https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkalo-shkaf/
В баре сидит много народу, почти нет свободных мест. Я чувствую себя здесь неуютно и думаю, что Хайме замечает мое беспокойство, так как не один раз просит улыбаться.
Хоакин уже сидит в углу, возле стойки, и оживленно болтает с двумя знойными сеньоритами. При появлении Хайме обе женщины по-дружески приветствуют его, словно они знакомы всю жизнь, а затем презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из-за нехватки места и из-за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
– Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
– Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
– Я?
– Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
– По-твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? – резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
Хайме притворяется удивленным.
– Что с тобой?
– Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
– Прикуси язык! – бросает он мне и я прихожу в ярость.
– Что?! – возмущенно восклицаю я.
– Я сказал: прикуси язык! – приказывает мне Хайме. – Ты только что все испортила.
Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от них.
Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
– Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
Чувствую, что меня по-настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
Худшее еще впереди
9 января 1999 года
В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что-то растет. Я ничего не сказала Хайме – боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом-дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой-нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: «Это невозможно!»
– Как это невозможно? Вот тест на беременность.
Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
– Повторяю тебе: это невозможно! – заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. – Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
Я едва не набросилась на него. Наверняка он ожидает подобной реакции. Я спокойно продолжаю сидеть, а сердце готово выскочить из груди.
– Хайме, как ты можешь так говорить? Ты единственный, с кем я спала после нашего знакомства.
– Сомневаюсь. – Внезапно он стал серьезным и уже начинает сердиться.
– Но как ты можешь так говорить?
– А вот почему: дело в том, что я стерилен.
Мне часто было нелегко с Хайме. Иногда я ненавидела его, чувствовала себя взбешенной и бессильной, но сегодня я уже не выдерживаю. Очередной фарс. Другого объяснения я не нахожу. Меня тошнит, и я бегу в туалетную комнату и там, сидя на полу, наклонившись над унитазом, пытаюсь разобраться с мыслями. Внезапно он подходит сзади и продолжает свою речь:
– Я стерильный уже много лет. Это счастье, что мне удалось зачать двоих детей, но больше я на это не способен. Так что кончай притворяться и признавайся, с кем ты еще спала!
Я не в состоянии отвечать ему. На моих глазах он только что превратился в монстра, и я не хочу с ним больше разговаривать.
– Я бы не удивился, что ты спишь со своим шефом, а теперь хочешь взвалить ответственность на меня.
Каждое его слово как удар в челюсть. Меня снова тошнит.
– И я бы также не удивился, что ты путалась с моим партнером. О, теперь я понимаю, почему Хоакин частенько к нам захаживал. Не следовало доверять тебе!
Хочу возразить, но мне настолько противно, что я начинаю кричать.
– Истеричка! Впрочем, я знаю, чем ты занимаешься, когда по выходным я уезжаю в Мадрид.
Я могла бы напомнить ему о Каролине, сказать о том, что я раскрыла его двойную игру, но не могу вымолвить ни слова. Я словно окаменела, и это делает его беспощадным.
– Молчание – знак согласия. Меня тошнит от тебя!
С этими словами он уходит из дому.
Мой подарок ко дню святого Валентина
14 февраля 1999 года
Я сделала аборт. Сама, никому не говоря ни слова, приняла такое решение, несмотря на то что я хотела ребенка больше всего на свете. В тот день, когда я сообщила Хайме о беременности, после того как он ушел из дому, я нашла среди его бумаг психиатрическое заключение с рядом вопросов, на которые Хайме ответил. В одном из его ответов говорилось, что прожить целую неделю с Каролиной – это для него счастье, но она уже терпеть его не может, и он снова подсел на кокаин. О других ответах предпочитаю не вспоминать, они очень резкие. Однако я обратила внимание на то, что он думает о женщинах: он заявил, что ненавидит их всех, кроме своей матери. В заключении психиатра сказано, что у Хайме шизофрения, он страдает синдромом раздвоения личности, поскольку его нейроны повреждены кокаином, который он употребляет в больших количествах. Он нуждается в лечении.
