Графиня ни за что не стала бы надоедать отцу своими просьбами. Но каждый раз, когда кто-то приходил к ней, можно было заметить, насколько тяжело ей жилось вдали от родного дома. В монастыре ходили только в черном, запрещалось носить много украшений, поэтому графиня взяла с собой только несколько цветных ленточек, немного кружева и две пары маленьких сережек с драгоценными камнями. Она ничем не отличалась от других обитательниц монастыря и почти все свое время проводила о церкви, во внутреннем дворике, в столовой и других комнатах и полностью подчинялась строгому распорядку дня. Только по вечерам обстановка в монастыре становилась менее строгой.
Иоанна перешла через Карлов мост. Вскоре позади остались извилистые переулки, и она стала подниматься вверх, к обители, откуда хорошо был виден весь город, вплоть до холмов в другой его части. Монастырь находился неподалеку от огромного собора. По большим праздникам монахини степенной процессией ходили туда, а верующие с благоговением смотрели им вслед. В такие дни для обычной паствы выделяли места и задних рядах, чтобы они не могли приблизиться к монахиням и почтенным священнослужителям, сидевшим впереди.
Однако графиня с трудом переносила эти порядки, ив испытывая ни благоговения, ни священного трепета. Раньше она ходила вместе с Иоанной за покупками и никогда не боялась людей. Скорее наоборот, графиня стремилась получше узнать их и поговорить с ними. – Ах, если бы я могла ходить везде, где захочу, как и ты, – говорила порой госпожа. Затем они начинали представлять себе, в каких запретных и отдаленных частях города решилась бы провести пару часов молодая графиня. И никто бы не узнал о ее прогулках.
Теперь запретили даже фантазии. На стене спальни висел список правил. С их помощью императрица Мария Терезия пыталась навести порядок в жизни монастыря. Этим правилам подчинялся каждый вдох, а монахини постарше видели смысл жизни в том, чтобы со всей строгостью приучать новых обитательниц монастыря к порядку. Анна Мария не могла свыкнуться с тем, что каждое утро в определенное время ей нужно идти к мессе, а каждые полтора часа открывать требник и читать молитвы. Жизнь в монастыре была для нее слишком монотонной. Ничего нельзя было делать по своему усмотрению. И даже шаги во дворе казались жалким шарканьем, так что порой графиня боялась превратиться в старую монахиню.
Иоанна постучала в тяжелые двери. Навстречу вышел сторож и провел девушку на задний двор. Там как раз разгружали телеги с овощами и фруктами для кухни. Иоанна спрятала пучок травы под юбку, потому что посетителям не разрешалось приносить что-либо с собой под эти мрачные своды. Когда она села на лавку, где обычно ждала, пока за ней придут и отведут на второй этаж, к Иоанне подбежала собака, видимо, учуявшая запах трав, и попыталась проникнуть девушке под юбку. Иоанна стала отгонять собаку, но та становилась все назойливее. Девушка поднялась с лавки и принялась прогуливаться взад и вперед по заднему двору.
Наконец появился сторож в сопровождении монахини, всегда провожавшей Иоанну наверх. На лице монахини застыла тревога, и она прошептала на ухо Иоанне, что молодой графине нездоровится. С самого раннего утра госпожу уже несколько раз тошнило, и она не встает с постели. Может, отравилась чем-то? Доктор уже дважды заходил к ней, но так ничего и не сказал.
Слова монахини встревожили Иоанну. Сначала назойливая бродячая собака, затем плохие новости – все это внушало ей смутное беспокойство. Она даже споткнулась, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Наверное, графиня вовсе не заболела, а просто расстроилась из-за отъезда отца. Граф даже не пришел попрощаться, а ведь госпожа очень его любила. Она согласилась переехать сюда, только чтобы угодить ему. Однако Анна Мария знала, что граф больше любит старшую дочь и троих сыновей, давно уже покинувших родительский кров и совсем не похожих на мать, как Анна Мария.
Дверь в келью была открыта. Иоанне позволили войти. Девушка испытывала страх каждый раз, когда заходила и эту комнату, и сразу останавливала взгляд на огромном распятии у окна, а затем – на темном дубовом шкафу и маленькой кровати в углу. Единственным украшением в комнате были два хрустальных бокала и графин на небольшом столике. Воду в графине постоянно меняли, по нескольку раз в день, даже если и не ожидали посетителей.
Анна Мария лежала в постели. Она была бледной и измученной. Иоанна пододвинула единственный стул к кровати и села, но Анна Мария знаком дала камеристке понять, чтобы та пересела на край кровати. Обе не сводили друг с друга глаз и ждали, пока закроется дверь за монахиней, а ее шаги затихнут в пустынном коридоре.
– Ну наконец-то, Иоанна! Я так хотела тебя видеть.
– Я не знала, что вы больны, госпожа, иначе постаралась бы прийти к вам пораньше.
– Ничего, Иоанна. Ты уже здесь, значит, все хорошо. Я так испугалась! Мне приснился страшный сон.
