Я вздохнула.
– Да так… просто… не сложилось… и все.
Я взяла Германа на руки, чтобы Индия не заметила, как сильно они у меня дрожат.
– Как, и это все? Должна же быть еще какая-то причина?
– Это все! То есть… никакой другой причины. Поверьте, больше мне нечего сказать.
– Но друг Александра говорил мне… О, только не это!
– …что помолвка была расторгнута очень поспешно. Я просто хотела знать, что случилось. По словам того человека, Александр так и не объяснил, в чем дело.
В этом я не сомневаюсь.
– Он только сказал, что вы «передумали». Все очень удивились, ведь вы были так счастливы.
Уверена, читателям будет крайне интересно узнать, почему все так закончилось.
Видимо, хоть как-то ответить на этот вопрос придется.
– Что ж, – начала я неохотно, – это правда. Я действительно передумала, поскольку пришла… к очень грустному… выводу, что мы не сможем быть вместе… долгое время.
– Почему же? – спросила Индия, скептически глядя на меня.
Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Если бы я расстроилась, она бы тут же почуяла неладное, а в моем нынешнем состоянии мне только этого не хватало.
– Просто я поняла, что мы… не сошлись характерами. Понимаете, у нас… разные ценности.
Боюсь, это звучало не слишком убедительно.
– Может, он вам изменил? – поинтересовалась гостья. – Вы это имеете в виду? Помнится, ходили слухи о нем и его партнерше по фильму – Тилли Бишоп.
Я почувствовала спазм ревности.
– Нет, нет, измены не было. Говоря о «разных ценностях», я подразумеваю… несхожесть жизненных позиций. Понимаете, подобные противоречия обнаруживаются не сразу, – продолжила я рассудительным тоном, постепенно приходя в себя, – но уж если они обнаружились, то лучше разорвать отношения.
– То есть вы расстались без мук и страданий?
– Совершенно верно, – солгала я.
– И вы остались друзьями?
Если бы я ответила «нет», она бы наверняка захотела знать почему.
– Да, – снова солгала я, – мы остались друзьями. Александр… замечательный. Он блестящий актер, его карьера явно на взлете… так что я… желаю ему удачи.
Кажется, Индия удовлетворена, да и в любом случае я больше ничего не собираюсь ей рассказывать. Правды она не узнает. Конечно, Александр поступил со мной, говоря словами Дейзи, «непростительным образом», но мне вовсе не хочется выглядеть жертвой или мстительницей. Более того, если вездесущие журналисты когда-нибудь узнают правду, они несомненно свяжут меня с Александром навечно. Меня будут представлять не как «Миранду Свит, специалиста по поведению животных», а как «Миранду Свит, несчастную женщину, с которой так скверно обошелся этот телегерой Александр Дарк». Так что я должна за себя постоять.
– Что ж, полагаю, мы закончили, – сказала я, глядя на часы. – Надеюсь, теперь у вас достаточно материала. Так или иначе, с минуты на минуту должен приехать фотограф.
Индия выключила диктофон и положила его в сумку.
– Ах да, к вам едет Д. Дж. Уайт. Лили говорила, что заказала ему ваши фотографии. Желаю удачи! – воскликнула она, закрывая блокнот.
Я удивленно взглянула на нее:
– Что вы имеете в виду?
– Я однажды видела его – парень непростой.
– В каком смысле?
– Какой-то неловкий. То есть он симпатичный и блестяще делает свою работу, но… – Индия скорчила гримасу. – Он такой… неуклюжий.
– Ну что ж, – пожала я плечами, – его неловкость вряд ли меня смутит. Думаю, наша встреча будет первой и последней.
Журналистка уехала, и я принялась мыть посуду. Мне стало легче от мысли о том, что это другой Дэвид Уайт. Было бы просто ужасно, если бы меня сфотографировал тот самый… Тут зазвонил телефон. Пока я объясняла потенциальному клиенту, как я работаю и сколько беру за консультацию, Герман настороженно поднял голову и залаял. Обернувшись, я увидела, что на пороге стоит темноволосый мужчина с сумкой.
