https://wodolei.ru/catalog/
Она чуть не рассмеялась вслух от собственной изобретательности.
Маргарет поджала губы.
– А чем плоха девчонка?
– Ничем не плоха, – ответила Рейчел, делая вид, что крайне заинтересовалась клавикордами. Она постучала по клавишам. Сильно расстроены. – Насколько я могу судить, она милое создание. Просто она не одна из нас. – Она наклонилась вперед, чтобы доверительно прошептать: – Ее отец торговец. Бумагопрядильни, представляете? Прядение, плетение и все такое. – Она изящно передернулась. – О чем думал Сент-Остин, приводя такую девицу в мой дом? То, что он вынуждает меня жить под одной крышей с представительницей низших классов, просто переходит все границы. Он хочет, чтобы моя дочь общалась с буржуа. Это ужасно.
– И все же, – проговорила Маргарет, устремив взгляд на улицу, словно завороженная зрелищем проезжающих мимо экипажей, – ее отец, должно быть, довольно богат. Возможно ли, что Ричард женился на ней ради приданого? Он не испытывает финансовых трудностей? Если он действительно нуждается в ее состоянии, то ему не понравится никакое вмешательство с нашей стороны.
– Вряд ли, – отозвалась Рейчел, отметая это предположение взмахом руки. – У Сент-Остина денег столько, что хватит на дюжину жизней. Нет, скорее всего он скомпрометировал девчонку, а ее отец узнал об этом.
В комнате было нечем дышать от сильного запаха приторных духов Маргарет. Медленный жар растекался по коже Рейчел. Гнев? Ревность? Отвращение? Она не знала, да это и не имело значения. Ничто не удержит ее от осуществления своей мечты.
Рейчел достала из сумочки веер и помахала им перед лицом.
– Он так чертовски благороден, что женился даже на такой, как она, дабы исправить положение. Но я спрашиваю вас: разве из-за какой-то незначительной неосторожности с его стороны все остальные обязаны всю жизнь терпеть ее присутствие?
– Разумеется, нет, – ответила Маргарет, и широкая улыбка сделала ее почти хорошенькой, осветив глаза восхитительным злорадством. – И я хочу быть женой Ричарда больше всего на свете.
«Ты и сотни других», – подумала Рейчел, но улыбнулась и, взяв Маргарет под руку, повела к дивану, словно они были лучшими подругами.
– У меня есть план. Видите ли, есть один молодой человек…
Ли шла по садовой дорожке, и гравий хрустел у нее под ногами мрачным напоминанием о шагах, которые она услышала в коридоре за дверью золотой гостиной. Неужели кто-то стоял там, подслушивая ее разговор с Александром? Видел, как … – о Боже, она с трудом могла заставить себя даже думать об этом! – поцеловал ее? Или ей все это показалось?
Весь разговор был безумным, и его так легко неправильно истолковать. И этот поцелуй!
Пусть даже и против воли, но целовать мужчину, который не является твоим мужем, немыслимо. Кожа покрылась испариной, но от солнца ли, от бурных ли переживаний, Ли не знала.
Она опустила руку в фонтан и потерла мокрой прохладной ладонью затылок. Бедный, милый Александр. Глубина его горя потрясла ее. Все эти годы, что она лелеяли нежные чувства к нему, он ни разу не дал понять ни словом, Ни делом, что считает ее больше чем другом. Неужели он на сомом деле просил ее убежать из страны? Или она неправильно поняла его слова?
Нет, мысль была слишком безумной, слишком абсурдной, чтобы она неверно ее истолковала. Он пошутил, что растерял мозги, и Ли была склонна согласиться с ним. Он был явно не в себе и плохо соображал. Он слишком хороший человек, чтобы так жестоко страдать.
Это ее отец виновен в тех страданиях, которые теперь переживает Алекс, но не скрывалось ли за его жестокостью благо? Не вмешайся отец так беспардонно, они с Алексом могли пожениться.
Александр заслуживает много большего. Он заслуживает женщины, которая будет любить его страстно, всем сердцем. Безо всяких сомнений и оговорок.
