– Боже мой! Боже мой! – застонал он, однако взял себя в руки и потянул Алекса изо всех своих сил. Тело Алекса поехало вперед, в результате чего Билл опрокинулся на спину, а лицо Алекса зарылось в ковровое покрытие.
– Теперь пусть у него закружится голова, а перед глазами запрыгают мушки! – нежно предложил Феромон.
Гистамин повернулся к Феромону:
– Ты что, рехнулся?
– А что такого?
От перепалки их отвлек Билл, который пришел в себя и вновь направился к столу. Он снова потащил Алекса вперед, но на сей раз его тело заклинило. – Оно просто не пролезало под столом. Билл был в отчаянии: у него на руках умирал человек, а он сделал только еще хуже, затащив его под мебель. Он метнулся к ногам Алекса.
– Сколько он уже возится? – поинтересовался Гистамин.
– Минуты три-четыре, – ответил ему Феромон.
На самом деле времени прошло гораздо меньше, просто Феромону доставляло удовольствие всеобщее волнение.
– Боже мой, он может умереть в любой момент. Адреналин вошел в состояние транса:
– Мы убили начальника… Мы убили начальника…
Билл потянул Алекса за ноги. Он понимал, что это просто вернет его в исходное положение, но у него иссякли идеи, и он не представлял, чем еще можно помочь Алексу.
– Почему бы ему не позвать на помощь? – неожиданно спросил Серотонин.
– Так! – взревел Тестостерон. – Когда, интересно, вы, счастливые гормоны, научитесь молчать? Вам никто не разрешал влезать со своими советами. И уж тем более вы должны держать язык за зубами, когда Билл попадает в передряги!
– Да, но, – не понял с первого раза Серотонин, – Алексу нужен врач.
– Закрой пасть! – отрезал Тестостерон.
Неожиданно Билл встал и направился к двери. Он выглянул из кабинета, намереваясь позвать на помощь.
Тестостерон был вне себя:
– Посмотри, – накинулся он на Серотонина, – посмотри, что ты натворил!
– Да, но…
От потрясения голос Билла отказывался подчиняться ему.
– Слава богу, – вздохнул с облегчением Феромон. – Это, наверное, шок. Но в любом случае, рано или поздно, он сможет привлечь чье-нибудь внимание своим бульканьем или хрипом. У нас есть всего несколько секунд в запасе.
Гистамин не понял его:
– Феромон, ты что хочешь сказать?
– Мы ведь ненавидим его, – удивился в свою очередь Феромон, – какое нам дело – пусть себе умирает! Мы ведь не собираемся его трахнуть, к примеру…
– Как это отвратительно! И… ненормально.
– Вовсе нет. Это всего лишь факт.
Билл все еще кряхтел и задыхался, но в конце концов Мария, привлеченная непонятными звуками, выглянула из кабинета.
– Алекс! Алекс… – только и смог сказать Билл. – Он застрял под столом, мне кажется…
Мария позвала Тони, и они вместе рванули в кабинет Алекса, где застали начальника в ужасающем состоянии, с выступившей на губах белой пеной.
– Как он попал под стол? – спросила Мария.
По понятным причинам Билл смог ответить только:
– Не знаю.
– Кажется, он умирает, – сказал Тони.
Адреналин прервал свою мантру, чтобы поделиться наблюдениями с товарищами:
– Думаю, что белая пена – хороший знак. Мертвые вряд ли способны на такое.
– Потрясающий эффект! Мы никогда не устраивали Биллу ничего подобного, – восхищался Феромон. – Никто не знает, как сделать такую же белую пену? Можно было бы поразвлечься как-нибудь ночью…
– Ради всего святого! – возмутился Гистамин. у нас тут мужик помирает, а ты думаешь, как бы позабавиться!
Билл поспешно наклонился и снова потянул Алекса. Вместо того чтобы помочь ему, Гони остался на месте и, подумав, сказал:
– Послушай, Билл, почему бы нам просто не поднять стол?