– О, подождите, пожалуйста, – сказала я в трубку. – Здравствуйте. – Я сделала гостю знак, чтобы он вошел в дом. – В общем, если вы хотите записаться на прием, пожалуйста, сообщите мне. – Я повесила трубку. – Извините, – снова обратилась я к вошедшему, – должно быть, вы Дэвид.
Он кивнул, но не улыбнулся. Кажется, Индия была права. Ну что ж… Он был не очень высок – возможно, пять футов и девять, а может, десять дюймов, но довольно широкоплеч. Мачо. Несколько «брандо-образен». Да, он и вправду похож на молодого Марлона Брандо. Глядя на гостя, я с какой-то странной уверенностью поняла, что он мне нравится. Он подошел ближе, и я заметила у него на щеке, прямо под правым глазом, крошечный шрам в форме полумесяца. Только я подумала о том, что это за шрам, как фотограф протянул мне руку. И тут у меня возникло такое чувство, как будто меня выбрасывают из самолета: кожа на тыльной стороне ладони была странной – лоснящейся и покрытой какими-то крапинками…
– Значит, вы Д. Дж. Уайт, – машинально проговорила я. – Д. Дж. Уайт, – повторила я.
Слова сожаления словно застряли у меня в горле, и, кажется, я вот-вот могла задохнуться.
– Д. Дж. Уайт – мое профессиональное имя, – буднично объяснил гость. – Я взял его, чтобы меня не путали с двумя другими фотографами по имени Дэвид Уайт.
– Понятно.
Он поставил сумку на пол и начал доставать из нее свою аппаратуру, а я украдкой поглядывала на его правую руку. В одних местах кожа выглядела натянутой, в других – слегка топорщилась. С левой рукой было то же самое.
– Значит, вы Дэвид Уайт, – произнесла я.
Я смотрела на него, и мне по-прежнему казалось, что я падаю с невероятной высоты. Еще мгновение, и я готова была разрыдаться.
«Ты Дэвид Уайт, а я виновата в том, что случилось с твоими руками… виновата… виновата, но я не хотела этого и так сильно… так сильно об этом сожалею… пожалуйста… пожалуйста, прости меня…»
Я сглотнула и повторила как попугай:
– Значит… вы Дэвид Уайт.
– Да, – он посмотрел на меня, удивленно подняв брови. – Это… так. Надеюсь, с моим именем мы разобрались.
Я рассеянно кивнула, продолжая смотреть на него и ощущая какую-то странную невесомость. У меня было такое чувство, словно все это происходит не со мной – где-то вне моего тела и даже моего разума.
– А вы американец?
– Вообще-то нет.
– Но у вас американское произношение, – вяло заметила я, пока он доставал фотоаппарат.
Дэвид покачал головой:
– Я такой же англичанин, как и вы. – Он произнес «англича-анин».
– Но откуда у вас американский акцент?
– Это очень просто объяснить, – сказал он, не скрывая раздражения. – Я вырос в Штатах.
– А… – Об этом я не подумала. – Почему?
– Что почему?
– Почему вы там росли?
Он выпрямился и пристально посмотрел на меня.
– Извините, но вы уж чересчур… любопытны.
– Это вы меня извините. Я просто… хотела знать… почему вы там жили.
Он выглядел раздраженным и растерянным одновременно.
– Почему вы хотите это знать?
– Ну… – Я пожала плечами. – Просто… хочу… и все.
– Ла-адно, – протянул он и поднял руки вверх, словно бы сдаваясь. – Мой отец там работал.
– Где он работал?
Теперь Дэвид смотрел на меня как на сумасшедшую.
– Господи, – тихо произнес он. – Что за вопросы? В Нью-Хейвене, если вас это так интересует.
– Там, где Йел?
– Да.