Как она любит Ричарда. Что вновь вернуло мысли к терзающему кошмару: кто подслушивал за дверью? Ричард? Нет, этого Ли не могла представить. В нем слишком много благородства. Слишком много достоинства.
Скорее всего это Рейчел. Утром за завтраком она предложила ей дружбу, при этом исподволь, очень вежливо разрывая сердце Ли на части. Друг или враг?
Ответ казался очевидным, но Ли не могла этого понять. С чего Рейчел ненавидеть ее? И действительно ли она ее ненавидит? Или это все воображение? Последние несколько дней нервы были в напряжении, этого нельзя не признать. Все произошло так быстро.
Может, Ли чересчур возбуждена и неверно истолковала расспросы Рейчел? И стоял ли кто-нибудь за дверью?
Теплый ласковый ветерок принес аромат роз, жужжание пчел, кружащихся над цветками… и звуки визгливого детского смеха. Ли наклонила голову и прислушалась.
Влекомая этими звуками, она пошла по дорожке за поворот, мимо английского сада с его геометрическими клумбами, к летнему домику, прилегающему к садовой стене. Он был увит плющом, обсажен розами. Высокий дуб сторожил вход.
Подойдя к двери, Ли успела заметить какое-то движение, потом кто-то выпрыгнул из тени и прокричал: «У-у!»
Когда сердце перестало колотиться и она пришла в себя, то обнаружила, что смотрит на пухлощекого ангелочка лет четырех, хотя ее озорная улыбка была отнюдь не ангельской.
На девочке было простое муслиновое платье с кружевами вокруг шеи. Она смотрела на Ли необычными глазами, яркими, как поле колокольчиков, которые представляли разительный контраст с пушистыми черными локонами. – Я тебя напугала?
– Еще как, – ответила Ли, вздрогнув от не совсем приторного удивления. Опустившись на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, она вытянула руку ладонью вверх, словцо цыганка, предсказывающая судьбу. – Видишь? Моя линия жизни укоротилась на несколько дюймов.
Озорница грязными пальчиками провела по линии, на которую указывала Ли, и ее глазки быстро наполнились огромными серебристыми слезами.
– Прости. Я просто играла.
– Ох, милая, не плачь! – Ли обхватила детскую ладошку. – Я пошутила. Как тебя зовут?
Малышка вытерла ладошками щеки, и слезы пропали так же быстро, как и появились.
– Я леди Элисон Уэкстон, – сказала она, надменно склонив головку, но смех ее был по-детски непосредственным. – Мне пять лет. Ну, почти.
– Почти пять. Так ты уже большая девочка, – сказала Ли. Не знакомая боль сдавила горло.
Ребенку ее сестры было бы столько же.
– Вот вы где, леди Элисон. – Круглолицая седовласая женщина, отдуваясь, подошла к летнему домику. – Вы меня здорово напугали, убежав так быстро. Простите, что она потревожила вас, мадам. Она такой импульсивный ребенок.
– Ничего страшного, – успокоила Ли няню, потом снова перевела взгляд на малышку.
– Я знаю, кто ты, – заявила Элисон, накручивая золотистый локон Ли на пальчик. – Ты жена моего дяди Ричарда. Моя мама мне все про тебя рассказала.
Ли могла себе представить, что Рейчел рассказала ребенку.
– Я не только жена твоего дяди, но теперь и твоя тетя, – сказала Ли, удивляясь, что голос ее звучит так твердо: слишком долго училась она скрывать свою боль, не имея позволения даже произнести имя Кэтрин. – Хочешь называть меня тетей Ли?
Рейчел, скорее всего, станет возражать против такого неформального обращения, но ведь это глупо, чтобы ребенок называл ее тетей Сент-Остин.
– Ты будешь дружить со мной? – весело прощебетала Элисон, – Я должна пить чай alfresco. Это значит на воздухе. Будешь со мной?
– Это самое чудесное предложение, которое я сегодня получила. – Ли засмеялась, все ее тревоги моментально отступили перед лицом этой милой непосредственности.
Она взяла Элисон за руку.