Билл продолжал тужиться по инерции и потребовалось какое-то время, чтобы до него дошел смысл сказанного.
– Я сам только что хотел это предложить! – заявил Гистамин.
– Я вызываю «скорую»! – сказала Мария.
Глава 15
Феромон издали прислушивался к разговору Эстрогены с Прогестероной, выбирая удобный момент, чтобы присоединиться к ним.
– Мы слишком добрые, – сказала Эстрогена.
– Да, мы слишком добрые, – эхом повторила Прогестерона.
– Мы сами делаем себе хуже.
– Мы сами делаем себе хуже, – вздохнула Прогестерона.
– Пусть ее замучают отеки.
– Почему?
– Потому, что Эвелин беременна. И потому, что мы вчера потратили восемьдесят пять фунтов на пару обуви.
– Пару обуви, которая нравится ей до безумия.
– О, да, она уже полюбила эти туфли.
– И теперь она не сможет их носить.
– Потому что они ей будут жать. Они станут ей безнадежно малы.
– В любом случае, скоро Эвелин уже не сможет их видеть, потому что ей уже трудно наклоняться вниз.
– Тогда зачем она их купила?
– Затем, что мы ее заставили.
– Хи-хи-хи-хи-хи.
Феромон подошел к близняшкам, которые довольно тепло приветствовали его:
– Привет, Феромон!
– Привет, девушки!
– Зашел повидаться?
– Вроде того. Мы тут с парнями подумали, что мы с вами еще не обсуждали эту беременность…
– Нет, не обсуждали, – ответила Эстрогена.
– Возможно, нам есть о чем поговорить?
– М-мммммм.
– Это значит, что вы согласны или что вы раздумываете?
– Мы совсем не согласны.
– Почему?
– Мы уже слишком много всего обсудили.
– Мы отдаем всех себя, – добавила Прогестерона. – Это ставит нас в невыгодное положение. Мы, женщины, всегда открываем наши ранимые души нараспашку…
– А мужчины могут нас растоптать, – сказала Эстрогена. – Потому что мужчины правят балом. Это мир мужчин.
– Если бы это и впрямь был мир мужчин, то все женщины носили бы короткие юбки, не так ли?
– А они и носят!
– Если взять Эвелин, то она никогда не раскрывала своей души, – заметил Феромон.
– Поэтому она и достигла кое-каких успехов!
– Кроме того, – продолжила Прогестерона, – беременность – это чисто женское дело. Мужчины не должны иметь к ней никакого отношения.
– Ты ради этого пришел нас повидать? – спросила Прогестерона.
– …Или вы хотите секса?
– Хи-хи-хи-хи-хи.
Феромон обдумывал услышанное. Почему они не должны иметь никакого отношения к беременности? Он не мог придумать, что ответить на это, поэтому сказал:
– Эвелин уже так давно не в настроении для секса, что Билл устал спрашивать ее об этом.
– Он и не должен ее упрашивать.
– Нет, ему нельзя делать этого!
– Почему?
– Мы собираемся сделать ее сверхчувствительной…
– Как это?
– Мы сделаем из нее настоящую уродину…
– С варикозными венами…
– …Отечными лодыжками…
– …И геморроем…
– …Она будет постоянно бегать мочиться…
– …Но при этом ее будут мучить запоры…
– …Ее лицо распухнет…
– …И покроется пятнами…
– …И у нее появятся странные капризы…
– …Мы заставим ее хотеть Билла…
– …А более странного желания просто быть не может!
– …Ее задница растолстеет…
– …И ее будет тошнить от одной мысли про секс…
– …А потом она станет сексуально озабоченной…
– …Но она будет так утомлена, что заснет во время секса…
Феромон отнесся к их откровениям с неприкрытым подозрением:
– Вы это все выдумываете.
– Вовсе нет, – легко ответила Эстрогена.
