Марти кивнула с серьезным видом, хотя на самом деле она ровным счетом ничего не понимала. Что такого страшного могла натворить эта девочка, чтобы школьное начальство вызывало ее родителей?
– Я уверена, что он обязательно сходит к тебе в школу, – попыталась она успокоить Андреа.
Тут Марти вспомнила о мясе и сказала:
– Пора заняться жарким. А может, это сделаешь ты? Твой отец говорил мне, что ты отлично готовишь.
Марти на секунду запнулась, а потом предложила:
– Слушай, давай я лучше уйду? Папа вот-вот появится, и ты за едой все с ним обсудишь.
Девочка колебалась. Марти примерно представляла себе, какие мысли бродят сейчас в этой юной головке. Что лучше: вывалить совершенно постороннему человеку свои проблемы или позволить ему уйти, но тогда этот посторонний человек не сможет сыграть роль буфера в тот момент, когда отец обрушит на нее свой гнев. Наконец Андреа молча побрела на кухню. Марти последовала за ней. Не глядя на нее, девочка сказала:
– Па считает, что у меня должны быть манеры, как у настоящей леди.
Марти кивнула, достала из холодильника лежащее на противне и присыпанное приправами мясо (должно быть, Брэд занимался им утром, перед уходом на работу) и засунула его в духовку.
– А к директору меня вызывали потому, что я ударила одного мальчишку… то есть… не просто ударила, а побила, – сообщила Андреа.
Нейтральным тоном Марти спросила:
– И за что же ты его так?
– За то, что… – Андреа разрыдалась и продолжала сквозь слезы: – Понимаете, он сидит в классе передо мной, и я иногда кладу ноги на его стул… ну, если его нет, конечно… Сегодня он пришел после звонка на урок и говорит: «Убери ноги!» Я убрала. А он взял и отпихнул свой стул назад, так что мой стол тоже отъехал. Я взяла и пнула его стул. А он… он ударил меня.
В глазах девочки зажегся яростный огонек, и слезы мгновенно высохли.
– Не думайте, я не стала сразу давать ему сдачи!
Она вызывающе задрала подбородок и стала в этот момент так похожа на Брэда, что в иных обстоятельствах Марти непременно бы расхохоталась.
– Я знала, что учитель не заступится за меня, потому что он меня не очень-то любит и вечно высмеивает, – сказала она. – Я просто вскочила и выбежала из класса. Я хотела пойти к директору, хотела все ему рассказать… Но потом решила, что это бесполезно. Меня погладили бы по головке и сказали: «Не обращай внимания, он больше так не будет». И тут я столкнулась в коридоре с одной знакомой девчонкой. И я попросила ее войти в наш класс и сказать, что будто бы Пита вызывают к директору.
«Неплохо придумано», – мелькнуло в голове у Марти.
– Когда он вышел, я подбежала к нему и ударила… несколько раз. – Андреа помолчала и пояснила: – Он ниже меня ростом.
– Тебе полегчало? – поинтересовалась Мартина.
Андреа удивленно заморгала.
– Ну-у, в первый момент да. Но когда меня потянули к директору… – В глазах девочки опять блеснули слезы.
– И все-таки тебе стало легче от того, что ты сама разобралась со своими проблемами. Понимаешь, сама, без посторонней помощи. – Марти вздохнула. – Конечно, лучше было бы обойтись без драки. Терпеть не могу насилие. Но мне все-таки кажется, что ты повела себя правильно. Нельзя допускать, чтобы тебя унижали. В общем, я с удовольствием включу тебя в свою команду.
Андреа засмеялась:
– А что это за команда?
– Честно говоря, у меня ее нет, – созналась Марти. – Но если бы была, то в нее принимали бы только тех женщин, которые могут постоять за себя. И ты отлично сдала вступительный экзамен.
– Моя мама похожа на меня. Вы ее знаете? – спросила Андреа.
– Мы встречались как-то на вечеринке, но поговорить толком нам не удалось, – ответила Мартина.
Андреа, хмыкнув, уселась на стул и довольно долго молча изучала холодильник. Наконец она произнесла – медленно, растягивая слова:
– Вы такая же, как мама. Может быть, это не очень хорошо, если вы понимаете, о чем я. Они с папой не смогли жить вместе. Он у меня не… в общем, кажется, он против женского равноправия, вот как это называется, я вспомнила. Нет, вы не подумайте, он очень хороший, – торопливо добавила девочка, испугавшись, что перегнула палку. – Я его очень люблю, но ему не слишком нравятся женщины, которые не зависят от мужчин. Ему вечно хочется опекать других.
– Я знаю, что он именно такой, как ты описала. – Мартина была того же мнения. – И мне не очень-то приятно чувствовать, что он пытается опекать и меня тоже.
– Вы с ним подходите друг другу, но я боюсь, что он злил бы вас так же, как мою маму, – сказала дочь Брэда. – Я просто подумала, что будет честно, если я предупрежу вас.
Марти грустно улыбнулась.
– Спасибо, Андреа. Я учту это.
«Хотела бы я знать, каким образом», – подумала Марти.