– А потом мы можем во что-нибудь поиграть и нарвать цветов, чтобы украсить библиотеку твоего дяди.
Глава 11
У Ричарда были важные дела, требующие его внимания, но вместо того чтобы углубиться в гроссбухи и контракты, он мерил шагами библиотеку, преследуемый образами Ли и жеманного молодого хлыща, уютно сидящих вместе на диване.
Пальцы сжались при этом воспоминании, руки вздулись от напряжения. Ричард не расслышал их слов, но нежное выражение на ее лице зажгло в душе ярость, которую можно было описать лишь как неразумная ревность.
Он не мог придумать никакого другого оправдания тем дурным мыслям, которые теснились у него в голове. Неужели Ли не лучше всех остальных представительниц своего пола? Неужели думает наставить ему рога в его собственном доме?
Холодная логика говорила, что это крайние мысли. Ли не сделала ничего, что бы подтверждало его подозрения. Мальчишка узнал, что женщина, которую он любит, вышла за другого. Разумеется, он расстроен. Разумеется, она старается утешить его, но холодная логика не останавливала желания Ричарда ворваться туда и разорвать щенка на куски.
Только сознание, что у него нет оправдания за шпионство, наконец, заставило Ричарда уйти. Он не шпионил. Дверь была открыта. Он просто повернул голову, проходя по коридору, и волей-неволей увидел их вместе. Он не виноват.
Ричард потер руками лицо, чтобы заглушить стон. Он и вправду тронулся умом, ибо теперь рассуждает, как Джеффри. Нужен свежий воздух, чтобы проветрить голову.
Открыв окно, Ричард краем глаза уловил на террасе какое-то движение. Он отодвинул в сторону тонкую муслиновую занавеску и вытянул шею, чтобы лучше видеть.
Ли и Элисон, держась за руки, не спеша шли к дому, каждая держала в руке по букету цветов. Букет Элисон больше походил на пучок поломанных стеблей и придушенных цветочных головок, чем на что-то хоть отдаленно напоминающее цветы. Они подошли достаточно близко, чтобы Ричард мог слышать их голоса. Элисон болтала без умолку. Ли взъерошила ей волосы.
Обе засмеялись. Нежный, женственный голос Ли, сливающийся с детским хихиканьем, застиг Ричарда врасплох, перехватив дыхание, выпуская опасно соблазнительные мысли из их темницы. Ли опустилась на колени и заключила девочку в объятия, а Элисон прижалась к ней так крепко, что цветы выпали у нее из руки.
Ричард затаил дыхание. Эта материнская сцена породила такую волну желания, которой он никогда еще не знал. Не физического желания, а тоскливой жажды присоединиться к этой счастливой группе.
Мать, отец, ребенок… семья.
Глупые, глупые мысли.
Счастливых семей не существует, за исключением тех выдуманных историй, которые Ричард сочиняет дня Элисон, когда укладывает ее в постель.
И все же насколько иной была бы жизнь Элисон, если б ее матерью была Ли. Он видел искреннюю любовь, которую Ли изливала на Элисон, видел в этом объятии, видел в улыбке.
В этот момент Ричард понял, что его дети будут осчастливлены редким и особенным даром: материнской любовью. Вслед за этой мыслью пришел образ Ли с большим животом, в котором растет его ребенок. Эта картинка наполнила Ричарда чисто мужским удовлетворением и первобытным, примитивным порывом идти создавать этого ребенка – немедленно!
Силы небесные, прилив желания застиг его врасплох, бросив в пот. Это плохо, очень плохо. Они женаты не более двадцати четырех часов, а она уже тревожит его мысли, мешает работать и заставляет тосковать о таком будущем, которого, он знал, никогда не будет, потому что оно не существует.
Здравый смысл велел ему держаться на расстоянии. Ни к чему воскрешать давно забытые мечты.
То, что мертво, лучше оставить похороненным.
Ричард прошагал назад к столу, схватил приходно-расходную книгу и попытался заняться подсчетами. По мере того как минута тикала за минутой, порыв найти ее становился невыносимым. Ричард хотел…
Хватит думать о ней! Ему нужно сосредоточиться на этих цифрах. Он перевернул несколько страниц, вернулся к началу, затем вскочил на ноги и зашагал прямо к ее комнате.