– Но самое главное…
– …И это очень важно, – подчеркнула Прогестерона, – мы устроим все это и сделаем хозяйку необычайно чувствительной, чтобы ее волновал внешний вид.
– Ей будет хотеться, чтобы ее любили.
– Она будет рыдать каждый раз, когда Билл скажет что-нибудь неправильно.
– …И даже когда он скажет все правильно.
– Так что лучше бы вам хотеть секса, – вдруг сменила тон Эстрогена.
– Или мы устроим Биллу разнос из-за того, что он нам изменяет.
Гормоны были потрясены – Эвелин знала про измену.
– Но откуда? – метался Адреналин. – Как она догадалась?!
– Мы слишком часто заставляем его выглядеть виноватым, – заметил Гистамин.
– А я-то думал, что мы заставляем его выглядеть невозмутимым.
– …А не измученным или раздражительным. Наверное, именно это его и выдало.
– И теперь она требует секса… – мечтательно размышлял Феромон.
– Нам нельзя приставать к ней, – сказал Тестостерон.
– Почему это?
– Когда они беременеют, понимаешь, эти эээ…
– …Женщины, – помог Феромон.
– Когда женщина беременеет, а ты занимаешься с ней сексом, ребенок может схватить за член.
Другие гормоны молча ожидали, чего еще он сможет добавить к уже сказанному, но Тестостерон воспринял это как признание своей правоты:
– Есть опасность получить самые разные повреждения. Даже можно лишиться какой-то его части. Поэтому беременные женщины не занимаются сексом.
– А я слышал, что ребенок может его откусить, – добавил Гистамин.
– Ты просто отвратителен, – сказал Феромон.
– Неужели?
Феромон рассмеялся:
– Да, ты просто псих!
– Но как мы теперь обеспечим ему хорошую эрекцию? – спросил Адреналин. – Он чувствует себя виноватым и постоянно волнуется.
– Он нервничает, потому что мы знаем, что Эвелин знает, а он не знает, почему он волнуется.
– От этого не легче.
Вопрос становился все более актуальным: вечер уже плавно перешел в ночь и приближалась пора ложиться в постель.
В доме Билла воцарилась совсем иная атмосфера: Эвелин была вежлива, Билл – заботлив, гормоны – спокойны.
– Такое ощущение, что они просто чего-то не договаривают, – прокомментировал обстановку Феромон.
– И мы знаем, что именно, – заметил Гистамин.
– Да, но почему она его не обвиняет?
– Возможно, ей приятно, что Билл хочет секса больше, чем она. Наверное, для них это что-то вроде домашней работы – когда ты находишь, на кого ее спихнуть, чувствуешь облегчение.
Пока они собирались спать, Билл разговаривал с Эвелин, которая читала книгу и одновременно слушала его. Потом она справилась о здоровье Алекса.
– Все отлично. Он в полном порядке, но пару месяцев пролечится. Все нормально.
– Давай, расскажи ей о непонятных синяках на его шее и голове, и о том, как эти ушибы замедлили его выздоровление. Расскажи о клоке выдранных волос и о травме носа, какая получается, когда человека тащат лицом по ковровому покрытию, – хмыкнул Гистамин.
– Все оказалось немного сложней, чем мы думали. – Билл начал с медицинских подробностей и закончил временными кадровыми перестановками в их конторе. – …Так что, к счастью, общественность не заметила никакой разницы в обслуживании клиентов.
– Билл, – сказал Эвелин, – ты эксперт по страховым делам. Общественности нет до вас никакого дела. В их понимании вы ничем не отличаетесь от агентов по недвижимости… или охотников, убивающих детенышей тюленей.
Гормоны воспряли духом.
– Наконец-то, драчка начинается! – обрадовался Адреналин.
Но Билл не допустил этого. Он оценил шутку Эвелин и принял ее как намек, не докучать ей более деталями своей работы. Эвелин нежно улыбнулась Биллу, снова надела очки и углубилась в книгу.
– Это ненормально! – сказал Адреналин.
