Я давно вас не видел.
– Я знаю. Неужели поэтому ты смотришь на меня, как на привидение?
– Пожалуйста, простите, госпожа. Все из-за того, Что я с трудом узнаю вас.
– О чем ты говоришь? Я не изменилась.
– Вы очень изменились, госпожа. Не могу сказать как, но, простите, этого нельзя не заметить.
– А, ты хочешь сказать, что я подурнела. Скучная дама в монашеском одеянии. В этом все дело? Скажи мне правду, дорогой Паоло. Я хочу услышать правду, всю правду.
– Всю правду, госпожа?
– Говори же, Паоло, о чем ты думаешь?
– Вы стали… госпожа, вы стали еще прекраснее, чем были раньше.
– Паоло, не ври!
– Простите, госпожа. Вы заставляете меня говорить о том, о чем не посмеет сказать ни один слуга.
– Говори, я хочу услышать все!
– Вы так прекрасны, госпожа, что грех скрывать вас здесь. Вас должны видеть все. Весь город, вся Прага восхитилась бы вами и собралась здесь, чтобы…
– Паоло! Неужели ты не согласен с решением моего отца?
– Госпожа, вы попросили меня сказать всю правду. Для правды нет границ. Нет и сословий.
– Нет сословий, вот как! Кто тебя научил этому? Я уверена, что это сделал твой мудрый наставник, синьор Джакомо. Да, такие слова заставляют предположить, что ты слишком долго был у него в учениках!
– Госпожа не верит, что я могу так думать? Я понимаю. Сирота без роду без племени, простой слуга не имеет права на собственное мнение. Вы правы.
– Паоло, о чем ты?
Вдруг его сбивчивая речь испугала Анну Марию. Паоло перестал быть просто слугой. Это был молодой парень, который защищал свою честь и достоинство. Почему она позволила, чтобы разговор зашел так далеко? Наверное, что-то во внешнем виде Паоло вызвало раздражение графини. Какая-то мелочь, может, жест. Разговор так взволновал Анну Марию, что ее охватила дрожь.
– Еще раз прошу прощения, госпожа. Я ухожу и больше не посмею показаться вам на глаза.
– Нет, ты этого не сделаешь. Ты слышишь меня? Ты этого не сделаешь! Садись, присаживайся!
– Мне не тяжело и постоять.
– Прошу тебя, садись!
– Вы только что запретили мне!
– Теперь я велю тебе…
Нет, так больше нельзя! Они кричат друг на друга! Анна Мария отошла от окна и подошла к Паоло. Она взяла его за правую руку, потянула, к столу и с облегчением увидела, что Паоло наконец-то сел. Казалось, что ему было необходимо ее прикосновение.
– Этот разговор… Паоло, давай позабудем о нем как можно быстрее. Я долго сижу одна в этой комнатушке. Поневоле станешь раздражительной и, возможно, слишком строгой. Я прошу тебя, приди ко мне еще раз. Разнообразие поможет мне переносить одиночество.
– Госпожа, я приду, когда вы только пожелаете!
– Благодарю тебя, Паоло! Теперь расскажи мне, что делает синьор Джакомо? Я слышала, что он решил заменить господина да Понте?
– Он весь день переписывал либретто, госпожа. Теперь оно завершено. Закончено– так, как ему того и хотелось. Синьор Джакомо делал записи со дня приезда, поэтому у него было немного работы. Только госпожа Душек отвлекла его после обеда почти на час.
– Госпожа Душек, певица? Что она хотела?
– Я не знаю, госпожа!
– Но ты догадываешься, зачем она приходила?
– Нет, не могу даже предположить.
– Ты говоришь мне правду?
– Правду, госпожа. Как всегда.
Анна Мария посмотрела на Паоло и улыбнулась. Да, он действительно очень сильно изменился. Стал гордым и решительным. Черты его лица стали резче. Анне Марии не стоило разговаривать с Паоло так долго. Может, другие монахини уже спрашивали себя, о чем можно говорить с таким красивым парнем. С таким красивым парнем… Что это взбрело графине в голову?