Вот и вся его решимость держаться на расстоянии. Он желает ее. Она нужна ему. И, видит Бог, он ее получит.
Отведя Элисон в детскую, Ли направилась к своим покоям. Повернув за угол, она увидела Ричарда, который стучал в ее дверь, и эхо его стука отскакивало от обшитых дубовыми панелями стен.
Горячая краска залила щеки, когда Ли подошла к нему. Она ничего не сказала. Он тоже. Воздух вокруг них, казалось, сделался неподвижным, безмолвным, заряженным напряжением, пронзительный взгляд Ричарда медленно продвигался по ее лицу.
Ричард не пошевелился, даже не притронулся к ней, но она чувствовала себя опаленной, будто стояла слишком близко к огню.
Когда он поднял руку и провел костяшками пальцев вдоль скулы, у Ли из горла вырвался стон. С ответным стоном он притянул ее к себе, сильными руками обхватив за бедра, прижимаясь неистово, ртом находя ее рот и на ощупь отыскивая ручку.
Ли льнула к нему с тем же пылом, когда он втащил ее в комнату и ногой захлопнул дверь. Он держал ее лицо в ладонях, и, зажатая между его грудью и стеной, Ли оказалась окружена его жаром, его запахом, его властным присутствием.
Стремясь поскорее почувствовать жар его тела, прижимающегося к ней, она стащила сюртук с его плеч, развязала шейный платок. Ричард улыбнулся, и она засмеялась, а потом затрепетала, когда он быстро избавил ее от платья и корсета. Ладони скользнули вниз по ногам, и он наклонился, чтобы снять с нее туфли. Он присел перед ней на корточках, обхватив одной рукой за лодыжку, и замер не шевелясь на долгое, ужасно долгое мгновение. Дыхание толчками вырывалось из горла, пока Ли ждала его прикосновений, изнывая от желания.
Сжав руками край рубашки, он потянул ее вверх, своим горячим дыханием опаляя кожу. Ли ахнула, ноги задрожали. Он втиснул плечо ей между ног, раздвигая колени, давая место своим рукам, губам и языку. Судорожные всхлипы вырывались из ее горла.
Мягкие волосы Ричарда щекотали бедра. Он продвинулся выше, рассылая невыносимую дрожь по ногам. Судорожно вздыхая, чувствуя, как нестерпимо нарастает жар внутри, Ли потянула его рубашку, побуждая заключить ее в объятия.
Успокаивающее бормотание было его единственным ответом. Он продолжал свое медленное мучительное путешествие вверх по ее телу.
Наконец он добрался до груди, неторопливо обведя соски и с рыком, терзая ее каждым втягивающим движением губ, рассылая ответное напряжение к низу живота и в лоно. Его рубашка тоже исчезла, и он увлек Ли к кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Маргарет поджала губы.
– А чем плоха девчонка?
– Ничем не плоха, – ответила Рейчел, делая вид, что крайне заинтересовалась клавикордами. Она постучала по клавишам. Сильно расстроены. – Насколько я могу судить, она милое создание. Просто она не одна из нас. – Она наклонилась вперед, чтобы доверительно прошептать: – Ее отец торговец. Бумагопрядильни, представляете? Прядение, плетение и все такое. – Она изящно передернулась. – О чем думал Сент-Остин, приводя такую девицу в мой дом? То, что он вынуждает меня жить под одной крышей с представительницей низших классов, просто переходит все границы. Он хочет, чтобы моя дочь общалась с буржуа. Это ужасно.
– И все же, – проговорила Маргарет, устремив взгляд на улицу, словно завороженная зрелищем проезжающих мимо экипажей, – ее отец, должно быть, довольно богат. Возможно ли, что Ричард женился на ней ради приданого? Он не испытывает финансовых трудностей? Если он действительно нуждается в ее состоянии, то ему не понравится никакое вмешательство с нашей стороны.
