Да, такая непосильная задача достойна его усилий! Лишь Казанова мог показать Праге, что такое хороший вкус, и о его визите здесь еще долго будут помнить!
Но сначала ему нужно засвидетельствовать кое-кому свое почтение: пара визитов, пара встреч. Куда же он положил письмо? Казанова открыл ящик ночного столика и достал конверт. Да, с этого он и начнет. Сперва он увидится с этим негодяем! При встрече они бросятся друг другу в объятия, притворяясь лучшими друзьями. Однако Казанова прекрасно знал, с кем имеет дело. Еще при первой встрече, много лет тому назад, он раскусил злые умыслы этого мерзавца. Оба они были родом из Венеции, однако он, Джакомо Казанова, старше, мудрее, больше поездил по свету. Именно Казанова был истинным сыном Венеции, а тот, второй – ошибка природы, только по воле случая достигший некой славы. Казанова посмеется над ним, поводит его за нос. «Этот негодяй навсегда запомнит приезд Казановы в Прагу, уж это я обещаю!»
Паоло постучал в дверь и вошел с огромным подносом. Поставив его на небольшой столик, слуга произнес с сожалением в голосе:
– Синьор Джакомо, это все, что мне удалось раздобыть за такое короткое время. Кухарка говорит, что обычно его сиятельство граф завтракает очень скромно.
– Что себе позволяет эта кухарка?! – закричал Казанова, но сразу поспешил к столу, чтобы взглянуть на свой завтрак. – Жидкий кофе, хлеб не ржаной и к тому же черствый, а корка вообще засохла. Сыр вовсе никуда не годится, масло несвежее… А что это? Что это вообще такое?
Он поднял кусочек какого-то липкого вещества, лежавшего на одной из тарелок.
– Копченое сало, синьор Джакомо.
– Копченое сало? В Венеции им кормят обезьян, если их крепит.
– Я немедленно передам это кухарке, – ответил Паоло и уже бросился было к двери, но Казанова велел ему остаться. Он сел к небольшому столу, наклонился к подносу и стал есть руками. Паоло невольно отступил к окну. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так ел. Правой рукой Казанова макал хлеб в кофе, левой намазывал на него масло, правой накладывал немного белка, а сверху клал небольшой кусочек сыра. Не переставая жевать, синьор Джакомо разлил в одной из тарелок желток, накрошил туда кусочки хлеба и сарделек, полил все вином, а затем принялся отправлять эту массу в рот, запивая каждую порцию глотком кофе.
– Еще кофе и побольше вина, – велел он Паоло. Тот с опаской приблизился к столу, как будто перед ним было неизвестное и, возможно, опасное животное, которое может напасть в любой момент.
– Поторопись, – приказал Казанова. Повелительный тон немедленно отрезвил слугу. Он налил своему господину кофе и оставался у стола, пока тот разливал вино по тарелкам и мискам и заправлял его все новыми ингредиентами. Казанова постоянно что-то перемешивал, подкладывал и приправлял различные блюда, так что Паоло не мог уследить за его движениями. Порой ему казалось, что приезжий господин решил смешать все в одну кучу. Именно тогда получится то, что нужно, – что-то вроде крема или соуса, такого, как в самой маленькой тарелочке.
Затем Казанова взял чайную ложечку и попробовал блюдо. Невероятно, но, кажется, ему понравилось то, что получилось. Он закрыл глаза от удовольствия, поглощая полученную смесь.
– Паоло, скажи кухарке… А впрочем, нет, не надо, я сам поговорю с ней. Сегодняшний завтрак мне понравился. Вот только эта комната… Мы сделаем ее светлее. Передвинь письменный стол к окну. Принеси мне все свечи, которые найдешь. На маленький столик поставь тарелки со свежими фруктами и цукатами. На большом столе будут стоять графины с вином, водой и ликером, а рядом – печенье и пирожные. Остальные распоряжения я дам позже. Сначала нам нужно кое-куда сходить. Ты пойдешь со мной. Меня хочет увидеть один мой приятель в гостинице у Капустного рынка. По крайней мере, он сообщил мне в своем письме – кстати, оно написано очень нескладно, – что он там остановился. Не будем заставлять себя ждать. Синьор Лоренцо да Понте пишет, что у него работы невпроворот. Он сочиняет текст для оперы, всего лишь текст, либретто. Подумаешь, пара каких-то стихов. И это он называет работой! Ну да ладно, не следует злословить. Мы будем рады увидеться с синьором Лоренцо.
Казанова указал на разбросанную одежду, и Паоло тотчас поспешил подать ее. Натягивая плащ, Казанова успел сделать еще один глоток кофе, а надевая у двери шляпу с белыми перьями, он допил остатки вина из серебряного бокала, который прихватил с собой в путешествие. Как игрушку, которой порой забавлялся.
