Правда была омерзительнее, чем ложь, из-за которой Джун могла оказаться за решеткой. Поездка в Пуэрто-Вальярта! «Маргарита» на пляже! Виновна, виновна, виновна.
Как только их обоих посадят в тюрьму, кто-нибудь купит права на эту историю. Снимут не кинофильм, а нравоучительную теледраму в двух сериях, которую будут показывать два вечера подряд. В основу постановки ляжет судебный процесс. В понедельник – роман Джун с убийцей Кахане. Во вторник – блестящая работа Сьюзен Эйвери. Игра в кошки-мышки и все такое займет добрых полчаса экранного времени. С чего они начнут? Гриффин бы начал с образа Кахане. Как они поставят первую встречу с Джун? Что будут думать присяжные? Придется показать, как он встречается с Джун до убийства Кахане. Ему также придется переспать с Джун до убийства. Джун звонит сказать ему, что Кахане уехал в кино. Поездка в Пасадену – включат ли эпизод в японском баре? Может выйти неплохая сцена, подумал Гриффин, хотя, вероятно, слишком утонченная для телефильма. А кто будет исполнять роль Гриффина? Майкл Дуглас? Вэл Килмер смотрелся бы потрясающе, подумал Гриффин, он мог бы сыграть офисного политика, подхалима, манипулятора. А может быть, Джон Малкович. Он бы сыграл параноика. А если расскажут все, как было, начиная с открыток? Не запутаются ли? Если Гриффин совершил убийство из-за любви, тогда не вписываются открытки. Если Гриффин убил, потому что сошел с ума, тогда не вписывается страсть. И как будет актриса играть Джун – как если бы та была невиновна или виновна? Ужасный момент, когда Джун арестовывают, а она не понимает, в чем дело. Когда снимают отпечатки ее пальцев и фотографируют. Когда ее сажают в камеру, пока ее друг или отец не внесут залог. А первый разговор с Гриффином? Его тоже выпустят под залог? Нет. Поскольку они уже один раз уехали из страны, рисковать не станут. Залог будет или таким большим, что никто не сможет его внести, или в залоге будет вообще отказано. Когда же они увидятся? Естественно, у них будут разные адвокаты и разные стратегии, поэтому они не увидятся до суда, если, конечно, их будут судить вместе. А если их будут судить по отдельности, он, возможно, вообще никогда ее больше не увидит. Если в телефильме расскажут правду о преступлении, станет ли известно о стрельбе в переулке? Конечно. Полиция узнает все.
Узнают ли они, кто посылал открытки?
Что сделает Автор, когда Гриффину предъявят обвинение в убийстве писателя? Он все поймет, как только открытки появятся в суде или о них расскажут в новостях. Может быть, ему даже поручат написать сценарий. Нет. Как только станет известно об открытках, на него начнется охота. Он прославится как никчемный писака, который довел руководящего работника до убийства. Найдутся ли люди, которые примут его сторону в его личной войне с Гриффином? Гриффину пришла на ум спасительная мысль: он может доказать, что угрозы Автора открыток переросли в прямое насилие. Была стрельба в переулке. Но об этом никто не знал, кроме Гриффина и полиции Беверли-Хиллз. Должно быть, установили, что битое стекло в переулке было от «мерседеса», а у Гриффина сохранилась квитанция из автомастерской. Естественно, возникнут новые проблемы. Почему он сразу не заявил в полицию, что в него стреляли? И правда – почему? Как можно установить связь между стрельбой в переулке и Кахане? Гриффин не помнил, какая у него тогда была причина. Возможно, он опасался, что Уолтер Стакел мог установить такую связь. Но как и каким образом? Убитый писатель и голливудский воротила, в которого стреляли в переулке. Выведать все будет не так уж и сложно, лучше ничего не говорить. Если бы его спросили; почему он ехал по переулку, он мог бы сказать, что хотел срезать путь, что направлялся на бульвар Санта-Моника, который был в четырех кварталах на юг, но потом передумал и вернулся на Сансет. Нет. Им бы не понравился такой ответ. Если человек, в которого стреляют, не заявляет в полицию, значит, ему есть что скрывать. Если он попытается соврать, его станут спрашивать об открытке, которую ему принесли в отеле Беверли-Хиллз. Как они узнают об этой открытке? Они побывают в отеле, чтобы выяснить, не было ли у него с кем-нибудь стычки.
Гриффин смотрел на мексиканских полицейских, на торговцев, на туристов, на море, на прогулочное судно, на тучи. Он совершил слишком много ошибок. Он слишком много лгал. После первой открытки, нет, после третьей открытки с угрозой смерти он должен был сразу бежать с ней прямо к Уолтеру Стакелу, прямо к Левисону. Он должен был просить помощи. Не надо было ему беспокоиться, как открытки отразятся на его работе. А теперь показывать открытки было уже слишком поздно.
