Глубоко вздохнув, молодой человек продолжил чтение:
– «Вы должны также знать, что я ожидаю помощь из Фландрии. Я контролирую воды между Англией и Нормандией и весь юг моей страны. Помните также, графиня, что хотя вы и взяли в плен моего, мужа, короля…»
– Графиня? – взвилась Матильда. – Это уж слишком… Я…
– Леди Англии, – успокоил ее Генри. – Вы – Леди Англии.
– Вот именно! Я не желаю отныне, чтобы ко мне обращались только как к графине. И пусть это знают все эти свиньи из хлева Стефана!
Посланник понимающе кивнул и продолжил:
– «… хотя вы и взяли в плен моего мужа, короля, мне остаются верны многие дворяне. Среди них королевский констебль, Роберт де Вер, Уильям, граф Серрийский; Роберт, граф Лестерский; графы Дерби и Йорк, Жоффрей де Мандевилл, Симон де Санлис, граф Нортгемптон и многие другие. Мы начнем войну против вас и ваших сторонников, если вы не вернете моего супруга, короля Англии Стефана, и не заключите с ним соглашение».
Посланник закончил читать и словно бы случайно дал упасть листу пергамента на стол перед епископом, а затем немедленно удалился из зала. Роберт и Милес смотрели вслед ему с нескрываемым восхищением – этот парень довел до кипения Матильду, глазом не моргнув. Императрица же протянула руку за письмом. На ее лице было одно желание – разорвать его в клочья, но не тут-то было. Генри ловко схватил свиток и помахал им в воздухе:
– Вам не стоит самой читать это. Письмо вас только расстроит. Но оно поможет облегчить участь бедного Стефана. Зачем так жестоко обращаться с ним? Он больше не опасен для вас, Леди Англии. Милосердие поднимет вашу популярность среди народа, подумайте об этом.
Матильда задрожала от гнева. Да, этот жирный боров, обожатель павлинов оказался искусным политиком. Меньше чем за час переговоров он ничего не потерял, более того, усилил свои позиции как высшего лица духовенства и богатейшего барона Англии. Без его поддержки она, конечно же, не могла бы стать Леди Англии, но епископ многое хотел получить взамен. Однако и его можно понять, Генри готов был перейти на сторону императрицы и не хотел потерять лицо в глазах высшего духовенства. Многие вельможи ожидали от него поддержки брату Стефану, и епископ не мог обмануть их ожиданий, он должен помочь королю. Но оставались и те, кто помнил, как король отказал ему в епархии в Кентербери, и были бы довольны его местью. И Генри своей позицией мог удовлетворить если не всех, то многих в создавшемся сложном положении. Он позволит королю пасть, осудит самонадеянную попытку королевы ставить условия Леди Англии и одновременно – усилит авторитет церкви и свой собственный, не забыв добиться более мягких условий для пленника. Этими действиями епископ превращал поражение сторонников Стефана в свою личную победу. Да, он заявил о своей покорности, но она больше походила на ультиматум.
Впервые с тех пор, как императрица ступила на землю Англии, она встретила достойного противника. Как и Стефан, он был ее кузеном, но во всех отношениях превосходил своего брата. Да, с этим толстяком надо держать ухо востро.
– С вашего разрешения, я хотел бы навестить Стефана, – сказал епископ, – чтобы иметь возможность, убедившись лично, сообщить на Совете, где будет избрана Леди Англии, что он находится в достойных условиях. Не сомневаюсь, именно это епископы и хотят услышать.
– Да, – еле слышно сказала Матильда. – И на все ваши последующие пятьдесят вопросов – тоже да, да, да.
– Нет, ну что вы! – с притворным негодованием возразил Генри. – Я не должен брать на себя слишком много… иначе вам придется назвать меня королем. Я собираюсь играть свою партию в этой игре, не более того. – Он встал, добродушно улыбаясь. – У меня лишь один вопрос к вам, Леди Англии. Если вы достаточно согрелись, то, быть может, все-таки взглянете на моих павлинов?..
Эдвига знала правду о том, какой «жар» уложил ее госпожу в постель и что на самом деле помешало лорду Бриану Фитцу прибыть на Совет в Бристоль. Лекарь из города Уоллингфорда также знал об этом, но помалкивал. Моркар, естественно, тоже был в курсе событий, его так и подмывало поделиться случившимся с констеблем Вараном.
Молодой сержант многому научился за последние годы у своего сурового наставника, но саксонец не призывал его держать язык за зубами. Сам он был прямым человеком. Если кто-то умирал, он так и говорил об этом, а не изображал нечто витиеватое: «Его душа готова вознестись на небо» или «Бог скоро заберет его к себе». Подобные фразы попросту застревали в его глотке. Моркар в этом отношении был похож на своего командира – он тоже не умел скрывать правду за цветистыми фразами.
Тем не менее его била дрожь, когда он встретил лорда Бриана и Варана, вернувшихся после победы в битве у Линкольна. Облизнув пересохшие губы, Моркар собрался с духом и сказал, что леди Элиза пыталась покончить с собой.
