Мечтаю о путешествиях… Виктор тоже, – прибавила она.
– Но не как географ, – заметил Виктор. – Я собираюсь стать кинооператором. Как мой отец. Он ведь на «Хронике» работает.
– Что за хроника? – спросил Тима.
– Это Студия документальных кинофильмов, – усмехнулся Виктор. – Таких простых вещей не знаешь…
– А почему я обязан это знать? – вспыхнул Тима.
– Кто же, по-твоему, снимает «Новости дня»? Ты их, надеюсь, смотришь?
– Ну, смотрю. У нас тут кино получше московского.
– Даже получше? Местный патриотизм!
– Да, да… Пусть местный, а я знаю, папа говорил, что и в Москве не часто увидишь такой кинотеатр, как у нас.
Тима начал горячиться. Ван Лин не любил, когда спорили по пустякам, и поспешил перевести разговор на другую тему.
Заговорили о прогулках по Джохору, стали строить планы, как они будут проводить время.
Виктор привёз с собой узкоплёночную кинокамеру, еле выпросил у отца. Он собирался очень много снимать. Для практики.
Вся компания перешла в столовую, Виктор принёс сюда аппарат. И Тима с Ваном с любопытством рассматривали его. Мальчики с увлечением заговорили об оптике, о светочувствительных плёнках и о прочих специальных вещах. Про Катю совсем и позабыли. Она сначала слушала, слушала, прикорнув на диване, потом незаметно для себя задремала, утомлённая дорогой и новыми впечатлениями.
– Спит… – вдруг шёпотом сказал Ван, первый заметивший, что Катя как-то подозрительно притихла.
– А мы-то кричим! – забеспокоился Тима. – Ребята, пойдём ко мне в комнату. Виктор, тащи свою камеру!
– Тима, тебе доктор велел лежать, – напомнил Ван. – Как нога? Болит?
– Я про неё и забыл! – громко засмеялся Тима и тотчас зажал рот рукой, испуганно оглянувшись на Катю.
– А что у тебя с ногой? – спросил Виктор.
– Да так, неудачный прыжок без парашюта.
– А-а… – протянул Виктор.
Тима и Ван притащили подушки и положили на ковёр. При этом мальчики старались не шуметь, неловко ходили на цыпочках, но то и дело зацеплялись за стулья, за шкаф и грохотали отчаянно. Наконец они натаскали достаточно подушек, бросились на них и, лёжа на ковре, продолжали беседу. Однако полумрак и прохлада сделали своё дело. Разговор становился всё более вялым. И, когда Мария Николаевна, мать Тимы, вернулась с работы, она застала дома сонное царство.
Мария Николаевна была моложавая, стройная, с великолепной чёрной косой, уложенной вокруг головы, словно корона. Она любила людей, любила молодежь, и в доме у неё постоянно бывало много народу: друзья и знакомые по институту, товарищи мужа, Тимины одноклассники, приезжие из райцентра или из Москвы. Она даже скучала, если случались вечера, когда за чайный стол садилась только своя семья. Приезду Кати и Виктора она радовалась особенно, потому что Тима, оставшись один, скучал бы и ей было жаль его.
Мария Николаевна остановилась возле спящей Кати, стараясь разглядеть её лицо. Потом пошла в комнату сына. Там она с удивлением обнаружила Вана.
«Остался! – подумала она. – Вот что значит дружба».
Переодевшись в домашнее платье, повязав передник, Мария Николаевна примялась хлопотать на кухне.
Поставила на плиту большую кастрюлю с пловом, приготовленным так, как обычно это делают в Средней Азии, – с урюком и разными другими приправами. Она научилась этому искусству у местных друзей. Пока кушанье варилось, она нарезала салат, помыла помидоры, свежие огурцы, зелёный лук, редиску; потом состряпала любимое Тимино сладкое – клюквенный кисель. У неё всегда хранились запасы клюквы. Муж, часто ездивший в Москву, каждый раз привозил эту «экзотическую» для здешних мест ягоду. Ей хотелось, чтобы сегодня всё было так, как любит сын.
Потом она накрыла парадный стол в столовой, поставила букет и вытащила из своих запасов сладкую домашнюю наливку. «Отпразднуем приезд как полагается», – решила она.
Между тем зной спадал. Мария Николаевна распахнула ставни, выключила кондиционер и пошла будить Тиму.
– Вставай, сынок, пора… Ну, как нога? – говорила она, теребя густые чёрные волосы Тимы.
– Очень хорошо, мамочка, – сонно пробормотал Тима, потом привстал, сел, протёр глаза и только тогда совсем проснулся. – Эгей, ребята! – закричал он. – Подъём! Раз, два, три!
– Тише ты, сумасшедший! – пыталась остановить его Мария Николаевна. – Перепугаешь всех.
– Ничего, не маленькие! – веселился Тима и стал бросать подушки в Вана и Виктора.
Мария Николаевна вышла, прикрыв за собой дверь.
Катя тоже проснулась. При виде Марии Николаевны она смущённо встала с дивана.