– Сейчас я поеду домой, и вы с отцом сможете всласть наговориться. Передай ему, пожалуйста, что я позвоню попозже, хорошо?
– Хорошо. – Андреа встала и протянула ей руку. – Приятно было познакомиться, мисс… по-моему, вы не сказали мне, как вас зовут.
– Извини. Я Мартина Вудс. – Марти пожала девочке руку и едва удержалась от того, чтобы обнять ее.
Она очень надеялась, что Брэд не станет бранить свою дочь, но отнюдь не была уверена в этом. Сегодняшний поступок его дочери не был поступком слабого и хрупкого создания, привыкшего, что за него принимает решения кто-то другой. Конечно, Карен воспитывала дочь совсем не так, как того хотел бы Брэд, но Марти показалось, что психика девочки вполне устойчива. Нет, за Андреа определенно можно было не волноваться. Она сумеет постоять за себя.
Марти прогулялась с собакой, кое-как поужинала, а потом занялась уборкой квартиры. Она всегда делала эту нудную работу, когда ей было нужно что-то обдумать. Вообще-то Марти не видела никакого смысла в том, чтобы мыть пол, который снова станет грязным через пару дней, или вытирать пыль со столов и книжных полок. Но если ей было необходимо принять какое-то решение, она непременно бралась за ведро и швабру. Впрочем, видеть квартиру чистой ей тоже было приятно.
На Марти были обрезанные до колен джинсы, старая блузка и цветной платок, на крестьянский манер повязанный вокруг головы. В таком наряде она выглядела более чем экстравагантно, но поскольку ее никто не мог видеть, это было безразлично.
Протирая на кухне пол, Марти пыталась разобраться в себе и в своих чувствах к Брэду. Она даже позволила себе потешиться мыслью о том, что их связь в ближайшее время не прервется. Но больше всего Марти занимал вопрос, как она могла позволить себе влюбиться в Брэда, зная его наихудшие качества. Андреа и та сочла своим долгом предупредить ее.
Он был шовинистом, упрямцем и диктатором.
Но еще он был чертовски привлекателен, нежен и ласков.
Марти провела по лбу тыльной стороной ладони и, не моргая, уставилась в свежевымытый кусок пола. Она решала сейчас очень сложную задачу. Ей хотелось понять, сумеет ли она не согнуться под нажимом Брэда и не изменить себе. Нет на свете двух людей, мыслящих и чувствующих абсолютно одинаково, и Марти очень не хотелось, чтобы Брэд заставил ее думать так, как он.
Она знала, что, если поддастся его нажиму, ее жизнь станет невыносимой, такой же невыносимой, как тогда, когда она жила с Гарри, хотя Брэд и не был похож на ее прежнего возлюбленного. Она не сможет больше жить, контролируя свои чувства, поступки и эмоции в угоду кому-нибудь другому. И ради чего? Ради того, чтобы быть – а вернее, казаться – женственной? Да ни за что! Она уже вышла из того возраста, когда на предмет обожания смотрят снизу вверх.
Вообще-то она не раз говорила об этом с Брэдом, и ей казалось, что разрыв с Карен многому научил его. Он стал более гибким, более податливым, наконец, просто более внимательным. Да, он часто ворчал и не понимал ее, но все же принимал такой, какая она есть. Оглядываясь назад и сравнивая Брэда прежнего с Брэдом нынешним, Марти видела, что добилась кое-каких успехов в его перевоспитании, и это не могло не радовать.
У нее стало тепло на душе, и она даже улыбнулась. Конечно же, он не стал бы меняться, если бы не любил ее. Брэд был благороден, она – настойчива и храбра. Если им удастся поддерживать этот хрупкий баланс во взаимоотношениях, у них все сложится хорошо.
Мартина знала много семей, где между супругами существовали трения, и чаще всего это объяснялось тем, что до брака оба носили маски, желая понравиться будущему мужу или будущей жене. У них же с Брэдом с самого начала не было никаких недомолвок. Оба сражались честно, так сказать, с поднятыми забралами.
В дверь позвонили, и Мисти пулей вылетела в коридор, заливаясь веселым лаем. Марти пошла за ней, бросив посреди кухни ведро и швабру. Она спросила, кто там, и почти не удивилась, услышав голос Брэда.
– Все в порядке, Мисти, – успокоила она неистово лаявшую собачку. – Это свои.
Брэд, нахмурившись, стоял на крыльце и молча смотрел на нее. Марти потянулась было к платку на голове, а потом пожала плечами и сказала:
– Заходи. Я как раз мою пол на кухне. За разговором и закончу.
Не произнося ни слова, он шел за ней по коридору. Мисти бежала рядом и с подозрением посматривала на него. Возможно, собаке не нравилось, как он держался. Марти это тоже не нравилось. Обычно Брэд улыбался и сразу пытался ее поцеловать. Марти взглянула на часы и удостоверилась, что сейчас всего полдесятого вечера.
В какой-то момент она подумала, что уже очень поздно и Брэд сердит на нее за то, что она до сих пор ему не позвонила. Она указала ему на один из кухонных стульев, выставленный в коридор, и снова взялась за швабру. Но Брэд не сел.