– А чем он занимался? Преподавал в университете?
– Послушайте… – Он глубоко вздохнул, пытаясь скрыть раздражение. – Я вижу вас в первый раз и пришел сюда, чтобы вас сфотографировать, а вовсе не на допрос.
– Извините, – пробормотала я, собираясь с духом. – Просто я… была удивлена. Понимаете, я ожидала увидеть американца…
– Но я не американец! Надеюсь, я сумел вас в этом убедить, и теперь мы можем перейти к съемке. – Он достал пленку и начал заправлять ее в фотоаппарат. – Я сделаю несколько снимков здесь, – сказал он, окидывая взглядом кабинет. – Потом пару снимков снаружи – мы могли бы подняться на холм.
Он держал перед моим лицом экспозиметр и прищурясь смотрел на шкалу. Теперь я могла хорошо разглядеть его ладони. Кожа на их тыльной стороне была странно бледной, а по текстуре напоминала узорчатую ткань. На пальцах я заметила множество крошечных белых линий, похожих на миниатюрные пучки света. «Это я сделала с тобой, Дэвид. Это я. Это я». Он заметил мой взгляд, и я отвела глаза.
– Могу я предложить вам чашку кофе? – спросила я. Тон моего голоса становился более обычным по мере того, как я постепенно приходила в себя. – А может, вы хотите есть?
«Или я могла бы отдать тебе все свои деньги и драгоценности – все, что у меня есть. Я была бы только рада…»
– Нет, спасибо, – ответила он. – Не беспокойтесь.
На мгновение воцарилось молчание. Затем Дэвид посмотрел на Германа.
– Славный пес, – сказал он, внезапно став более приветливым – Как его зовут?
Я назвала имя собаки.
– А, Герман-германец, – произнес гость.
– Точно.
Он присел на корточки и погладил блестящую шерсть Германа.
– Таксы мне нравятся, – заметил он. – У них всегда такой вид, как будто произошло – или вот-вот произойдет, – что-то страшное.
– Я тоже люблю их за это выражение острой… тревоги, – промолвила я.
Дэвид кивнул и в первый раз улыбнулся.
– Извините меня за расспросы, – сказала я. Он пожал плечами:
– Все нормально. Думаю, вы просто разнервничались.
«Да уж…»
– Но не волнуйтесь, Миранда… Что он хочет этим сказать?
– …на моих фотографиях вы отлично получитесь.
Ох… Теперь я заметила, что у него теплый взгляд и красивые губы, а волосы отливают красным золотом. Я быстро погляделась в компактное зеркало. От синяка не осталось и следа.
– Может, мне подкраситься? – спросила я. – Обычно я этого не делаю.
Он склонил голову набок и поглядел на меня, как ценитель, рассматривающий картину.
– Нет, тон кожи у вас ровный, – думаю, все будет в порядке. Между прочим, мои фотографии – черно-белые, так что вполне можно обойтись без макияжа. А вот на цветных снимках – совсем другое дело.
Он достал фотоаппарат из сумки и повесил его на шею. Потом он направил его в мою сторону, взял меня в фокус и щелкнул затвором. Я моргнула.
– Я не была готова.
– Почему же – были.
– Но я не улыбалась.
– А я и не хотел, чтобы вы улыбались. Обычно улыбка что-то скрывает.
– Правда?
– О да. Улыбка – почти всегда маска. Ну-ка, а теперь…
Дэвид подошел поближе, и я почувствовала лимонный аромат его одеколона.
– Да-а. Хорошо. Очень хорошо.
Он снова щелкнул затвором, причем так тихо, что я едва заметила.
– А теперь сядьте, пожалуйста, вот на ту кушетку… да, именно… и возьмите собаку.
Он протянул мне пса и убрал из кадра два стула.
– А теперь я хочу, чтобы вы с ним смотрели в разные стороны. Вы просто немного поверните голову сюда… да, вот так. Отлично. А ты, Герман, смотри на меня, ладно?