– Ну что, отдохнула, девочка? – приветливо сказала Мария Николаевна, садясь на диван и поставив перед собой Катю. – Ну-ка, дай я на тебя погляжу… Вылитая мама. Мамины волосы, мамин нос. Только глаза отцовские, тёмные…
– Ой, Мария Николаевна, мне так неловко! Не знаю, как уснула. Платье всё смяла…
– Чепуха какая! Хочешь погладить или переоденешься?
– Лучше переоденусь. А где мой чемодан?
– У меня в спальне. Пойдём, я тебя провожу. Ну, как Лида… как мама, папа? Здоровы? – расспрашивала Мария Николаевна, проходя в другую комнату. – Давно я с ними не виделась. Хоть бы приехали к нам погостить.
– Мама и папа кланяются. Вот письмо вам от мамы. И ещё мама просила передать вам это… – Катя вынула из чемодана большую коробку.
– Ну, зачем это? Зря деньги тратят, право же… Какая прелесть!.. – не сдержалась Мария Николаевна, рассматривая белую нейлоновую сумочку и длинный лёгкий газовый шарф. – Ну, спасибо, спасибо! – расцеловала она Катю.
– Да ведь это же не я, – смеялась Катя, – это мама!
– Всё равно, тем более, что мамы здесь нет, а ты на неё похожа… Ну, причесывай косы, беги умываться и скорей к столу. Небось проголодалась?.. Где Виктор? – крикнула Мария Николаевна. – Я хочу и на него посмотреть.
Виктор, высокий, аккуратно причёсанный, подтянутый, вышел из комнаты Тимы. В руках у него был свёрток. Он вежливо, но очень сдержанно поклонился Марии Николаевне.
– Родители просили вам передать. – И Виктор, как только что сделала Катя, протянул свой свёрток.
– Право же, напрасно. Вы там, в Москве, с ума сошли. Забросали меня подарками… – И она, не разворачивая свёрток, отложила его в сторону. – Ребята, за стол! Обед вас уже поджидает… Ван, ты тут? – обернулась она к вошедшему в комнату мальчику. – Вот хорошо! – Она ласково провела рукой по жестким иссиня-чёрным волосам Вана.
– Это он из-за меня остался, – заявил Тима. – Я прямо так и присел, когда его увидел утром. Представляешь?
– Настоящий товарищ! – улыбнулась Вану Мария Николаевна. – Ну, теперь вам будет весело. Очень хорошо! Я рада.
– Да, да, – веселился Тима, – был я один, а теперь нас стало четверо! Урра!
Оазис Джохор
Виктор ехал в Джохор с неохотой; единственное, что привлекало его здесь, – это возможность снимать. В глубине души он надеялся создать интересный фильм, который потом можно будет предложить Московской студии телевидения. Там поощряют «самодеятельных» молодых операторов. И – кто знает! – не появится ли на экранах телевизионных приёмников целая передача, где будет объявлено, что снимал все эти замечательные кадры некий девятиклассник Виктор Сосновский? Как хотите, а перспектива приятная, вполне возможная, и ради этого стоит немножко поскучать в далёком Джохоре.
Сначала он было поморщился, узнав, что с ним вместе едет Катя. Очень ему нужна эта девчонка, моложе его на целый год! Виктор знал Катю давно – их родители дружили между собой с юности. Но теперь семьи встречались редко, потому что жили в разных районах Москвы, далеко друг от друга, да и работали в разных областях. Отец Кати был железнодорожник; он водил в далёкие рейсы электрические поезда. А отец Виктора – кинооператор – разъезжал по стране со своей кинокамерой.
Раньше, бывало, отправляясь в гости друг к другу, родители брали с собой и детей. Но, чем старше становились ребята, тем реже это случалось. Вот и получилось, что Катя с Виктором совсем не виделись больше двух лет и отвыкли друг от друга.
Но, встретив Катю незадолго до отъезда, Виктор был приятно удивлён. Она очень изменилась за это время, выросла, похорошела. Теперь Виктор был даже доволен, что едет вместе с ней.
Сам он старался казаться совсем взрослым. Как-никак, он перешёл в девятый класс.
Катя при первой встрече с Виктором почувствовала себя как-то неловко. Ей показалось, что он намного старше её. Она стеснялась болтать и смеяться при нём, как обычно. Но скоро скованность эта прошла, и она стала вести себя с ним так же свободно и непринуждённо, как и со своими сверстниками.
В противоположность Виктору, Катя сразу же пришла в восторг от предстоящей поездки в Джохор. Она любила новые, незнакомые места и не боялась скуки. Да она и не умела скучать – весёлая от природы, жадная до новых впечатлений, она всегда находила интересное во всём, что её окружало.

А в Джохоре было на что посмотреть.