– Госпожа, вы плохо выглядите, очень плохо, как будто с вами произошло нечто ужасное.
– Ко мне приходят каждые полчаса, чтобы посмотреть, как я. Кормят меня кашей, поят водой и преклоняют колени у моей постели, чтобы помолиться вместе со мной. Но я не могу рассказать им о моем сне, просто не могу.
– Что за сон, моя дорогая госпожа? Неужели вы заболели из-за какого-то сна? Расскажите его мне, мне вы можете довериться. Не волнуйтесь, сядьте повыше. Я выслушаю вас, и вам это обязательно поможет.
Иоанна взяла подушки и поставила их за спиной Анны Марии. Она еще никогда не видела графиню в таком состоянии: глаза, очерченные темными кругами, были широко раскрыты. Иоанне казалось, что взгляд Анны Марии проходил сквозь нее, устремляясь к неведомой неподвижной черной точке. Когда графиня начала рассказывать, ее пальцы слегка подрагивали. Она впилась в край своего одеяла.
– Была глубокая ночь, когда я заметила мужчину, входившего в эту комнату. На нем был широкий плащ. Мужчина подошел ко мне и попытался обнять. Я старалась освободиться от его объятий, но он прижимал меня все крепче. Я закричала, но никто не пришел. Он закрыл мне рот рукой, а другой сдавил так сильно, что я уже было подумала, что настал мой смертный час. Смеясь, мужчина начал раздевать меня и взял за… Нет, я не могу говорить об этом.
– Какой ужас, госпожа! Однако это был всего лишь сон, просто сон!
– Я проснулась от страха и боли, обжигающей меня изнутри. Встала с постели и прошлась по комнате: сначала к окну, потом к двери, к окну, к двери. Я была так испугана, как будто это был не сон, а сюда действительно приходил этот распутник.
– Это всего лишь ночной кошмар, госпожа. Попытайтесь поскорее выбросить его из головы. Вам не помешает пройтись вместе со мной и подумать о чем-то другом. В этой унылой келье вам ни за что не удастся избавиться от мрачных мыслей.
– Стоит мне закрыть глаза, и он снова здесь. Я так отчетливо слышу его шаги, его смех. Вижу, как совсем тихо открывается дверь, и чувствую его пальцы на моих руках, здесь, на спине. Я даже посмотрела, не остались ли следы. Иоанна, я действительно сняла всю одежду и внимательно посмотрела, нет ли на моем теле синяков или ран.
– Но, госпожа, вы немного не в себе! А все из-за отвратительной монастырской еды, спертого воздуха, бесконечных молитв и песнопений. Посмотрите, что я вам принесла.
Иоанна достала из-под юбки пучок травы. Он был похож на маленькое гнездышко, только что покинутое хозяйкой. Иоанна подняла пучок повыше. Вдруг Анна Мария улыбнулась.
– Это из нашего сада? Но Иоанна, ты же знаешь, что это запрещено! Дай же мне его, я вдохну этот запах с закрытыми глазами. Может, он изгонит воспоминания об ужасных сценах!
Она взяла у Иоанны траву и прижала ее к лицу. Затем закрыла глаза. Вдыхая горьковатый запах, Анна Мария снова оказалась возле дворца с его причудливо изогнутым порталом, в саду. Ей даже казалось, что она слышит голоса. Голоса слуг, долетавшие изо всех окон.
– Расскажи мне, как там дома, Иоанна. А я снова закрою глаза и буду вдыхать аромат этих трав.
– Ваш отец уехал сегодня утром, госпожа. Он поручил мне передать вам привет и сказать, что…
– Иоанна, расскажи мне о доме. Отец – это не мой дом. Да он и не передавал мне привета.
– Он очень спешил, госпожа, очень спешил. Сказал, что в Вене его ждет срочное дело, которое не терпит отлагательств.
– Перестань врать, Иоанна! Он уехал, даже не вспомнив обо мне. Вскоре он вообще меня позабудет.
– Это неправда! Граф очень занятой человек, но он не забывает о своей дочери. У него столько хлопот! Вот вчера он принимал гостя, поселившегося в дальнем крыле дворца. Наверное, он пробудет у нас несколько недель.
– Какого гостя? Кто он? Мы с ним знакомы?
– Я думаю, нет, госпожа. Должно быть, это старый приятель вашего отца, добрый приятель прежних лет, как выразился его сиятельство граф. Этот господин очень высок, статен и говорит на многих языках: итальянском, французском, немецком. Порой он говорит на всех языках вперемешку, переходит с одного на другой посреди предложения – и мы ничего не можем понять. Мне кажется, что он умный и очень образованный. Я никогда еще не встречала кого-либо похожего на него. Он знает все о далеких странах, о науках, музыке и даже разбирается в кулинарии. Он пришел к нам на кухню, составил меню и список продуктов и послал кухарку с этим списком на рынок. Затем объяснил кухарке, как готовить те или иные блюда, и сказал, что отныне во дворце будет кухня «а-ля Венеция».
– Что он себе позволяет? Это его не касается.