Анна Мария сжала руками виски. Паоло с недоумением взглянул на нее.
– Что с вами, госпожа? Вы плохо себя чувствуете?
– Я думаю, зачем госпожа Душек приходила к синьору Джакомо. Мне бы очень хотелось это выяснить, дорогой Паоло.
– Тогда я постараюсь все разузнать, госпожа.
– Мы увидимся завтра?
На прощание Анна Мария погладила Паоло по голове, затем поднялась и направилась к ночному столику, чтобы достать оттуда требник и полистать его. Она уже несколько дней не открывала свой молитвенник. Да, графиня вспомнила, что в последний раз прикасалась к нему в ту ужасную ночь. В ночь, когда ей приснился кошмар. Сердце бешено забилось в груди. Снова вернулось прежнее беспокойство. Похоже, оно стало еще сильнее, чем раньше. Мужчина, которого искала Анна Мария, по-прежнему скрывался в темноте. Речь шла не о синьоре да Понте. И не о синьоре Джакомо. Но испугавший ее незнакомец был как-то связан с ними. Анна Мария опять почувствовала, что он рядом, словно стоял прямо перед ней, в ее комнате. Это был не призрак, не образ из ее кошмара. Этот мужчина скрывался от нее, словно готовился повторить свой вызов более, уверенно, чем во время их первой встречи.
Глава 6
Когда поздно ночью после театральных репетиций Казанова вернулся во дворец, он вспомнил, что не поговорил с Иоанной. Он подошел к ее комнате и постучал. Затем попытался открыть дверь, но она была заперта.
Только после того, как синьор Джакомо несколько раз назвал свое имя, за дверью послышался шорох. Наконец дверь отворилась, и Казанова проскользнул в узкую щель.
Иоанна сразу же вернулась в постель, и из-под тяжелого одеяла виднелось только пылающее лицо. Казанова взял стул и сел рядом с девушкой.
– Я весь день хотел посмотреть, как ты, но было слишком много работы.
– Я знаю, синьор Джакомо, я знаю. И благодарна вам за то, что в такой поздний час вы вспомнили обо мне и нашли время меня навестить.
– У тебя жар? Врач велел тебе оставаться в постели. Хорошо ли за тобой ухаживают? Тебе что-нибудь нужно?
– Кухарка принесла мне суп и чай.
– Хорошо, значит о тебе позаботились. Не скучно ли тебе?
– Скучно? О чем вы?
– Например, я уверен, что Паоло тебя проведал. – Он несколько раз стучал в дверь. Да, это был он.
– Что это значит: он стучал в дверь? Неужели ты его не впустила?
– Нет, не впустила.
– Ах так, я понимаю. Вы поссорились?
– Нет, мы не ссорились.
– Нет? В чем же дело? Что произошло?
– Ничего. Я не хочу его видеть какое-то время.
Иоанна говорила тихо, как будто ей с трудом давалось каждое слово. Глаза блестели от жара. Она лежала так неподвижно, что, казалось, весь день смотрела в потолок. Между ней и Паоло что-то произошло. Что-то непонятное, тайное. Видимо, Иоанна сама пыталась осознать, что именно случилось.
– Паоло разочаровал тебя? Я прав?
– Да, синьор Джакомо, он разочаровал меня. Я рас скажу вам. Каждую ночь он приходит ко мне, в эту комнату. Но в течение дня он делает вид, словно вообще забыл о моем существовании.
– Как долго… Как долго он задерживается у тебя по ночам?
– На час, не дольше.
– Всего лишь на час? Это неслыханно! Тогда ты правильно сделаешь, если какое-то время не будешь впускать его к себе. Он молод и ничего не понимает в любви. Все зависит от тебя.
– От меня? Почему от меня?
– Не поддавайся, удерживай его. Нужно пробудить его любопытство.
– Но тогда он просто назовет меня кокеткой.