– Точно, – согласился с ним Тестостерон. – Это как-то дико.
– Вот как? Почему же? – спросил их Гистамин.
– Просто так, – встрял Феромон.
– А по-моему, это все очень мило, – ворковал Серотонин.
– Если бы они поссорились, то им не пришлось бы заниматься сексом, – подытожил Феромон.
– Но раз этого не произошло, давайте заставим Билла пообщаться с Эвелин, – предложил Гистамин.
– И устроим ему эрекцию.
– А-аааааааааа! Она идет в постель! – Адреналин был уже на взводе.
– Чтоб я сдох! Чего ты завелся? Нам нужно просто мило с ней побеседовать.
Билл хотел сказать что-то, но когда Эвелин взглянула на него, он просто улыбнулся ей в ответ.
– Не скалься, кретин, – хмыкнул Гистамин, – так ты выглядишь еще большим уродом.
К счастью, Билл оказался не из тех мужчин, которые любят подолгу улыбаться своим женам, поэтому необходимое для этого мышечное усилие вскоре утомило его.
– Знаешь, – сказал Билл, – ты на самом деле очень красивая.
– Не говори глупостей, Билл, – отозвалась Эвелин довольно резко, но было понятно, что она ждала продолжения.
– Нет, правда, – сказал Билл, не зная, как продолжить разговор.
Он не мог сделать комплимент ее распухнувшему лицу, которое покрылось странными пятнами. Ничего приятного не мог он сказать и о ее ногах, которые всегда были ее главным козырем, но теперь отекли.
– У тебя… э-эээ…
– Что?
У Билла родилась блестящая идея:
– Ты такая особенная.
– Особенная?
– Да, ты беременна, и это делает тебя особенной. – Билл был чрезвычайно доволен собой. – Ты как бы сверкаешь.
– Сверкаю?
– Очень привлекательно, – сказал он более уверенно.
– Сверкаю?
– Да.
– Ты издеваешься? Меня постоянно тошнит, я отекаю, мои десны кровоточат, а из моей задницы торчит целая виноградная лоза, и ты мне говоришь, что я сверкаю?
– Ну…
Гормонам сделалось дурно.
– Ей обязательно было всем этим с нами делиться? – спросил Тестостерон.
– Ты что, хочешь меня трахнуть?
– Эвелин! – опешил Билл, который любил, когда партнерша так выражалась, но только не его жена!
– Прости, – мягко сказала Эвелин, – должно быть, это мои гормоны. Мужчинам проще – у вас нет всех этих гормональных проблем.
– Какая наглость! – хором возмутились Феромон и Адреналин.
– Это правда, – согласился Билл.
– Не могу поверить своим ушам! – закричал Гистамин, пораженный предательскими настроениями Билла. – Я ему покажу! Ты еще попомнишь мои слова! Ты еще пожалеешь об этом!!!
Эвелин пододвинулась к Биллу.
– Она приближается, – промычал Адреналин. Эвелин томно посмотрела мужу в глаза, и Билл вздрогнул с непривычки.
– Ну так, – спросила она, – как насчет этого?
– Ах, – судорожно хватая ртом воздух, только и ответил Билл. Он чувствовал себя виноватым.
Адреналин сидел, как на иголках:
– Не понимаю, что она вытворяет! Если она знает об измене, тогда какого черта все это значит?
– Видимо, это ловушка, и она собирается нас одурачить, – сказал Тестостерон.
Пытаясь привлечь внимание Билла, Адреналин перешел на крик:
– Осторожно! Это ловушка!!!
– Возможно, ребенок вытащит руку и схватит…
– Заткнись, Тестостерон, – сказал Гистамин, – он должен удовлетворить ее желание, когда бы она ни захотела, а иначе…
– Иначе, что?
– А иначе, она может заподозрить его.
– Но она уже все знает.
– В том-то и дело, поэтому все это очень странно. – Гистамин чувствовал себя совершенно по-дурацки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21