Эвелин показалось, что материнство вовсе не сделало ее счастливой. Потом стало интересно: а как это будет у нее? Она осознавала, что была довольно нетерпимым человеком. «Кроме того, – думала она, – мне не с кем будет этим поделиться. Если мне не понравится быть матерью, то этот секрет придется хранить до конца своих дней».
– Почему бы не устроить ей пародонтоз? – спросила Прогестерона. – Теперь это возможно, ведь она беременна. Кровь будет сочиться из десен, а когда она будет улыбаться детям, те будут кричать от страха. Тогда Эвелин расстроится, что все дети считают ее уродиной, даже ее собственное чадо.
– Нет, у нас уже есть другой план, – заявила Эстрогена, подумав, что теперь, во время беременности, Прогестерона начинала что-то слишком много брать на себя. – Давайте будем придерживаться его.
Ни с того, ни с сего у Эвелин вдруг ужасно заболела грудь. Она стала такой чувствительной, что ее раздражала даже одежда, скользящая по телу. Эвелин набрала полные легкие воздуха и остановилась посреди магазина. Ей даже не хотелось дышать, ведь при этом груди терлись о лифчик. Она скрестила руки на груди, чтобы защитить ее, чувствуя себя при этом полной дурочкой: в обеих руках у нее были пакеты с покупками. А когда бедняжка попыталась сойти с места, то обнаружила, что может передвигаться только боком. Гормонши были чрезвычайно довольны:
– Пусть ее вырвет, – сказала Эстрогена.
– Да, пусть вырвет, – согласилась Прогестерона.
– Нет.
– Нет, – привычно повторила Прогестерона. – А почему, собственно, нет?
– Пусть сначала у нее будут спазмы. Пусть Эвелин поволнуется!
– И движения при этих спазмах будут мучительно отдаваться в груди.
– Пусть ее грудь станет еще более чувствительной! – разошлась Эстрогена.
– Наполнить рот слюной!
– Тошнота нужна, и пусть почувствует нарастающее волнение!
– Потом пусть на секунду отпустит, но хозяйка должна бояться, что если пошевелится, то ей станет еще хуже.
– Но при этом пусть поволнуется, что если не сдвинется с места сейчас, то не успеет добежать до туалета.
– Пусть ее вырвет на пол! – предложила Эстрогена. – Мы ведь знаем, что ей этого хочется.
– Нет, у меня есть идея получше, – сладким голосом начала Прогестерона. – Эвелин ведь все еще держит диск, так? Пусть выбежит из магазина, забыв, что еще не успела заплатить за него, и ее поймают как воровку.
– Блестяще!
– На диске прикреплен магнитный брелок, отчего сработает сигнализация.
– Это хорошо, тем скорее ее поймают. Отлично! – закричала Эстрогена. – От диафрагмы! Тужимся!
Эвелин, побледневшая как смерть и с адскими болями в груди, метнулась к выходу из магазина.
– Рвота пошла в рот!..
Глава 9
Каждый день Билл ездил домой с работы по одному и тому же маршруту. Гормоны занимались тем, чем занимаются все мужские гормоны в дорожных пробках: образовывали в носу Билла козявки, которые тот выковыривал.
– Посуше, – предлагал Феромон, – и чтоб прочно застряла. Пусть засядет так далеко, что он расковыряет нос до крови.
– А мне нравятся жевательные, – мечтательно говорил Тестостерон. – Такие большие, жирные, не слишком сухие. Их прикольно есть. Да, и пусть в одной из них застрянет волосок из носа, чтобы Биллу пришлось потом выковыривать его, зажав козявку между зубами. Вкус пусть будет восковой, а если у него опять подтекает пазуха, включите солоноватую нотку. А еще можно сделать по-другому…
– Как именно?
Тестостерон «на самом деле» не знал, как именно, просто он часто слышал, как люди вставляют эти словечки в разговор, и это звучит неплохо.
Адреналин перехватил инициативу:
– Можно сделать так, чтобы Билл достал из носа липкую козявку и потерял ее. А потом кто-нибудь ему сказал бы, что она прилипла у него на лице.
– На щеку! – подхватил Феромон. – Или торчит из ноздри! Сколько бы он ни проводил рукой по лицу, он ее не найдет.
– Хорошо, но можно сперва он съест парочку? – умолял Тестостерон. – И внимательно рассмотрит их, прежде чем отправить в рот.
– А когда он будет подтирать зад, – добавил Гистамин, – пусть пристальнее смотрит на туалетную бумагу. Мне кажется, что ему следует проявлять больше интереса к цвету и консистенции своего кала. И пусть он его понюхает.
– Ты считаешь это остроумным, Гистамин? – спросил Феромон.
– Вообще-то, да. Мне казалось, что все собирались заняться раздраженной кишкой…
– Наверное, ты прав, – стыдливо ответил Феромон.
– Сегодня утром он провел в туалете неоправданно много времени.
– Мы испытывали новый трюк: он начинает писать, но струя летит не под тем углом, а когда он направляет член вправо, чтобы попасть в унитаз, мы отклоняем ее влево, и он мочится на пол.