– Кокеткой? Ну да, почему бы и нет! Ты умна и красива. При таком сочетании кокетство просто необходимо! Это единственный способ пробудить к себе еще больший интерес Паоло. Пусть он влюбится в тебя. Несколько раз в день проходи рядом, но вовремя ускользай от него…
– Я полагала, что он уже влюблен в меня.
– Влюблен? Паоло влюблен? Дитя мое, о чем ты только думаешь? То, что он каждую ночь забирается к тебе в постель, еще не означает, что Паоло влюблен. К этому его побуждает желание, вожделение. Оно придает ему мужество, но Паоло, как и прежде, боится серьезных отношений. Поэтому днем он молчит и избегает тебя.
Иоанна призадумалась. Чувствовалось, что она старалась развить эту мысль дальше. Неужели его откровенность так сильно обеспокоила ее?
– Синьор Джакомо, я хотела у вас кое-что спросить. Прошу вас, скажите мне правду. Синьор да Понте тоже не любил меня?
Синьор да Понте? Как ей могло прийти в голову, что этот распутник способен испытывать чувство, похожее на любовь? Может, ее ослепило ухаживание да Понте? Да, наверно, так и было. Такая девушка, как Иоанна, не могла отличить любовь от похотливых домогательств.
А что, если бы она спросила Джакомо, в чем была разница? Что бы он ответил?
– Синьор да Понте не любил тебя. Я в этом уверен, Иоанна. Мы знакомы с ним уже много лет. Он соблазняет женщин, чтобы заставить их страдать. Если он добивается взаимности, то тотчас исчезает отправляется на поиски новой жертвы. Синьор да Понте – настоящее чудовище.
– Зачем он это делает? Почему он не остается с одной женщиной, которая ему нравится?
– Потому что он не умеет любить. Потому что ему неведомо, что такое любовь.
Иоанна приподнялась и с ужасом посмотрела на Казанову. В ее груди теплилось какое-то чувство к да Понте – неосознанная, слабая симпатия. Иоанна боролась с этим чувством, хотя сама, наверное, этого не подозревала.
– Вы так думаете? Вы действительно думаете, что синьор да Понте не полюбил ни одной женщины за всю свою жизнь?
– Я не только так думаю. Я это знаю. Синьор да Понте не ведает, что такое любовь.
– Но тогда он болен.
– Можно и так сказать.
– Кто поможет ему? Кто позаботится о нем?
– Синьору да Понте нельзя помочь, Иоанна.
– Вы полагаете, что я не смогла бы ему помочь?
– Ты? Помочь ему?
– Он хотел, чтобы я всегда была рядом с ним. Хотел, чтобы я поехала с ним в Вену и вела его хозяйство.
– Он так и сказал?
– Он сказал это очень красиво. Я все время вспоминаю его слова.
– Он сказал это только для того, чтобы добиться тебя. Ты меня понимаешь? Он врал. Хотел пустить тебе пыль в глаза. Если бы ты исполнила его желание, он немедленно отдалился бы от тебя и сделал вид, будто не помнит ни слова.
– Он не взял бы меня в Вену?
– Нет, Иоанна, никогда.
– Значит, он собирался обмануть меня?
– Собирался.
Иоанна медленно легла на подушку. Мечты покинули ее. Казанова увидел это по усталому выражению ее лица. Иоанна немного приоткрыла рот, словно это открытие лишило ее дара речи. Чем он мог помочь ей? Иоанна так тронула Казанову, что он сам чуть было не расплакался.
– Синьор Джакомо?
– Что, Иоанна?
– Хорошо, что вы здесь, у нас. Вы как отец, самый лучший отец, какого только можно себе вообразить. Вы всем помогаете, делаете столько хорошего и не думаете о себе. И мне вы помогли, ведь, честно говоря, я уже начала упрекать себя.
– Упрекать? В чем же ты можешь себя упрекнуть?
– В том, что синьор да Понте уехал по моей вине. Что это я выгнала его из города.
– А, я понимаю. Значит, вот что тебя беспокоило! Не тревожься, здесь нет твоей вины. Если бы синьор да Понте не попытался сблизиться с тобой, он сделал бы то же самое с другой.