Должна признать, что никогда не смогла бы произнести на свет малыша, зачав его от безумца-наркомана. Боюсь, что ребенок родится неполноценным, и меня пугает необходимость общаться с его сумасшедшим отцом, который может навредить и мне, и ребенку.
Позавчера мне позвонил Хайме. Он угрожал, что, если я не решусь на аборт, он сделает все возможное, чтобы сломать мне жизнь. Я ему верю. Он способен на это, если еще поживет.
Сегодня я улетаю в Мадрид, чтобы познакомиться с Каролиной. Я ей по телефону уже рассказала про ребенка, и ей стало плохо, поскольку Хайме заставил сделать ее то же самое несколько лет назад. Он не стерильный. Он придумал эту глупость, чтобы никому не пришло в голову шантажировать его с помощью ребёнка. Разумеется, я не собираюсь этого делать. Единственное, чего я хочу, – сбросить со своих плеч этот крест, избавиться от любви к нему и начать новую жизнь. Для этого я должна открыться человеку, который хорошо его знает, с которым он живет.
Мы с Каролиной договорились встретиться в кафе. Я немного нервничаю, но не сомневаюсь, что мы узнаем друг друга сразу, интуитивно, – на наших лицах должно отражаться несчастье. В первые минуты я чувствую себя неловко. Каролина старше меня, она невероятно красивая женщина. Мое самолюбие тешит то, что он наставил ей рога со мной, но потом я отбрасываю эту глупую мысль и возвращаюсь к печальной реальности: он манипулировал мной и никогда не любил.
Нам необходимо выпить чего-нибудь покрепче, чтобы хватило храбрости выложить друг другу все, что мы знаем о Хайме. Я ей в двух словах рассказываю, как мы с ним познакомились, о проблемах, которые возникли при аресте его дома, о смерти его отца, о его ночных пьянствах и о внезапных исчезновениях.
Каролина слушает меня очень внимательно, и в ее огромных темных глазах отражается удивление.
– Я слышала о тебе только один раз, Хайме говорил мне, что работает с француженкой, – сказала она после того, как я закончила свой рассказ.
– Я не работаю с ним. И никогда не хотела этого.
– Его отец не умер, но едва сводит концы с концами в лачуге без электричества. Хайме происходит из очень бедной семьи и уже много лет не общается со своим отцом. Когда я познакомилась с ним, он также использовал эту уловку с похоронами, но я узнала правду. Наверняка ему нужно было алиби, чтобы исчезнуть на несколько дней с какой-то девицей, и он сообщил мне эту ужасную ложь. Хайме неисправимый обманщик. Перед Рождеством мы ездили на Канары. А тебе он решил сказать о смерти своего отца. Мне жаль.
Ее слова эхом отдаются в моей голове.
– Что касается дома, то он мой. Мой муж купил его, когда мы поженились. После его смерти я унаследовала дом. Хайме переехал жить ко мне. Но дом мой, и на него никогда не налагался арест. В этом он тебе тоже соврал.
Не верю своим ушам.
– А его дети? Он сказал, что все выходные проводит здесь со своими детьми.
– Дети не желают его знать. Они месяцами не общаются.
– Тогда для чего нужны были пять миллионов песет, которые я дала ему?
На ее лице отразилось удивление: она ничего об этом не слышала.
– Я дала ему пять миллионов песет, чтобы избежать ареста дома! – почти кричу я.
– Мне кажется, он просто хотел выманить у тебя деньги.
Кроме того что он обманщик, он еще и мошенник!
– У Хайме всегда были проблемы с деньгами. Он тратит их, не задумываясь. Любит роскошную жизнь. Я много лет поддерживала его, а потом устала. Уже два года не помогаю ему. С тех пор его сотрудники и даже незнакомые мне люди стали требовать у него возврата долгов. Не хочу ничего знать. Предполагаю, что ему нужен был человек, который бы обеспечил его средствами. То же самое произошло с его бывшей женой. В конце концов она устала и ушла от него. Она хочет лишь спокойно жить, без этого транжиры. Сожалею, что ты вот так узнаешь об этом, но ничего утешительного не могу тебе сказать.