Я снова услышала мягкий щелчок, а затем Дэвид перемотал пленку. Он сделал сперва два снимка, потом еще пять подряд, после чего внезапно остановился.
– Понимаю, что это непросто, – сказал он, опустив фотоаппарат, – поскольку я направляю на вас такой увесистый объектив, но не могли бы вы немного расслабиться?
«Нет, не могу. Из-за тебя. Как я могу расслабиться перед тобой?»
– Понимаете, вы несколько напряжены.
– А… «Это точно».
– Ну-ка посмотрите на меня, Миранда…
– Вот так?
– Да, а теперь повернитесь к окну… отлично.
Он снова щелкнул затвором, а затем опустил фотоаппарат. Дэвид стоял, ничего не говоря, а только критически изучая меня. Я чувствовала себя ужасно, поскольку мне казалось, что он догадывается о моей вине.
– Вы очень фотогеничны, – неожиданно заметил он, снова поднося фотоаппарат к глазам. – У вас изящные черты лица и хорошие скулы. Нет, не улыбайтесь. Я хочу видеть ваше истинное «я». «Нет, не хочешь. Не хочешь. Поверь мне».
– Разве вы не пользуетесь вспышкой? – спросила я после того, как он сделал очередной кадр.
– Нет, предпочитаю дневной свет. Да, вот так хорошо. Так, повернитесь к окну, приподнимите подбородок. Отлично.
С фотоаппаратом в руках Дэвид казался более спокойным, словно бы тот его защищал, ограждал от чего-то.
– Надо посадить Германа рядом с вами и сделать так, чтобы вы смотрели друг на друга. Да, именно так. Отлично. А теперь несколько снимков у двери.
– Я думала, вы пользуетесь цифровым фотоаппаратом, – заметила я, пока он менял пленку.
– Нет, для такой работы я предпочитаю использовать свою старую «Лейку». Конечно, это не делает меня человеком двадцать первого века, – добавил он, наклеивая этикетку на коробку с использованной пленкой, – но я слегка пурист, а потом я сам люблю проявлять пленку. Обычно я не делаю фотопортретов. Честно говоря, я не знаю, почему мне предложили сфотографировать вас, – признался он несколько удивленно.
«Это из-за меня, из-за меня! Я хотела встретиться с тобой!»
– Впрочем, «Я сама» – хороший журнал, и потом – работа есть работа.
– Вы ведь фоторепортер, не так ли? – спросила я.
– Уже нет. Я снимал для «Рейтер» – ездил в горячие точки, но потом разлюбил эту работу. Теперь я свободный художник.
– И что же вы теперь фотографируете?
– О, самые разные вещи. Я работаю и на заказ, и по собственному желанию – снимаю то, что считаю важным. Ладно, здесь мы закончили, поэтому давайте выйдем на улицу.
По-прежнему чувствуя себя нервной и подавленной, я надела на Германа поводок, и мы решили взобраться на Примроуз-Хилл.
– А вы откуда родом, Миранда? – спросил Дэвид, когда мы поднимались по тропинке. – Надеюсь, вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов?
Теперь он казался спокойным и даже, к моему удивлению, почти дружелюбным.
– Я из Брайтона.
– Какое совпадение… «Это не совпадение».
– …Мы тоже жили там одно время.
– Правда? – с плохо разыгранным удивлением спросила я. – И где же?
– В Куинс-парке. На Вест-драйв.
«Дом сорок четыре. Третий с конца улицы. Я была там недавно – искала тебя».
– А вы где жили? – поинтересовался он.
– На Сэндаун-роуд.
– О, совсем недалеко от нас.
– Да, недалеко, – нервно пробормотала я.
– А мы никогда раньше не встречались? Может, на каких-то вечеринках?
У меня перехватило дыхание.
– Впрочем, если бы мы встречались, я бы вас запомнил, – добавил Дэвид после минутного размышления.
– Не думаю, что видела вас в Брайтоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46