– Я только что отвез Андреа домой, – объявил он.
Марти погрузила швабру в ведро с мыльной водой и кивнула. Его замечание не требовало никакого ответа.
– Она рассказала мне о том, что произошло сегодня в школе. Еще она рассказала мне о твоей реакции на все это, – продолжал он, пристально смотря на нее.
Марти вопросительно подняла брови:
– И что же?
– Она – моя дочь. Моя! – вдруг закричал он. – Когда случается что-нибудь подобное, я всегда сам расхлебываю эту кашу. Ты же ее даже не знаешь, и я не хочу, чтобы ты вмешивалась в ее жизнь. Она и так запуталась между мной и Карен. Я не хочу, чтобы посторонний человек лез в ее дела.
– И что я, по-твоему, должна была делать, когда она говорила мне о том, что с нею случилось? – спросила Мартина, удивленная его неожиданным нападением.
– Ты должна была сказать: «Скоро вернется твой отец, и ты все с ним обсудишь», – почти заорал Брэд. Он был вне себя от ярости.
– Ах, вот, значит, как?! – саркастически спросила Марти и почувствовала, что у нее перехватило горло. – Я что, перестала быть мыслящим человеком из-за того, что не связана с Андреа родственными узами? Не смеши меня, Брэд. Я – человек, и я всегда откликаюсь, если другой человек просит у меня совета.
– Нет, ты не должна была давать ей никаких советов, – стоял он на своем. – Если ты не пообещаешь мне не вмешиваться в ее жизнь, я попросту не разрешу вам общаться.
Марти охватил гнев. Ей страшно захотелось ударить его грязной мокрой шваброй.
– Не разрешишь – и Бог с тобой, – сказала она спокойно, хотя это стоило ей гигантских усилий. – Ты не имеешь никакого права указывать мне, как следует себя вести с кем бы то ни было. Отныне я не желаю иметь с тобой ничего общего. Уходи, Брэд. Теперь мы увидимся только на судебных слушаниях.
Повернувшись к нему спиной, Марти принялась тереть пол. Глаза ее затуманились от слез, в горле стоял ком, но она решила быть непреклонной. И гнев помогал ей в этом. Да как он смеет?! Может, с чем-нибудь другим она и примирилась бы, но это было уж слишком.
– Вот и отлично, – рявкнул он. – Меня это вполне устраивает. Я тоже не желаю иметь ничего общего с женщиной, которая всеми силами пытается осложнить мне жизнь!
Марти даже не обернулась. Она слышала, как он шагает по коридору. Мисти бежала рядом с ним и громко лаяла.
Хлопнула входная дверь. Ноги у Марти подогнулись, и она села на пол, уткнувшись головой в колени. Все ее тело сотрясалось от рыданий.
Собака, взбудораженная событиями, быстро пронеслась по мокрому полу и с грохотом опрокинула ведро с водой.
Марти услышала, что кто-то бежит по черной лестнице, и перевела взгляд с огромной лужи на встревоженное лицо Джима, заглядывающего в стекло двери черного хода. Он спросил, все ли у нее в порядке, но ответила ему только Мисти, которая жалобно заскулила. Марти же, не в силах подняться, молча сидела на прежнем месте, хотя и чувствовала, что ее старые обрезанные джинсы совершенно промокли.
Джим повернул дверную ручку, однако дверь была заперта. Мисти скакала по луже, изящно подбрасывая кверху лапы. Марти всхлипывала. Наконец Джиму надоело созерцать все это через стекло, и его хваленое терпение лопнуло.
– Открой дверь, слышишь? – крикнул он. – Оторви от пола свою мокрую задницу и поверни ключ!
Марти поняла, что лучше ей будет послушаться. Иначе он так и будет стоять там и вопить на весь дом. Кроме того, надо было что-то делать со всей этой водой. Пожалуй, решила Марти, легче будет выгнать ее шваброй наружу, чем пытаться собрать обратно в ведро. Она с трудом встала и, несколько раз поскользнувшись, добралась до двери. Едва она распахнула ее, вода хлынула на ступени.
– Ну знаешь! – протестующе воскликнул Джим и ловко перепрыгнул на сухое место. – Что у тебя творится? Что с тобой?
Глаза у Марти покраснели, лицо было залито слезами. В тапочки текла мыльная вода. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной. Какое-то время Джим молча смотрел на нее, а потом, не побоявшись за свой новый костюм и начищенные туфли, распахнул ей объятия. Марти уткнулась ему носом в плечо и заревела. Джим неловко похлопывал ее по спине, приговаривая что-то вроде: «Ну, будет, будет, успокойся…»
Наконец Марти громко икнула, отстранилась от Джима и взяла предложенный ей носовой платок. Впрочем, толку от него было мало. Лицо ее опухло, и она дрожала от ночной свежести.
– Спасибо, – хрипло произнесла она.
– Так что же все-таки случилось, а, Марти? – повторил свой вопрос Джим.
– Ничего особенного, – мрачно ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30