– Это правда, что его бывшая жена очень больна?
– Отнюдь. У Кармен прекрасное здоровье. Я вижу, он и тебя заставил поверить в то, что у нее рак, правда? Но с ней все в порядке, и единственное, чего она хочет, это вычеркнуть из памяти годы жизни с этим сеньором. Я тоже пыталась сделать это, но не могу – я сильно его люблю.
Хочу умереть прямо здесь. Я обманута, разорена, истерзана физически и морально. А рядом сидит женщина в таком же состоянии, но она простила ему все унижения. Каролина говорит, что договорилась встретиться с Хайме в кафе напротив и что должна уже идти, поскольку он может прийти в любую минуту. В этот момент звонит мой мобильный телефон. Это Хайме.
– Несмотря на то что ты не со мной, я поздравляю тебя с Днем святого Валентина, – говорит он.
Как он может быть таким циничным? Стараюсь не проговориться, где я нахожусь.
– Где ты? – спрашиваю я подавленно.
– Эти выходные я проведу с мамой в Барселоне.
О себе ничего не говорю. Он не подозревает, что я встречаюсь с Каролиной в Мадриде. Мы прощаемся, и Каролина комментирует:
– Видишь, он снова лжет! Он сейчас уже подходит к кафе.
Теперь звонит ее мобильный. Она смотрит на меня удивленно, и мы понимаем, что это снова Хайме.
– Хорошо, – произносит она. – Жду тебя через десять минут.
И дает отбой. Он только что сказал ей, что выходит из метро и скоро придет. Мы снова смотрим друг на друга и не можем понять, как можно быть таким лицемером.
Не знаю, где найти силы, чтобы через двадцать минут, как мы с Каролиной договорились, явиться в кафе. Я разрываюсь между желанием бежать отсюда и остаться, чтобы заявить ему, что я уже поняла, какой он человек на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Хоакин уже сидит в углу, возле стойки, и оживленно болтает с двумя знойными сеньоритами. При появлении Хайме обе женщины по-дружески приветствуют его, словно они знакомы всю жизнь, а затем презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из-за нехватки места и из-за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
– Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
– Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
– Я?
– Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
– По-твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? – резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
Хайме притворяется удивленным.
– Что с тобой?
– Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
– Прикуси язык! – бросает он мне и я прихожу в ярость.
– Что?! – возмущенно восклицаю я.
– Я сказал: прикуси язык! – приказывает мне Хайме. – Ты только что все испортила.
Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от них.
Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
– Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
Чувствую, что меня по-настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
Худшее еще впереди
9 января 1999 года
В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что-то растет. Я ничего не сказала Хайме – боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом-дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой-нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: «Это невозможно!»
– Как это невозможно? Вот тест на беременность.
Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
– Повторяю тебе: это невозможно! – заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. – Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
Я едва не набросилась на него. Наверняка он ожидает подобной реакции. Я спокойно продолжаю сидеть, а сердце готово выскочить из груди.
– Хайме, как ты можешь так говорить? Ты единственный, с кем я спала после нашего знакомства.
– Сомневаюсь. – Внезапно он стал серьезным и уже начинает сердиться.
– Но как ты можешь так говорить?
– А вот почему: дело в том, что я стерилен.
Мне часто было нелегко с Хайме. Иногда я ненавидела его, чувствовала себя взбешенной и бессильной, но сегодня я уже не выдерживаю. Очередной фарс. Другого объяснения я не нахожу. Меня тошнит, и я бегу в туалетную комнату и там, сидя на полу, наклонившись над унитазом, пытаюсь разобраться с мыслями. Внезапно он подходит сзади и продолжает свою речь:
– Я стерильный уже много лет. Это счастье, что мне удалось зачать двоих детей, но больше я на это не способен. Так что кончай притворяться и признавайся, с кем ты еще спала!