Первые дни Катя и Виктор осматривали посёлок, все его достопримечательности. Тима и Ван, местные «старожилы», показывали и рассказывали, как заправские экскурсоводы. Они любили Джохор, где прошло их детство. С видимым удовольствием они подмечали, что даже Виктор, этот надменный столичный житель, каким считали его Ван и Тима, тоже не мог скрыть своего удивления, когда познакомился с жизнью в оазисе. Ничуть не хуже, чем в столице, даже, может быть, лучше. В самом деле, чего им не хватало в этом далёком Джохоре? Прежде всего, радио и телевидение сообщали местным жителям о том, что делается на свете, значит, они не чувствовали себя оторванными от мира, заброшенными в глухом уголке. Отличные библиотеки были полны книжных новинок. Все лучшие театральные постановки, эстрадные представления джохорцы видели на экранах своих телевизоров, не говоря о том, что оазис посещали лучшие артисты страны.
Жилые дола были просторные, удобные. Каждая семья занимала отдельный особнячок, благоустроенный, снабжённый всеми техническими бытовыми новинками. Ко всему этому нужно прибавить чистый воздух, чего так не хватает жителям больших городов.
А пейзажи? Какие пейзажи! Дикие скалы… Пески… И тут же рядом буйная зелень молодых лесов, огромные хлопковые поля, сады и спокойные голубые воды канала.
Нет, положительно Виктору нравился Джохор.
Здесь он впервые увидел электростанцию, работавшую на принципе использования солнечной энергии. Очень любопытно. Сколько он об этом читал! Виктор откровенно любовался простой и вместе с тем изящной архитектурой жилых домов. Он признал, что здание кинотеатра в Джохоре, просторное, прохладное внутри благодаря широко применявшемуся в посёлке кондиционированию воздуха, действительно великолепно.
Когда у Тимы зажила нога, молодёжь отправлялась далеко-далеко на холмы, на хлопковые поля. Москвичи с интересом знакомились с хлопком, о котором столько слыхали, но никогда не видели, как он растёт. Они взбирались да холмы, поросшие молодыми сосенками, буками.
Институт селекции широко ставил опыты акклиматизации растений. И в Джохоре можно было увидеть такие деревья и цветы, которые никогда раньше не росли в этих краях.
Ко всеобщему удивлению, Катя обнаружила в юном лесу грибы. Наверное, споры грибов прибыли сюда вместе с саженцами, привезёнными издалека. Катя ужасно обрадовалась грибам. Виктор, улыбаясь, следил за тем, как она перебегала от Вана к Тиме, заставляла их рассматривать грибы, определять, какие они, можно ли их есть. Потом она подбежала было и к нему, но тут же, безнадёжно махнув рукой, заявила, что он-то уж наверное не сможет определить, съедобные ли они.
Виктора задел её тон. Он терпеть не мог признаваться в том, что чего-то не знает, и всегда стремился показать себя весьма осведомлёным решительно во всё.
– Да, признаться, я в этом не разбираюсь, – медленно произнёс он, пожав плечами. – Но, кажется, и Тима с Ваном тоже не знатоки.
Решили показать грибы Марии Николаевне. Катя положила их в косынку и вручила узелок Вану. Она объявила, что никому другому никогда бы не доверила такую драгоценную ношу, хотя Ван готов был уступить эту честь, потому что ему не доставляло никакого удовольствия таскаться с грибами.
Виктор не расставался со своей кинокамерой; он запечатлел на плёнку и грибы, и Вана с узелком. При этом ему удалось схватить удачный момент, когда Ван, по его просьбе, идя «прямо на камеру», споткнулся и с таким испугом прижал к себе узелок, что едва не раздавил все грибы.
– За спасение с опасностью для жизни ценных экспонатов, – шутливо заявила Катя, – я награждаю тебя, Ван, вот этим букетом! – И она, смеясь, всунула в руки Вана большие ветки сосны, которые наломала в лесу.
– Ну, Катя, это уж ты чересчур! – буркнул Тима. – Нагрузила его, как ишака. Давай мне! Если уж ты сама нести не хочешь…
– Не хочу! – нараспев говорила Катя, пританцовывая. – Я устала!
В общем, она командовала мальчиками, особенно Ваном. Он был очень покладистым.
Про Тиму этого не скажешь. Во всяком случае, он считал, что не к чему «угождать» девчонке, незачем её баловать, и потому бывал с ней даже нарочито грубоватым. Попросит его Катя о чём-либо, а он резко, по-мальчишески, махнёт рукой и заявит, что ему некогда, что он не может или просто не хочет. Катя надувалась, но через две минуты всё забывала, опять шутила, смеялась и в конце концов заставляла Тиму делать так, как ей хочется. Он и сам не замечал, насколько подпал под её влияние. О Ване и говорить нечего – всегда спокойный и мягкий, он безропотно подчинялся Кате.
А Виктор? С ним отношения складывались по-другому. Катя не решалась им командовать. На Тимины грубости, в общем-то, она почти не сердилась, но её сильно задело бы, если бы Виктор сказал ей что-либо резкое или не выполнил её просьбы. Почему? Она не знала и не задумывалась над этим.
Что же касается Виктора, он если и оказывал внимание Кате, то всегда старался сделать это незаметно для других, особенно для Тимы.
Как-то раз Катя вскользь заметила, что ей очень хочется почитать Жюля Верна «В погоне за метеором», и тут же забыла о своих словах. А вечером Виктор принёс ей книгу, сказав небрежно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24