– Но ведь вы делали это и раньше.
– Да, но теперь мы отклоняем струю еще и влево, поэтому попасть в унитаз просто невозможно, и ему придется смириться с тем, что он будет мочиться на пол.
– А еще эта боль в левой ягодице, когда он пукает, – добавил Тестостерон.
– Это всегда озадачивало докторов.
– Мне казалось, что вам больше нравилось направлять часть струи мимо унитаза на ногу.
– О, это только когда он голышом выходит пописать ночью, – объяснил Феромон, решивший не замечать иронии Гистамина. – Если он чувствует, как моча капает ему на ноги, тогда игра стоит свеч, а иначе зачем утруждаться.
– Наверное, вы можете сделать так, чтобы у его мочи появился резкий запах?
– К сожалению, пока Билл не поест спаржи, это не в наших силах. Но ты прав в одном: нам всем следует сосредоточиться на раздраженной кишке. Может, запустить боль в животе?
Возможно, именно колики в животе помешали Биллу заметить машину, идущую за ним. А может, причиной этого стала козявка, засевшая прямо-таки на фантастической глубине, которую он старался сковырнуть ногтем. Как бы там ни было, его рассеянность дала о себе знать, когда другая машина толкнула его в бампер. Он ехал около семидесяти километров в час и движение было не слишком плотным. Билл подумал, что удар был слабым и существенных повреждений, скорее всего, нет, потом немного увеличил скорость. Взглянув в зеркало, он увидел, как задняя машина снова разгоняется. Билл поддал газу, но до идущего впереди автомобиля оставалось не более двадцати метров. Он разглядел, что его преследовал мужчина на белой машине, предположительно «воксхоле» представительского класса. «Воксхол» приближался, набирая скорость и угрожая снова боднуть машину Билла через пару секунд, поэтому он еще немного разогнался. Вскоре сам Билл уже почти протаранил переднюю машину, но, несмотря на это, преследователь приближался с ужасающей быстротой. Билл надавил на газ до предела и снова попытался разглядеть лицо водителя. Белая машина сигналила и уже была готова снова наподдать ему в зад. Вдруг слева в ряду припаркованных автомобилей Билл увидел небольшой промежуток – не длиннее двух-трех корпусов. Резко ударив по тормозам, он направил свою машину туда. От такого маневра передние колеса ушли в занос, а колпаки улетели на тротуар. Он не видел, были ли там пешеходы, но звуков удара или толчков не было. По крайней мере, он их не заметил. Билл застыл на месте на какое-то время. Придя в себя, он начал прикидывать ущерб: никто не погиб и не получил травму – это уже хорошо. Только после этого, с большим запозданием, очнулись гормоны.
– Караул! – заорал Адреналин.
– Да уж, сейчас самое время кричать караул, – лениво заметил спокойный Гистамин. – Он уехал. Вы всегда сучите ногами после инцидента.
Это, мягко говоря, не соответствовало истине, но Адреналин спустил все на тормозах.
Как всегда, Тестостерон последним из гормонов понял, что происходит что-то захватывающее.
– Где? – кричал он. – Где тот ублюдок, что побил нашу тачку?
– Тачку? – переспросил Гистамин. – С каких это пор ты так изъясняешься? Мы ведь средний класс, черт побери.
Тестостерон в запале не слышал его:
– Достать ублюдка! Эх! Билл! Поймать негодяя! Быстро, пока он не смылся! Он остановится на светофоре! Догнать его! – Он был вне себя еще и от того, что проворонил все самое интересное.
Адреналин был занят тем, что приводил Билла в состояние шока. Он весь побелел, ноги ослабли, голова не соображала, и все было как в тумане.
Он даже не мог пошевелиться.
– Драться? Бежать? Нет уж! Просто оставьте его в покое! – радовался Гистамин.
Но Тестостерон хотел, чтобы Билл двигался. Он собирался догнать белый «воксхол» и орал что было сил:
– Не дай ему так уйти!!!
Билл стряхнул пелену потрясения и резко сдал назад.
– Да! – кричал Тестостерон. – Взять его!
Все еще с неистово колотящимся сердцем Билл вновь влился в поток машин. Чтобы пропустить его, какой-то женщине пришлось резко затормозить, и она засигналила. Он едва видел, куда едет, но знал, что ему необходимо догнать ту машину.
– Вперед! – орал Адреналин, радуясь неожиданному повороту событий.
– Куда он подевался? Куда пропал? – нервничал Тестостерон.
– Чтоб я сдох! – вздохнул Гистамин. – Не староваты ли вы для таких гонок?
– Заткнись, Гистамин, – огрызнулся Адреналин. – Нам нравится.
Билл разгонялся. Дважды он перестраивался из ряда в ряд, чтобы вырваться вперед. Ритмично раскачиваясь в своем кресле, он высматривал, куда же подевался дорожный хам.
– Взять ублюдка! – кричал Тестостерон.
– Где он? Ну где же он? – рыскал по сторонам Адреналин.
– Вот он, – прошептал Билл, остановившись на светофоре.