Я не в состоянии отвечать ему. На моих глазах он только что превратился в монстра, и я не хочу с ним больше разговаривать.
– Я бы не удивился, что ты спишь со своим шефом, а теперь хочешь взвалить ответственность на меня.
Каждое его слово как удар в челюсть. Меня снова тошнит.
– И я бы также не удивился, что ты путалась с моим партнером. О, теперь я понимаю, почему Хоакин частенько к нам захаживал. Не следовало доверять тебе!
Хочу возразить, но мне настолько противно, что я начинаю кричать.
– Истеричка! Впрочем, я знаю, чем ты занимаешься, когда по выходным я уезжаю в Мадрид.
Я могла бы напомнить ему о Каролине, сказать о том, что я раскрыла его двойную игру, но не могу вымолвить ни слова. Я словно окаменела, и это делает его беспощадным.
– Молчание – знак согласия. Меня тошнит от тебя!
С этими словами он уходит из дому.
Мой подарок ко дню святого Валентина
14 февраля 1999 года
Я сделала аборт. Сама, никому не говоря ни слова, приняла такое решение, несмотря на то что я хотела ребенка больше всего на свете. В тот день, когда я сообщила Хайме о беременности, после того как он ушел из дому, я нашла среди его бумаг психиатрическое заключение с рядом вопросов, на которые Хайме ответил. В одном из его ответов говорилось, что прожить целую неделю с Каролиной – это для него счастье, но она уже терпеть его не может, и он снова подсел на кокаин. О других ответах предпочитаю не вспоминать, они очень резкие. Однако я обратила внимание на то, что он думает о женщинах: он заявил, что ненавидит их всех, кроме своей матери. В заключении психиатра сказано, что у Хайме шизофрения, он страдает синдромом раздвоения личности, поскольку его нейроны повреждены кокаином, который он употребляет в больших количествах. Он нуждается в лечении.
Должна признать, что никогда не смогла бы произнести на свет малыша, зачав его от безумца-наркомана. Боюсь, что ребенок родится неполноценным, и меня пугает необходимость общаться с его сумасшедшим отцом, который может навредить и мне, и ребенку.
Позавчера мне позвонил Хайме. Он угрожал, что, если я не решусь на аборт, он сделает все возможное, чтобы сломать мне жизнь. Я ему верю. Он способен на это, если еще поживет.
Сегодня я улетаю в Мадрид, чтобы познакомиться с Каролиной. Я ей по телефону уже рассказала про ребенка, и ей стало плохо, поскольку Хайме заставил сделать ее то же самое несколько лет назад. Он не стерильный. Он придумал эту глупость, чтобы никому не пришло в голову шантажировать его с помощью ребёнка. Разумеется, я не собираюсь этого делать. Единственное, чего я хочу, – сбросить со своих плеч этот крест, избавиться от любви к нему и начать новую жизнь. Для этого я должна открыться человеку, который хорошо его знает, с которым он живет.
Мы с Каролиной договорились встретиться в кафе. Я немного нервничаю, но не сомневаюсь, что мы узнаем друг друга сразу, интуитивно, – на наших лицах должно отражаться несчастье. В первые минуты я чувствую себя неловко. Каролина старше меня, она невероятно красивая женщина. Мое самолюбие тешит то, что он наставил ей рога со мной, но потом я отбрасываю эту глупую мысль и возвращаюсь к печальной реальности: он манипулировал мной и никогда не любил.
Нам необходимо выпить чего-нибудь покрепче, чтобы хватило храбрости выложить друг другу все, что мы знаем о Хайме. Я ей в двух словах рассказываю, как мы с ним познакомились, о проблемах, которые возникли при аресте его дома, о смерти его отца, о его ночных пьянствах и о внезапных исчезновениях.
Каролина слушает меня очень внимательно, и в ее огромных темных глазах отражается удивление.