– Вряд ли, – отозвалась Рейчел, отметая это предположение взмахом руки. – У Сент-Остина денег столько, что хватит на дюжину жизней. Нет, скорее всего он скомпрометировал девчонку, а ее отец узнал об этом.
В комнате было нечем дышать от сильного запаха приторных духов Маргарет. Медленный жар растекался по коже Рейчел. Гнев? Ревность? Отвращение? Она не знала, да это и не имело значения. Ничто не удержит ее от осуществления своей мечты.
Рейчел достала из сумочки веер и помахала им перед лицом.
– Он так чертовски благороден, что женился даже на такой, как она, дабы исправить положение. Но я спрашиваю вас: разве из-за какой-то незначительной неосторожности с его стороны все остальные обязаны всю жизнь терпеть ее присутствие?
– Разумеется, нет, – ответила Маргарет, и широкая улыбка сделала ее почти хорошенькой, осветив глаза восхитительным злорадством. – И я хочу быть женой Ричарда больше всего на свете.
«Ты и сотни других», – подумала Рейчел, но улыбнулась и, взяв Маргарет под руку, повела к дивану, словно они были лучшими подругами.
– У меня есть план. Видите ли, есть один молодой человек…
Ли шла по садовой дорожке, и гравий хрустел у нее под ногами мрачным напоминанием о шагах, которые она услышала в коридоре за дверью золотой гостиной. Неужели кто-то стоял там, подслушивая ее разговор с Александром? Видел, как … – о Боже, она с трудом могла заставить себя даже думать об этом! – поцеловал ее? Или ей все это показалось?
Весь разговор был безумным, и его так легко неправильно истолковать. И этот поцелуй!
Пусть даже и против воли, но целовать мужчину, который не является твоим мужем, немыслимо. Кожа покрылась испариной, но от солнца ли, от бурных ли переживаний, Ли не знала.
Она опустила руку в фонтан и потерла мокрой прохладной ладонью затылок. Бедный, милый Александр. Глубина его горя потрясла ее. Все эти годы, что она лелеяли нежные чувства к нему, он ни разу не дал понять ни словом, Ни делом, что считает ее больше чем другом. Неужели он на сомом деле просил ее убежать из страны? Или она неправильно поняла его слова?
Нет, мысль была слишком безумной, слишком абсурдной, чтобы она неверно ее истолковала. Он пошутил, что растерял мозги, и Ли была склонна согласиться с ним. Он был явно не в себе и плохо соображал. Он слишком хороший человек, чтобы так жестоко страдать.
Это ее отец виновен в тех страданиях, которые теперь переживает Алекс, но не скрывалось ли за его жестокостью благо? Не вмешайся отец так беспардонно, они с Алексом могли пожениться.
Александр заслуживает много большего. Он заслуживает женщины, которая будет любить его страстно, всем сердцем. Безо всяких сомнений и оговорок.
Как она любит Ричарда. Что вновь вернуло мысли к терзающему кошмару: кто подслушивал за дверью? Ричард? Нет, этого Ли не могла представить. В нем слишком много благородства. Слишком много достоинства.
Скорее всего это Рейчел. Утром за завтраком она предложила ей дружбу, при этом исподволь, очень вежливо разрывая сердце Ли на части. Друг или враг?
Ответ казался очевидным, но Ли не могла этого понять. С чего Рейчел ненавидеть ее? И действительно ли она ее ненавидит? Или это все воображение? Последние несколько дней нервы были в напряжении, этого нельзя не признать. Все произошло так быстро.
Может, Ли чересчур возбуждена и неверно истолковала расспросы Рейчел? И стоял ли кто-нибудь за дверью?
Теплый ласковый ветерок принес аромат роз, жужжание пчел, кружащихся над цветками… и звуки визгливого детского смеха. Ли наклонила голову и прислушалась.
Влекомая этими звуками, она пошла по дорожке за поворот, мимо английского сада с его геометрическими клумбами, к летнему домику, прилегающему к садовой стене. Он был увит плющом, обсажен розами. Высокий дуб сторожил вход.