Глава 3
Лоренцо да Понте все еще был в театре. Он ожидал одного из певцов – молодого актера Луиджи, игравшего главную роль. Вчера во время репетиции Луиджи пожаловался на свою партию: он очень редко появляется на сцене, ведь у него всего несколько выходов. Ни одной арии, только пара дуэтов. Он не позволит, чтобы к нему так относились!
С Луиджи нельзя было ссориться. Он любимец благородных дам, следивших в лорнеты за каждым его шагом на сцене. К тому же Луиджи был неглуп и достаточно ловок. Порой он любил пошутить, пародируя ту или иную роль. От этого малого зависел весь успех представления, так как он задавал тон, создавал общее настроение. Иногда Луиджи нашептывал свое мнение об опере до тех пор, пока оно не становилось всеобщим.
Луиджи опаздывал. Конечно, он заставил его, Лоренцо да Понте, ждать, чтобы выказать ему свое презрение! В общем-то, это композитор должен был поговорить с Луиджи, но маэстро не забивал себе голову подобными пустяками. Моцарт не устает повторять, что у него много работы и ему нет дела до деталей. В конце концов, важнее всего сейчас закончить оперу.
Но почему опера до сих пор не готова? Почему все эти месяцы Моцарт не мог сесть и сочинить ее одним махом, нота за нотой? Ему не нравился текст, поэтому опера не была дописана до конца. Как актеры могли репетировать первый акт, если не известно, чем закончится представление? Однако это не беспокоило его высочество композитора, ведь он неподражаем, а его музыка – дар Божий. Наивысший и уникальный дар, сравнимый разве что с милостью самого Создателя, вложившего музыку в небо и землю.
А как же текст? Никто не понимал, что успех оперы зависит от текста, от легкости стиля, от звучания слов, от хода событий, от персонажей, от их воодушевленного и вдохновенного облика, зачаровывающего публику! Именно хороший текст помогал композиторам создавать музыку. За благозвучным словом, словно по волшебству, выстраивались звуки!
Лоренцо ждал уже около получаса. Он поднялся и зашагал между рядами партера. Пальцы скользили по спинкам кресел. Эта опера – его шедевр! В этом нет ни малейшего сомнения. Никогда еще текст не захватывал его так! Чаще всего Лоренцо расправлялся с текстами, словно занимался опостылевшим ремеслом, но сейчас все было иначе. Он сам выбрал тему. Он и никто иной! Сейчас да Понте уже не помнил, как ему в голову пришла эта идея. Вдруг перед его глазами появился лик соблазнителя, словно его собственное, но в то же время незнакомое и коварное отражение в зеркале. Это было озарение свыше. Он сразу же сел за работу и написал первые сцены.
Моцарта же пришлось уговаривать, потому что ему сначала не понравился замысел. Когда ему вообще что-то нравилось с первого взгляда? Сегодня он говорит одно, завтра – другое. Все композиторы легкомысленны, непостоянны, ведь от успеха оперы зависит их будущее. Им обязательно нужно понравиться, они атакуют публику до окончательной победы. Каждая опера – это творение сердца, полет чувств, здесь нет места небрежности.
Из залов, расположенных наверху, доносились голоса певиц, репетировавших свои арии. Да, Тереза была прекраснее всех. Господи, какая она красавица! Катарину тоже нельзя было не заметить. Если бы только ее мать не ходила за ней по пятам! Значит, Катарина не подходит, о ней не стоит и думать. Ее мать не проведешь. А что же Тереза? Лоренцо из кожи вон лез, чтобы завоевать ее симпатию, но она тщеславна и высокомерна! Уже при первой встрече Тереза дала ему понять, что ей нет дела до его лести, даже если бы он прилагай вдвое больше усилий!
Именно поэтому ему не нравилась Прага. Да Понте не привык проводить ночи в одиночестве! Не подобает засыпать одному после сытного ужина! Да, возмутительно было заставлять его бегать за-первой попавшейся юбкой. Сегодня утром по дороге в театр ему повстречалась продавщица миндального молока. Да Понте пришлось выпить два стакана этого пойла, лишь бы оттеснить ее под сень домов, где Лоренцо попытался поцеловать плутовку. Это был невинный, скромный поцелуй! Дуреха уронила стакан, из-за чего поднялся шум. Да Понте пришлось заплатить за пять стаканов, чтобы ее утихомирить.
Да, в Вене было иначе. С ним было милое создание шестнадцати лет. Она ждала его в соседней комнате. Лоренцо стоило только позвонить – и она приходила! Она приносила бутылку токая, севильский табак, немного печенья и превосходный шоколад и терпеливо сносила все его нежности. По ночам да Понте писал свои тексты, и она тоже не ложилась. Она всегда была рядом, чтобы помочь ему восстановить силы в минуту истощения!
Наверное, напрасно он пытался найти здесь такое же милое, тихое, кроткое создание, которое бы поддерживало его и выполняло все его прихоти. Обычно Лоренцо удавалось расположить к себе одну из певиц. Но было бы глупо увиваться днями напролет возле Терезы. В конце концов его выставили бы за дверь, как мальчишку.