Бриан быстро спросил:
– Кто знает об этом?
– Только Эдвига, сэр, и лекарь, которого я пригласил из города.
Бриан коротко кивнул и неторопливо зашагал через двор. Он не желал, чтобы его излишняя поспешность вызвала у окружающих сострадательное любопытство. Варан и Моркар последовали за своим хозяином. Сержант негромко рассказывал:
– Это случилось прошлой ночью. С тех пор как вы уехали, леди Элиза стала, скажем так, отдаляться от нас. Она не выходила из своей комнаты и, по словам моей жены, не ела ничего, кроме хлеба.
– Как это произошло?
– Поначалу мы думали, что она сделала это из-за того, что вы уехали. Эдвига говорила, что леди Элиза стала плохо спать и…
Бриан остановился и, обернувшись, положил ему на плечо свою тяжелую руку.
– Бога ради, Моркар, я не хочу никого обвинять. Скажи только, как это случилось?
– Хозяйка попросила снотворного. Его делают из настоя болиголова с добавлением опиума, плюща и нескольких ягодных соков. Эдвига нашла все это в городе и сама приготовила лекарство. На следующий день леди Элиза сказала, что оно не подействовало. Тогда моя жена дала ей снотворного немного больше. То же произошло и на третью ночь, и на четвертую. Эдвига не знала, что…
– Моя жена принимала лекарство четыре ночи подряд?
– Нет, сэр. Как оказалось, она сливала все дозы в один флакон, а в последнюю, пятую ночь выпила все сразу. Эдвиге и в голове не могло прийти, что она сделает такое… пока не услышала какой-то шум в спальне. Когда она вбежала в комнату, леди Элиза лежала на полу без сознания.
– Как она сейчас себя чувствует?
Моркар сглотнул, пытаясь проглотить застрявший ком.
– Боюсь… боюсь она близка к смерти, сэр. Лекарь сказал, что если ей пустить кровь, то яд может выйти, но Эдвига не разрешила ему. Вы можете не поверить мне, мой лорд, но она сведуща в деревенской медицине.
Они прошли через подъемный мост и вошли в главную башню. Варан и сержант остались в нижнем зале, а Бриан, отбросив осторожность, побежал вверх по лестнице. По пути он отшвырнул свой шлем и сбросил на ступеньки плащ. Голова его все еще была перевязана, от резких движений рана на ноге вновь вскрылась. Эдвига встретила его в дверях и отошла в сторону, давая ему пройти. Бриан выдавил из себя.
– Я… я слышал, что произошло. Тебе не в чем себя винить.
– Слава Богу, что вы вернулись живым, мой лорд, – с облегчением вздохнула служанка. – Она в постели. Лекаря зовут Лемос. Он хочет сделать ей кровопускание, но я считаю, он ошибается.
Бриан увидел пожилого, худощавого мужчину, сидевшего на стуле рядом с кроватью. Увидев барона, он вскочил на ноги и поклонился, приложив руку к груди.
– Мой лорд, эта девушка не права, – ворчливо произнес он, покосившись на Эдвигу. – Но я ничего не сделал, поскольку она не соглашается. Она даже угрожала мне.
– Посмотрим, – сказал глухо Бриан и тихо подошел к кровати.
Элиза выглядела очень бледной и изможденной. Ее губы были пересохшими, грудь едва вздымалась. Бриан опустился на колени и поднял лежавшую поверх одеяла тонкую руку. Она была холоднее зимнего ветра. «Что делать? – растерянно подумал он. – Если бы Элиза получила ранение или простудилась, я бы знал, как поступить. Но я ничего не знаю об отравлениях и о болиголове…»
Он посмотрел на возмущенного доктора.
– Скажите, почему вы предлагаете пустить ей кровь?
Лемос тоном наставника объяснил:
– Милорд, все, что мы едим или пьем, превращается в нашем организме в три субстанции: кровь, мясо и кости. Хлеб, некоторые овощи и большинство фруктов непосредственно преобразуются в кости. Вино, вода и другие жидкости проходят через каналы нашего желудка и попадают в вены. Кровопускание во всех случаях заболеваний действует благотворно. Таким образом можно прекратить головокружения, возникающие от чрезмерного потребления вина. – Он позволил себе небольшой смешок. – Я осмеливаюсь даже сказать, что только этим вино и благотворно для организма, поскольку вы получаете возможность избавиться от лишнего яда в вашей крови.
Тихим голосом, от которого его воины невольно вытягивались в струнку, Бриан напомнил Лемосу:
– Мы обсуждаем происшедшее с моей женой, а не последствия пьянства. – Он повернулся к Эдвиге: – Почему ты не согласна с лекарем? То, что он сказал, кажется мне разумным.
– Они и камень заставят пустить кровь, – фыркнула служанка, – Это их… э-э…
– Их панацея от всех болезней, это ты хочешь сказать?