– Но его сиятельство граф велел нам выполнять все его пожелания. «Делайте все, что он попросит», – приказал его сиятельство. Мы все так и поступаем.
– Как же зовут этого господина?
– Мы называем его синьор Джакомо. Он хочет, чтобы к нему обращались именно так. Паоло говорит, что он дворянин, родом из Венеции и объехал полсвета.
– Паоло? Кто это?
– Простите, я имела в виду Пауля. Синьор Джакомо называет Пауля Паоло, и мы тоже стали так его называть. Действительно, странно.
– Зачем же этот иностранец приехал в Прагу? Что ему здесь нужно?
– Паоло говорит, что синьор Джакомо приехал сюда, чтобы повидаться со старыми друзьями – вашим отцом и господином Лоренцо да Понте, либреттистом, которого он пригласил сегодня к ужину во дворец, чтобы поговорить с ним об опере. Об опере, которую пишет Моцарт для Праги.
– Моцарт – тоже его друг?
– Я не знаю, но могу спросить у Паоло, если пожелаете. Паоло говорит, что синьор Джакомо сочиняет стихи, играет на скрипке и смыслит в опере больше, чем господин да Понте.
– Что с тобой, Иоанна? Когда ты рассказываешь об этом господине, мне кажется, что он всех вас очаровал. Да ладно, отец знает, что делает. Может, он пригласил синьора Джакомо, чтобы тот заменил его на время поездки? Отец часто говорил, что не любит оставлять дворец без присмотра. Он вам не доверяет. Видимо, дело обстоит именно так.
– Но у него нет причин не доверять нам, госпожа! Вы же знаете! Ваш отец действительно слишком недоверчив, но синьор Джакомо совсем не таков! Он приходит к нам на кухню, репетирует вместе с музыкантами капеллы, кладет руку Паоло на плечо. Он относится к нам как к равным!
– Ты права, Иоанна, прости! Я вижу, что отец сделал хороший выбор. Вы уже у ног нового господина.
– Он очень искренний, госпожа, и всегда в хорошем расположении духа. Паоло сказал, что никто в мире не обладает более легким нравом, чем его новый господин! Когда синьор Джакомо заходит в комнату, у людей улучшается настроение, все начинают безудержно смеяться. Когда он говорит, становится легко на душе. Таков этот иностранец.
– Иоанна! Ты так говоришь, будто влюбилась в него!
– Вы ошибаетесь, госпожа! Конечно, он привлекательный мужчина, но слишком стар для меня. Когда синьор Джакомо что-то говорит или делает, он кажется молодым, но он стар, а его одежда вышла из моды. Вы не можете себе представить, насколько старомодно он одевается! У него совершенно отсутствует вкус. Он носит потертый сюртук из парчи и шляпу с белыми перьями, а сам похож на диковинную птицу, по ошибке залетевшую в наши края. Иоанна заметила, что графиня упала на подушки. Казалось, ей удалось отвлечь Анну Марию от мрачных мыслей: было похоже, что графиню развеселила вся эта история. Но Анна Мария снова побледнела, как будто опять вернулись ужасные сцены из ее кошмара.
– Госпожа, что с вами?
– Он носит черную шляпу с белыми перьями?
– Да, госпожа.
– А у него есть перстень с изображением львиной головы?
– Нет, госпожа.
– Может, у него есть шпага со змеями, инкрустированными на рукоятке?
– Нет, он никогда не носит шпагу или перстни!
Иоанну стало знобить. Теперь и она себя неважно чувствовала, словно графиня внушила ей свои мрачные мысли. Нельзя поддаваться панике! Просто госпожа слишком впечатлительна. Именно эта впечатлительность так часто выводила из себя ее отца.
– Ты не поверишь, Иоанна! У моего незваного гостя во сне тоже была шляпа с белыми перьями. Я ее хорошо запомнила!
Анна Мария наклонилась поближе и перешла на шепот. Ее холодные пальцы впивались в руку Иоанны. «Видимо, она очень тяжело больна! Теперь начала бредить… Наверное, это какая-то лихорадка!»
– Госпожа, это ровным счетом ничего не значит! Синьор Джакомо никогда не обидит вас. Вы слышите: никогда! Перья – не доказательство! Кроме того, он не носит ни шпаги, ни перстня.
– Я хочу увидеть его как можно скорее, Иоанна. Мне нужно тайком взглянуть на него. Я еще слишком слаба, но скоро я поправлюсь. Мне принесут мясной бульон, от него мне сразу полегчает. Мне необходимо выйти в город и удостовериться во всем. А ты не отходи от иностранца ни на шаг. Будешь следить за ним, ты поняла? Я хочу, чтобы ты мне побольше о нем рассказала! Я должна знать все!
Иоанна поднялась. Казалось, что этот разговор придал графине новые силы. Та поправила свою прическу, словно хотела привести себя в порядок, а в ее взгляде было столько решимости, как будто она собиралась пойти в город немедленно. И все благодаря ей, Иоанне! Она словно принесла с собой лекарство, чудесным образом излечившее графиню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40