Как ему не хватало прикосновений! Да Понте хотелось скользить кончиками пальцев по гладкому шелку платья, прикоснуться к нежной, мягкой коже, почувствовать ее под своими пальцами. Затем он вдохнул бы ее тонкий аромат, который уже ощущали его пальцы! Ему же удалось только заполучить перчатку Катарины. Белую шелковую перчатку с едва заметными следами пудры.
Лоренцо вдыхал ее аромат, когда вспоминал о своих победах в Вене.
Это были постыдные дни: он просыпался в кровати один, и вскоре в дверь стучал композитор, живший в гостинице напротив. С Моцартом приехала жена. Она была на сносях. Поговаривали, что Констанция сопровождала мужа повсюду, чтобы он не подвергался соблазну. Но насколько да Понте знал этого музыкантишку, ему бы даже в голову не пришло скрыться ночью от своей беременной супруги. Откуда же здесь взяться идеям? Для этого нужна свобода, игра воображения и немного безумия!
Ну хватит! Он слишком долго ждал Луиджи. Как же прекрасно пела Тереза, как прекрасно! Да Понте покачал головой. Он поспешил в гардероб и надел плащ. В кармане лежала перчатка. Лоренцо обмахнулся нею, прежде чем снова сунуть в карман. Он провел рукой по губам, затем мельком взглянул на тяжелое кольцо на правой руке. Каждый раз, когда на его руке было это кольцо с изображением льва, да Понте вспоминал любимую Венецию. Он подышал на кольцо, натер его до блеска и отправился на встречу со своим старым приятелем Джакомо Казановой в гостиницу у Капустного рынка.
Глава 4
– Джакомо!
– Лоренцо!
– Как же мне тебя не хватало, старина!
– А мне тебя, сынок!
Они обнялись. Синьору Джакомо претила излишняя сентиментальность, а да Понте, напротив, любил душещипательные сцены. Он до сих пор путал реальность и плохую игру в театре.
– Присаживайся рядом со мной. – Казанова старался быть любезным. – Я уже заждался тебя. Давай выпьем бокальчик вина, и ты мне расскажешь, как поживаешь.
Они сели почти одновременно. Пока Казанова делал заказ, да Понте потирал пальцами виски.
– Дружище, все просто ужасно! Ничего не выходит. Полмира настроено против меня. Но почему? Потому что никто не оценил по достоинству мое творение! Люди не понимают, что я им предлагаю оперу опер, настоящий шедевр! Композитор находит один недостаток за другим, а сам никак не может дописать музыку. Актеры и актрисы постоянно чем-то недовольны и ссорятся из-за дуэтов. Каждый день мне приходится вновь браться за перо и что-нибудь подправлять, дописывать или дополнять! И это при том, что я давно должен был закончить текст и отдать его в печать! Скажи мне, неужели в Вене, при дворе кайзера, так же недооценивают либреттистов?
Казанова приблизился к да Понте и положил руку ему на плечо. Лоренцо завел старую песню, полную жалоб и причитаний. По крайней мере, такой прием помогал ему привлечь внимание к своим заурядным способностям.
– Я тебя понимаю, Лоренцо, и сочувствую тебе. Но почему ты не работаешь с композиторами, которые доверяли бы тебе во всем? Каждому твоему слову? Моцарт вовсе не таков. Всем известно, что ему ничем не угодишь: он сам еще не понял, что ему надо от жизни. Несмотря, а может, и по причине славы, свалившейся на него в таком раннем возрасте, этот брюзга и неудачник не добился абсолютно ничего при дворе кайзера. Теперь же он вынужден давать уроки игры на клавесине взбалмошным дворянским дочерям, чтобы хоть как-то прокормиться.
Принесли вино. Оба почти одновременно подняли бокалы, улыбнулись и выпили. Казанова, увидев, как его визави залпом опустошил свой бокал, испытал чувство отвращения. Значит, Лоренцо совсем не изменился. Похоже, да Понте полагал, что этими трюками сможет произвести на него, Джакомо Казанову, хорошее впечатление! Ну и вид у Лоренцо: длинные нечесаные волосы, свисающие неухоженными прядями на пожелтевший ворот! Пальцы на правой руке были грязно-коричневого цвета, наверное, из-за того, что да Понте постоянно набивал трубку. Вот он снова достал одну из трубок, собираясь закурить. У подобных типов курение – настоящий порок, ведь они ничего не понимают в этой жизни и большую часть времени проводят за пустыми разговорами!
– Но зачем же жаловаться и сетовать на нашу жизнь, Лоренцо? – добавил Казанова. – Отныне твои дела пойдут на лад. Мы всегда понимали друг друга с полуслова. И это неудивительно, потому что мы родом из одного и того же уголка Европы, прекраснейшего из городов. По сравнению с Венецией Прага – всего лишь провинция, точнее сказать – захолустье! Расскажи-ка о своей опере. Я постараюсь быть благодарным слушателем!
Да Понте именно этого и ждал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40