– Да, мой лорд. Взгляните на леди Элизу. Она ослабла от большой дозы снотворного, от долгого голодания, а этот лекарь хочет разрезать ей руку или, того хуже, – облепить ее пиявками. – Она в упор посмотрела на Лемоса и резко сказала: – Вы насмехаетесь над моим предложением, но оно куда безопаснее вашего. Да, я во многом себя виню, мне надо было оставаться в спальне и наблюдать, как моя леди принимает лекарство. Я должна была заподозрить неладное, когда бокал каждое утро оставался пустым, а леди все равно жаловалась на бессонницу. Но я составляла это лекарство, а не вы. И мне ее лечить.
Лемос покачал головой, мудрый и всезнающий, полный жалости и презрения к этой невежественной девушке. Но он не снизошел до спора с ней.
– Ты можешь убить свою хозяйку, – сказал он. – Лечить больных должны сведущие люди, а не кухарки или служанки.
Слезы обиды потекли по лицу Эдвиги, но она упрямо встряхнула головой и обратилась вновь к Бриану:
– Мой рецепт прост, мой лорд. Леди Элиза должна находиться на свежем воздухе, но не на холоде, а в тепле. Она нуждается в укропном соке, и у меня есть немного такого настоя. Мы в деревне всегда используем это средство, если человек после отравления впадает в долгое беспамятство. Я могла бы применить укропный сок и раньше, если бы сразу поняла, что произошло. А потом прибыл этот лекарь и стал кричать, что я своим укропным соком совершу убийство. Послушайте меня, милорд! Быть может, я действительно не спасу леди Элизу, но этот Лемос убьет ее наверняка.
Она вновь всхлипнула, едва удерживаясь от рыданий.
– Успокойся, – сказал ей Бриан. – Лемос, почему ваше средство лечения такое жесткое? Я слышал, что большинство лекарей часто применяют укропный настой, почему же не позволить Эдвиге использовать его?
Лемос возмущенно покачал головой. Как трудно жить среди невежд, с горечью думал он. Пациент лежит при смерти, переполненный ядами, и все, что нужно сделать, это разрез от кисти к сгибу руки у локтя. Тогда болезнь пройдет. Почему они позвали его, если намерены лишь спорить об очевидном?
Бриан изучающе посмотрел на него, а затем обратился к Эдвиге:
– Приготовь настой и дай его Элизе, как ты считаешь нужным. Если это не поможем, то мы сделаем так, как предлагает Лемос. Теперь иди и ничего не бойся. Я знаю, моя жена любит тебя, как…
«Любит, как дочь, – подумал он, пораженный неожиданной мыслью. – Дочь… сын… Юному Генриху сейчас семь, и он мой сын! Так вот почему она пыталась убить себя, бедняжка…»
Он прижал холодную руку Элизы к губам и не двигался до тех пор, пока Эдвига не вернулась с кружкой, наполненной укропным настоем. По спальне разнесся едкий запах, от которого на глаза наворачивались слезы. Лемос торопливо отошел к открытому окну, брезгливо морщась. Служанка погрузила пальцы в настой, а затем коснулась ими ноздрей Элизы. Никакой реакции.
Эдвига провела пальцами по верхней губе хозяйки, попросив лорда Бриана приподнять ей голову. Затем, вновь смочив пальцы, она потерла ими кожу вокруг носа Элизы.
Бриан почувствовал, как тело жены слегка вздрогнуло.
– Действует, – прошептал он. – Она пошевелилась. Действует!
Лемос закашлялся и уселся в кресло у окна, демонстративно отвернувшись. Запах укропного семени еще больше усилился. Бриан замигал, ощущая сильное жжение в глазах, но продолжал поддерживать голову жены. И она ожила. Ее тело стало содрогаться в конвульсиях. Бриан осторожно опустил ее голову на подушку, и тогда Эдвига сказала охрипшим от волнения голосом:
– Ее надо перенести на свежий воздух.
Бриан кивнул в знак согласия, подошел к лестнице и подозвал Варана и Моркара. Кашлявшего Лемоса он попросил отойти в сторону.
Мужчины перенесли кровать с больной к стене, рядом с окном. Бриан, не скрывая слез радости, подумал – когда она очнется, то увидит свежую раннюю зарю, легкое бледно-голубое небо, ветер принесет с полей первый аромат цветов, она услышит их прохладное дыхание, почувствует весну, и ей вновь захочется жить.
Эдвига победно взглянула на покрасневшего от приступов кашля лекаря и пошла в соседнюю комнату вымыть руки от укропного настоя.
Элиза очнулась, и уже на следующий день почувствовала себя совсем неплохо. Она была счастлива увидеть мужа живым, но в ее взгляде читалась такая душевная мука, что он не выдержал и рассказал ей все. Да, у него была связь с Матильдой. Очень давно и всего один раз. Он раскаивается в содеянном, но считает, что ничто не может сравниться со страшным грехом – попыткой самоубийства. В те времена не было более тяжкого греха, чем по собственной прихоти лишить себя жизни, дарованной Господом. Бриан не оправдывал себя, но справедливо заключил, что они с Элизой теперь останутся навечно вместе – сначала здесь, на земле, а затем в аду, где будут гореть в одном пламени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42