– Вот он! – впервые подал голос Феромон.
Гормоны вытянули шеи и увидели машину, которая стояла впереди. На этом перекрестке два ряда поворачивали налево, и образовалась довольно длинная очередь.
– Левый поворот! – объявил Адреналин. – Он сворачивает налево.
Светофор переключился и некоторые машины устремились вперед. На секунду слева образовался двухметровый промежуток, Билл заметил это и включил передачу. Машина слева резко затормозила, за чем последовала отборная брань, но Билл успел втиснуться в образовавшуюся щель. Однако к этому моменту машины уже продвинулись достаточно, чтобы обидчик смог в общем потоке свернуть налево; Билл же вынужден был ехать прямо. Было слишком поздно.
– Облом, облом, крутой облом! – выдал Адреналин, уже почти забывший, как ему нравилось говорить это.
– Да уж, – устало сказал Тестостерон.
Билл проглотил обиду. Проглотил ее вместе с козявкой, которую не смог достать из носа пятью минутами ранее.
Когда Билл добрался до приемной семейного психоаналитика, он все еще был под впечатлением последних событий. Гормоны не могли решить, какие симптомы лучше извлечь из дорожного происшествия. Но они не были настроены на продолжительные дебаты, поэтому сошлись на получасовом треморе и повышении давления, за которыми должна была последовать сжимающая головная боль, продолжающаяся до ужина.
Эвелин уже была на месте. Она ждала его на улице. Заметив, что Билл бледнее обычного, она забеспокоилась:
– Что случилось? Ты ужасно выглядишь.
Билл знал, что жена переживала за него вполне искренне, но решил сделать вид, что не понял этого. Он был слишком впечатлен общением с громилой на дороге, чтобы придумать какой-нибудь едкий ответ.
Билл присел рядом с Эвелин и только тут понял, что она с ним разговаривает:
– …Я выбежала из магазина. Я себе это совсем не так представляла. Со мной случились какие-то судороги… и мне пришлось потом долго объясняться с охранником…
О чем это она? Билл слушал ее отрешенно, надеясь, что она еще не скоро поинтересуется его мнением по поводу изложенного. Эвелин всегда (и совершенно несправедливо) упрекала Билла, если тот не слушал ее. Его спасло то, что Кейли открыла дверь кабинета и знаком пригласила их заходить.
Увидев Кейли, гормоны моментально возбудились.
– Она принарядилась! – кричал Адреналин. – Ей идет короткая юбка.
– Взгляните на эти ножки! – причмокивал Тестостерон.
– Да, но обратите внимание на макияж, – добавил Гистамин.
Гормоны посмотрели и ужаснулись. От природы Кейли была довольно красивой женщиной. Но сейчас вокруг ее глаз были фиолетовые и красные разводы с какими-то подозрительными горизонтальными черными линиями.
– Вероятно, она старается понравиться ему, – предположил Гистамин.
– Это ужасно, – осмелился признать очевидное Феромон.
– Кто-нибудь должен ей сказать, – предложил Адреналин.
– Чего вы все на меня уставились? – спросил Феромон слабым голосом.
– Почему она решила, что эта боевая раскраска ей идет? – поинтересовался Гистамин. – И почему женщины носят эти прозрачные белые блузки, через которые просвечивает лифчик?
– О, да. Это точно, – отозвался Феромон. – Это страшная тайна. Такая же, как откуда байкеры берут своих симпатичных подружек.
Под впечатлением от грима Кейли гормоны забыли о своей работе, и Билл почувствовал, что головная боль проходит.
– Я уверена, что мы добились определенных успехов, – начала сеанс Кейли.
– Конечно, дорогая, теперь твоя половая жизнь пошла на лад! – хмыкнул Тестостерон.
– На этой неделе я определенно стал больше ценить Эвелин, – сказал Билл.
– Особенно за то, что она часто дежурит, и у тебя есть время на интрижки, – заметил Гистамин.
Кейли повернулась к Эвелин:
– Вы почувствовали, что Билл стал больше ценить вас?
– Нет, – правдиво ответила та.
– Это игра не по правилам, не так ли? – сказал Адреналин.
Тестостерон вновь уставился на макияж и простонал:
– Это ужасно…
– Бывает так, что человек с рождения обделен каким-либо чувством. Один рождается глухим, другой – слепым, – комментировал Феромон. – У Кейли же отсутствует чувство прекрасного.
– Ха-ха-ха, – отозвался Гистамин.
– Иногда бывает полезно вспомнить, как вы относились друг к другу, когда впервые познакомились, и сравнить с тем, как относитесь сейчас, – продолжала Кейли.
Эвелин, Билл и все гормоны рассмеялись.
– Ох, даже не знаю, – сказал Тестостерон. – По-моему, все еще не так плохо.
– Мне кажется, она имеет в виду, что Билл Должен быть повнимательнее, – ответил ему Гистамин и попытался найти подходящий пример, но не смог.
Феромон пришел ему на помощь:
– К слову, когда они только познакомились, Билл не позволял себе пукнуть в ее присутствии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21