– С другой? С кем?
– Это не важно. Для синьора да Понте это не имеет никакого значения. Он пытается добиться то одной, то другой. Сначала была Тереза Сапорити. После того как барьер оказался слишком высоким, он попытался сблизиться с тобой.
– Он пытался соблазнить синьору Сапорити?
– И не раз.
– А потом меня?
– Не потом, а одновременно. Ухаживая за синьорой Сапорити, он заглядывался на тебя.
Казанова уставился на сухие губы Иоанны. Даже маленькие трещинки на ее устах выражали ужас. Джакомо взял со столика у постели стакан воды и подал его Иоанне. Она слегка улыбнулась. Казалось, что стакан воды вернул ее к жизни. Девушка залпом выпила воду.
– Наконец-то я поняла, синьор Джакомо. Господин да Понте добивался моей благосклонности, но на моем месте мог бы быть кто угодно. То есть он имел в виду не меня, Иоанну, а… Ну да… Как бы это сказать?
– Он имел в виду не тебя, а некое милое создание. То в фартуке, то в дорогом наряде, которое, к несчастью, все время попадалось ему на пути.
Иоанна засмеялась. Наконец-то она засмеялась!
– Да, вы хорошо сказали, синьор Джакомо. Я вес время оказывалась у него на пути. Так и было.
– Ты все время была у него на пути, я знаю. Ты сталкивалась с ним и не придавала этому никакого значения. Он же заприметил тебя, и его глаза загорелись. Как глаза Дон Жуана при виде Церлины. В опере Моцарта есть сцена, в которой Дон Жуан и Церлина встречаются на дороге. Сегодня мы ее репетировали.
– Что в ней делает Церлина?
– Следует за Дон Жуаном в замок, чтобы присутствовать на празднике.
– Что случилось во время праздника?
– Он набрасывается на нее и пытается применить насилие.
– А она?
– Кричит, очень громко кричит. К сожалению, синьора Бондини, которая играет роль Церлины, совершенно не умеет кричать. Мы даже повздорили из-за этого.
– Повздорили?
– Да, Иоанна. По твоей вине.
– По моей? При чем же тут я?
– Наш маэстро вскочил на сцену и отругал синьору Бондини. Сказал, что она должна кричать громче и сильнее. Громко, сильно, но в то же время звонко и на одной ноте. Сказал, что она должна кричать, как ты. Твой громкий крик должен послужить примером для ее крика. Для Моцарта было необычайно важно, чтобы крик пробирал насквозь.
– Мне трижды удалось высокое фа, синьор Джакомо.
– Высокое фа?
– Когда да Понте ко мне прикоснулся, синьор, я трижды взяла высокое фа. И оно прекрасно удалось.
– Высокое фа. Теперь я начинаю понимать… Значит, ты играла в этой сцене… Ты защищалась от синьора да Понте с помощью своего таланта? Я прав?
– Да, синьор Джакомо, вы правы. Но никто, кроме господина Моцарта, этого не заметил.
– Ну, разумеется, это мог заметить только Моцарт. Он не заметил ничего, кроме высокого фа. Теперь твое фа знаменито. Поздравляю тебя, Иоанна!
Она села в постели и обняла Казанову. Он дал ей наилучшее лекарство, хотя и не подозревал об этом.
– Иоанна, ты не хотела бы посмотреть на репетиции в театре?
– Я была бы счастлива, если бы это было возможно, синьор Джакомо.
– Как только ты выздоровеешь, я возьму тебя с собой в театр. Сколько еще нужно времени?
– Не больше дня, синьор Джакомо.
– Тогда вскоре ты пойдешь со мной и сможешь научиться тому, что пригодится тебе в будущем. В конце концов, ты певица, а не служанка, которую может использовать любой господин, когда ему вздумается.
Казанова поднялся и хотел попрощаться с Иоанной. В этот момент он заметил букет цветов и блюдце с лесными ягодами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40