– Я слышала о тебе только один раз, Хайме говорил мне, что работает с француженкой, – сказала она после того, как я закончила свой рассказ.
– Я не работаю с ним. И никогда не хотела этого.
– Его отец не умер, но едва сводит концы с концами в лачуге без электричества. Хайме происходит из очень бедной семьи и уже много лет не общается со своим отцом. Когда я познакомилась с ним, он также использовал эту уловку с похоронами, но я узнала правду. Наверняка ему нужно было алиби, чтобы исчезнуть на несколько дней с какой-то девицей, и он сообщил мне эту ужасную ложь. Хайме неисправимый обманщик. Перед Рождеством мы ездили на Канары. А тебе он решил сказать о смерти своего отца. Мне жаль.
Ее слова эхом отдаются в моей голове.
– Что касается дома, то он мой. Мой муж купил его, когда мы поженились. После его смерти я унаследовала дом. Хайме переехал жить ко мне. Но дом мой, и на него никогда не налагался арест. В этом он тебе тоже соврал.
Не верю своим ушам.
– А его дети? Он сказал, что все выходные проводит здесь со своими детьми.
– Дети не желают его знать. Они месяцами не общаются.
– Тогда для чего нужны были пять миллионов песет, которые я дала ему?
На ее лице отразилось удивление: она ничего об этом не слышала.
– Я дала ему пять миллионов песет, чтобы избежать ареста дома! – почти кричу я.
– Мне кажется, он просто хотел выманить у тебя деньги.
Кроме того что он обманщик, он еще и мошенник!
– У Хайме всегда были проблемы с деньгами. Он тратит их, не задумываясь. Любит роскошную жизнь. Я много лет поддерживала его, а потом устала. Уже два года не помогаю ему. С тех пор его сотрудники и даже незнакомые мне люди стали требовать у него возврата долгов. Не хочу ничего знать. Предполагаю, что ему нужен был человек, который бы обеспечил его средствами. То же самое произошло с его бывшей женой. В конце концов она устала и ушла от него. Она хочет лишь спокойно жить, без этого транжиры. Сожалею, что ты вот так узнаешь об этом, но ничего утешительного не могу тебе сказать.
– Это правда, что его бывшая жена очень больна?
– Отнюдь. У Кармен прекрасное здоровье. Я вижу, он и тебя заставил поверить в то, что у нее рак, правда? Но с ней все в порядке, и единственное, чего она хочет, это вычеркнуть из памяти годы жизни с этим сеньором. Я тоже пыталась сделать это, но не могу – я сильно его люблю.
Хочу умереть прямо здесь. Я обманута, разорена, истерзана физически и морально. А рядом сидит женщина в таком же состоянии, но она простила ему все унижения. Каролина говорит, что договорилась встретиться с Хайме в кафе напротив и что должна уже идти, поскольку он может прийти в любую минуту. В этот момент звонит мой мобильный телефон. Это Хайме.
– Несмотря на то что ты не со мной, я поздравляю тебя с Днем святого Валентина, – говорит он.
Как он может быть таким циничным? Стараюсь не проговориться, где я нахожусь.
– Где ты? – спрашиваю я подавленно.
– Эти выходные я проведу с мамой в Барселоне.
О себе ничего не говорю. Он не подозревает, что я встречаюсь с Каролиной в Мадриде. Мы прощаемся, и Каролина комментирует:
– Видишь, он снова лжет! Он сейчас уже подходит к кафе.
Теперь звонит ее мобильный. Она смотрит на меня удивленно, и мы понимаем, что это снова Хайме.
– Хорошо, – произносит она. – Жду тебя через десять минут.
И дает отбой. Он только что сказал ей, что выходит из метро и скоро придет. Мы снова смотрим друг на друга и не можем понять, как можно быть таким лицемером.
Не знаю, где найти силы, чтобы через двадцать минут, как мы с Каролиной договорились, явиться в кафе. Я разрываюсь между желанием бежать отсюда и остаться, чтобы заявить ему, что я уже поняла, какой он человек на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30