А что, если у Автора не окажется алиби на вечер, когда был убит Кахане? Как бы так сделать, чтобы в убийстве обвинили его? Нет, невозможно. Это была безнадежная мысль, и Гриффин ее устыдился.
Пляж почти опустел. Торговцы ушли. Несколько подвыпивших парочек сидело в баре под соломенной крышей в ожидании заката. Мексиканский полицейский ушел. Когда он исчез? Гриффин встал, и у него закружилась голова. Он собрал полотенце, шлепанцы, журналы. В комедийном фильме такие детали были бы призваны рассмешить зрителей или, по крайней мере, охарактеризовать персонаж как мелочного человека, которого не стоит воспринимать серьезно. Гриффин шел в номер, ненавидя себя, жалея себя и ненавидя себя за эту жалость. Он так много работал, что у него не было времени или необходимости задуматься о своем эмоциональном состоянии. Может быть, именно поэтому он не брал отпуска так долго. Он боялся задуматься над тем, что он собой представляет. Автор вряд ли бы это понял и не поверил бы, что у Гриффина, как у любого другого, имелось подсознание, обычный сточный колодец.
Джун окликнула его с балкона, когда он шел через садик к их корпусу:
– Для тебя есть сообщение.
– Только не это, мы здесь не пробыли и шести часов.
– Это от твоего адвоката.
– Сейчас поднимусь.
Прежде чем постучать, он выдохнул и медленно вдохнул. С трудом заставил себя улыбнуться и постучал. Джун открыла дверь, на ней были светло-коричневые шорты и белая футболка. Колени и голени покраснели от солнца, но на ожог было не похоже. Она протянула ему записку, но он знал номер телефона. Он набрал оператора, и она моментально его соединила. Его раздражало то, что ей не надо было спрашивать номер, а потом перезванивать. Чтобы оставаться в здравом уме, ему была нужна иллюзия расстояния.
Он поговорил с секретаршей адвоката. Тот уже ушел.
– Вы не знаете, зачем он звонил?
– Нет, Гриффин, извините.
Связь была превосходной, секретарша могла с таким же успехом говорить с первого этажа отеля. «Что это, волоконная оптика? – спросил он себя. – Не надо сейчас об этом думать».
– Он хочет, чтобы я срочно вернулся?
– Не думаю.
– Он не оставил никакого сообщения на случаи, если я позвоню?
Он заметил, что Джун наблюдает за ним. Нужно успокоиться. Он выдохнул еще одну порцию воздуха, отравленного несчастьем.
– Гриффин, вы в отпуске. Позвоните ему завтра.
Гриффин никак не мог запомнить ее имя, а она всегда говорила с ним так раскованно.
– Все в порядке?
– Гриффин, вы в Мексике, пойдите напейтесь.
Почему-то некоторые секретарши держались с ним запанибрата, изображая мудрых сестер. Он знал, что ей известна причина звонка, но, несмотря на все дружелюбие, она не была другом, а была женщиной, которая дорожила своей работой и потому никогда бы ему ничего не сказала. К тому же он не мог запомнить, как ее зовут. Он попрощался. Она сказала: «Адьос».
Он положил трубку.
– Что ему было нужно? – спросила Джун.
– Не знаю. Он уже ушел.
– Думаешь, это что-то важное?
Ей хотелось, чтобы это было что-то важное. Ей нравилось, что длинная рука кинобизнеса могла легко достать его в любой момент в любом месте. От этого ее выходные становились еще интереснее, а он еще значительнее.
– Я не вернусь до понедельника. – Он снял резиновые шлепанцы. Когда он встал, через балкон увидел сад. Там стоял полицейский, который следовал за Джун. Он курил, прислонившись к пальме. – Дай-ка я приму душ, – сказал он, – а потом пойдем смотреть город.
Глава 16
На ней было белое вязаное платье из хлопка. Гриффин бы назвал такую ткань джерси, но не был уверен. Она надела серебряные сережки, купленные на пляже. Он не знал, как назывались ее духи, но это был аромат цветов и юности. У Бонни Шероу духи были тяжелее. Почему он не знал названий духов? Он полагал, духи Бонни были изысканнее, чем у Джун, но его часто радовали обычные простые вещи. Это приобщало его к повседневной жизни, делало его частью толпы. А для чего еще стоит работать в кино?
Они шли по набережной. Везде им встречались группки студентов, по большей части пьяных, распевающих песни за столиками баров, оформленных в стиле мексиканских столовых. Искусственная Мексика в Мексике, потому что владелец был фанатом «Сокровища Сьерра-Мадре». Повсюду теперь одни декорации.
Джун рассказала ему историю своей жизни. Ее удочерили. Это его расстроило, он сделал ее сиротой во второй раз. Она выросла в Филадельфии, училась в частной школе в Мэриленде, в колледже в Вермонте, семестр в Японии, потом Нью-Йорк, работала в журнале, друг переехал в Лос-Анджелес, она переехала с ним, потом они расстались, она встретила Кахане, устроилась на работу в банке, это было два года назад. Ей было двадцать девять. Она любила своего отца и говорила о нем с уважением. Он был магнатом средней руки, великолепным спортсменом и гостеприимным хозяином. С матерью отношения были сложные. Был брат – студент юридического факультета в Станфорде. Биологический сын ее родителей. В ее словах звучала обида.
