гильдии. – Но пока еще рано менять существующие структуры и традиции. – Он подошел к постели и склонился над Аленом, так и не пришедшим в себя. – Теперь мне понятно, почему после несчастного случая не позвали никого из нашей гильдии. Вы обработали его раны, не так ли, доктор Блэкшо? – Ричард Виземан положил руку на лоб больного. – У него нет температуры, – заметил он и осмотрел предплечье. – Покраснений нет, гноя нет, отек тоже уже прошел. Прекрасная работа. Но это меня не удивляет. Я и тогда знал, что вы очень способны. Вы пускали ему кровь для отвода соков от раны?
– Нет, – ответил Иеремия. – Он потерял достаточно крови. Это бы ослабило его еще больше.
– И это не удивляет меня. Вы и раньше резко возражали против кровопускания. Вам повезло – рана не воспалилась.
– Не хочу с вами спорить, сэр, но мой опыт показывает, что в случае тяжких повреждений важнее сохранить силы больного, поэтому лучше не прибегать к кровопусканиям и слабительным.
Виземан ощупал предплечье и кисть Алена. Кожа была теплой, кровообращение нормальным.
– Во всяком случае, сейчас вы, судя по всему, поступили правильно, – признался он. – Вы прекрасно знаете, что не имеете права лечить ранения, не являясь членом нашей гильдии. Но так как я давно вас знаю и вы лечили друга и члена гильдии, не преследуя цели обогащения, позабочусь о том, чтобы вас не тронули. Жаль, что вы в полной мере не применяете свои способности. Поскольку вы изучали медицину, вы могли бы ходатайствовать о приеме в Королевскую коллегию врачей и сделать себе имя, обслуживая богатых горожан. Но, полагаю, вы знаете, что делаете. В ближайшие дни я еще загляну к мастеру Риджуэю. В зависимости от того, как у него пойдут дела, гильдия возьмет на себя урегулирование некоторых вопросов.
Виземан не хотел говорить об этом вслух, но Иеремия понял, что он имеет в виду. В случае смерти Алена подмастерью и ученику нужно будет подыскать место. А если не хватит денег, то гильдия возьмет на себя расходы на похороны. Если же цирюльник выживет, ему будут помогать, пока он снова не сможет работать.
– Благодарю вас от его имени, сэр, – сказал Иеремия. – Но одна состоятельная дама уже согласилась принять на себя все расходы, которые превосходят возможности мастера Риджуэя.
Джон уже говорил иезуиту, что не хватает денег для уплаты в начале года аренды дома на шесть месяцев. Даже если Ален оправится, несколько месяцев он не сможет зарабатывать. Но Аморе, присутствовавшая при разговоре, успокоила их. Она вызвалась оплачивать расходы, пока Ален не поправится, так как по-прежнему была убеждена в том, что он выживет.
Ричард Виземан понимающе улыбнулся:
– Состоятельная дама, говорите? Да, мастер Риджуэй всегда славился своими любовными похождениями, но то, что они еще и приносят ему пользу, меня несколько удивляет. Не оставляйте его, доктор Блэкшо. До скорой встречи, и храни его Господь.
После обеда Аморе отдыхала в комнате Иеремии, а после ужина спустилась к больному. Она хотела было послать слугу, утром вернувшегося из дома судьи, в Уайтхолл, но потом передумала и оставила его при себе. Неплохо иметь в доме вооруженного мужчину, когда рядом бродит убийца. Несомненно, мастер Риджуэй все еще находился в опасности.
– Как у него дела? – сочувственно спросила Аморе, присев рядом с иезуитом на сундук.
– Я волнуюсь, он слишком долго не приходит в себя, – мрачно ответил Иеремия. – Может быть, у него внутреннее кровоизлияние, которое я не могу обнаружить.
Аморе с тревогой всмотрелась в изможденное после бессонной ночи лицо священника:
– Вы должны немного поспать. Рухнув от усталости, вы никому не сможете помочь.
Он подчинился ей почти без сопротивления и удалился в свою комнату. Аморе подложила себе под спину подушку и прислонилась к стене – так ей было удобнее. Через какое-то время тихонько открылась дверь и на пороге появился Бреандан. В нерешительности он остановился в дверном проеме, как будто опасаясь зайти.
Аморе требовательно протянула руку:
– Почему так робко, любимый? Иди ко мне.
Когда он подошел к ней, она схватила его за руку и притянула к себе на сундук. Она подозревала, что он ревнует ее к Алену, считает, что она проводит слишком много времени у его постели. Он не мог понять, что она делает это исключительно из дружеских чувств к патеру Блэкшо и мастеру Риджуэю.
– Почему ты мне не веришь? – тихо спросила она.
– Потому что я никому не верю, – огрызнулся Бреандан. Но тут же прижался к ней и опустил голову ей на плечо. Пальцы Аморе ласково перебирали его густые волосы. Так они долго сидели, почти не двигаясь, но вдруг еле слышный звук заставил их вздрогнуть. Аморе повернула голову и увидела устремленные на нее глаза Алена. На губах у него блуждала слабая улыбка.
– Быстрее позови патера Блэкшо, – сказала она Бреандану.
Когда ирландец вышел, она радостно подошла к кровати и взяла руку Алена:
– Какое счастье снова приветствовать вас среди живых.
Она видела, что он хочет что-то сказать, но лицо его исказилось от боли.
– Нет, ничего не говорите, – приказала ему она. – Вы прокусили себе язык, и рана еще не зажила.
Вскоре в комнате появился Иеремия и склонился над другом.
– Благодарение Пресвятой Деве. Мы опасались худшего. Как вы себя чувствуете? Мне важно знать, есть ли у вас боли.
– Дышать... больно, – пробормотал Ален, которого не слушался язык.
– У вас сломано несколько ребер и рука. Еще где-нибудь болит? – Иеремия еще раз ощупал его живот и неповрежденную сторону груди. При этом он внимательно наблюдал за лицом своего пациента, но тот только легонько качал головой.
– Что... это было? – с трудом спросил Ален.
– На вас наехала коляска. Но не думайте пока об этом. Вам нужен уход, и скоро вы встанете на ноги.
Иеремия налил в стакан вина из стоявшего наготове графина и поднес его к губам Алена, другой рукой придерживая голову.
Аморе вернулась из кухни с чашкой разогретого молока. Иеремия с благодарностью принял ее и очень терпеливо помог больному выпить. Тепло начало клонить Алена в сон. Он закрыл глаза и медленно повернул голову набок.
– Идите спать, – попросила Аморе иезуита. – Эту ночь я пробуду с ним.
На следующий день Алену говорить было уже легче. Иеремия несколько раз давал ему настой для полоскания рта. Он уменьшал отек и притуплял боль.
– Я кое-что должен вам сказать, Ален, – серьезно произнес священник. – Вы исповедуете католическую веру? Вы не хотите исповедаться?
На губах цирюльника промелькнула улыбка.
– Да! Не правда ли, вас тревожила мысль, что я попаду в ад?
– Признайтесь, моя тревога имела некоторые основания, – ответил Иеремия.
Исповедь Алена потребовала времени. Прочитав разрешительную молитву, иезуит спросил, не хочет ли он принять Святые Дары.
– Если я этого достоин, – смиренно сказал цирюльник.
Очутившись на пороге смерти, он решил исправиться и в будущем вести менее греховную жизнь.
Затем священник дал ему отдохнуть. Только после обеда Иеремия решился заговорить о покушении. Он рассказал все, что узнал от мистрис Блаундель, Мэлори и других свидетелей о том, что произошло до трагедии, и попросил своего друга дополнить недостающее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51