Они съели плохой ужин в большом ресторане, а затем снова гуляли по улицам, ведущим в гору, откуда из-за высокой церкви открывался вид на город.
Гриффин осмотрелся; он был уверен, что полицейские перестали за ними следить, после того как они вышли из отеля. Когда они поднимались по крутым ступеням, он повернул Джун к себе и прижал к решетке двери винного магазина.
– Что ты делаешь? – спросила она, зная ответ.
Поцелуй его испугал. Возможно, это был лучший поцелуй в его жизни. Возможно, он впервые целовал равного партнера. В чем причина? В Кахане или в Джун? Он почувствовал человека, которого убил? Или она почувствовала убийну, а через него – своего убитого любовника? Он понял, что она крупнее и выше большинства женщин, которых он целовал, крупнее Бонни Шероу. Он спал с актрисами, но они обычно прижимались к нему, ища защиты. Его принимали хрупкие женщины с тонкими косточками, но он всегда чувствовал себя самозванцем. Да, между ними был Кахане, они оба целовали что-то между ними, призрак, который их связывал. Они оба были по одну сторону зеркала. Он был способен на все. Он задрал ее платье, она целовала его сильнее. Его руки проникли в ее трусики, она схватила его за плечи. Он остановился. Она взяла его за руку, и они стали подниматься вверх по ступеням. Свернули на другую улицу. Он прижал ее к косяку двери и расстегнул ширинку. Задрал ее платье выше талии и потерся об ее широкий мягкий живот. Он не был уверен, сможет ли она кончить в таком положении, и опустил платье.
– Что не так? – спросила она.
Она была готова позволить ему кончить ей на живот в переулке? Да.
– Вернемся в отель.
Он знал: она подумала, что он боится лечь на тротуар.
Вернувшись в номер, он налил минеральной воды в бокалы для шампанского и вышел на балкон – посмотреть, на месте ли полицейские.
В саду никого не было. Джун подошла сзади и обняла его, прижавшись подбородком к его плечу. Он провел рукой по ее ноге, собрал в кулак платье и стал тянуть его вверх, пока его руки снова не оказались в ее трусиках.
Они лежали на постели и смотрели на верхушки пальм и крышу за садом. В комнате было жарко.
– Давай я включу кондиционер, – сказал он.
– Не надо. Мне так нравится. Тебе разве нет?
– Нравится.
Бонни включила бы кондиционер. Бонни пошла бы в душ, как только они бы вернулись. Бонни не позволила бы ему тереться членом о ее живот в мексиканском переулке посреди ночи.
Они прижимались друг к другу своими глупыми жирными телами и потели. Он не хотел проникать внутрь нее. Он ласкал ее рукой, нежно, и она кончила. Он дал ей отдохнуть и снова довел до оргазма. Она перевернула его на спину, и он смотрел, как она смотрит на него. Взглядами обменивались две формы жизни, два скопления организованных клеток, и он хотел, чтобы она увидела в его глазах убийство. Она поцеловала его, и он понял, что ей удалось увидеть одну лишь боль.
Он перевернул ее на живот и лег сверху, прижавшись всем телом. Скользя по влажной от пота поверхности, он кончил. Бонни бы обязательно пошутила насчет спермы, стекавшей по ее спине. Она бы тотчас вытерлась. Джун позволила ему лежать не двигаясь. Он лежал и смотрел, как сперма стекает с ее талии на постель.
Может быть, подумал он, сокамерники попросят его повторить эту историю. Они спросят, почему он ее не трахнул. И что он скажет? Ему было этого достаточно. Так они оставались равными. Ему не требовалось проникать в нее. Он знал, что сокамерники предложат другое объяснение, о котором он тоже подумал. Он не мог делить одно пространство с Дэвидом Кахане, он боялся призрака. Может быть, он хотел пощадить ее, чтобы после его ареста она могла заниматься любовью с другими мужчинами. Неправда, он не настолько щедр. Это была первая причина, и он придумал фразу, которая должна была вызвать улыбку сокамерника: «Я не мог поставить свою машину в гараж Кахане».
Утром он позвонил Дику Меллену домой. Ему сообщили, что адвокат уехал из города на выходные. Куда именно – неизвестно, но он обычно проверял сообщения после обеда. Если бы, подумал Гриффин, Меллен хотел сообщить ему о полиции и аресте, он бы уже перезвонил. Поэтому даже если дело было важное, оно могло подождать до понедельника. Вероятно, это было связано с работой, и Гриффин стал перебирать возможные варианты. Его уволили. Ему предложили работу в другом месте. А может, Мелен переходит в другую юридическую фирму и хочет спросить Гриффина, с кем тот останется – с ним или со старой фирмой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27