Подойдя к двери, Ли успела заметить какое-то движение, потом кто-то выпрыгнул из тени и прокричал: «У-у!»
Когда сердце перестало колотиться и она пришла в себя, то обнаружила, что смотрит на пухлощекого ангелочка лет четырех, хотя ее озорная улыбка была отнюдь не ангельской.
На девочке было простое муслиновое платье с кружевами вокруг шеи. Она смотрела на Ли необычными глазами, яркими, как поле колокольчиков, которые представляли разительный контраст с пушистыми черными локонами. – Я тебя напугала?
– Еще как, – ответила Ли, вздрогнув от не совсем приторного удивления. Опустившись на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, она вытянула руку ладонью вверх, словцо цыганка, предсказывающая судьбу. – Видишь? Моя линия жизни укоротилась на несколько дюймов.
Озорница грязными пальчиками провела по линии, на которую указывала Ли, и ее глазки быстро наполнились огромными серебристыми слезами.
– Прости. Я просто играла.
– Ох, милая, не плачь! – Ли обхватила детскую ладошку. – Я пошутила. Как тебя зовут?
Малышка вытерла ладошками щеки, и слезы пропали так же быстро, как и появились.
– Я леди Элисон Уэкстон, – сказала она, надменно склонив головку, но смех ее был по-детски непосредственным. – Мне пять лет. Ну, почти.
– Почти пять. Так ты уже большая девочка, – сказала Ли. Не знакомая боль сдавила горло.
Ребенку ее сестры было бы столько же.
– Вот вы где, леди Элисон. – Круглолицая седовласая женщина, отдуваясь, подошла к летнему домику. – Вы меня здорово напугали, убежав так быстро. Простите, что она потревожила вас, мадам. Она такой импульсивный ребенок.
– Ничего страшного, – успокоила Ли няню, потом снова перевела взгляд на малышку.
– Я знаю, кто ты, – заявила Элисон, накручивая золотистый локон Ли на пальчик. – Ты жена моего дяди Ричарда. Моя мама мне все про тебя рассказала.
Ли могла себе представить, что Рейчел рассказала ребенку.
– Я не только жена твоего дяди, но теперь и твоя тетя, – сказала Ли, удивляясь, что голос ее звучит так твердо: слишком долго училась она скрывать свою боль, не имея позволения даже произнести имя Кэтрин. – Хочешь называть меня тетей Ли?
Рейчел, скорее всего, станет возражать против такого неформального обращения, но ведь это глупо, чтобы ребенок называл ее тетей Сент-Остин.
– Ты будешь дружить со мной? – весело прощебетала Элисон, – Я должна пить чай alfresco. Это значит на воздухе. Будешь со мной?
– Это самое чудесное предложение, которое я сегодня получила. – Ли засмеялась, все ее тревоги моментально отступили перед лицом этой милой непосредственности.
Она взяла Элисон за руку.
– А потом мы можем во что-нибудь поиграть и нарвать цветов, чтобы украсить библиотеку твоего дяди.
Глава 11
У Ричарда были важные дела, требующие его внимания, но вместо того чтобы углубиться в гроссбухи и контракты, он мерил шагами библиотеку, преследуемый образами Ли и жеманного молодого хлыща, уютно сидящих вместе на диване.
Пальцы сжались при этом воспоминании, руки вздулись от напряжения. Ричард не расслышал их слов, но нежное выражение на ее лице зажгло в душе ярость, которую можно было описать лишь как неразумная ревность.
Он не мог придумать никакого другого оправдания тем дурным мыслям, которые теснились у него в голове. Неужели Ли не лучше всех остальных представительниц своего пола? Неужели думает наставить ему рога в его собственном доме?
Холодная логика говорила, что это крайние мысли. Ли не сделала ничего, что бы подтверждало его подозрения. Мальчишка узнал, что женщина, которую он любит, вышла за другого. Разумеется, он расстроен. Разумеется, она старается утешить его, но холодная логика не останавливала желания Ричарда ворваться туда и разорвать щенка на куски.
Только сознание, что у него нет оправдания за шпионство, наконец, заставило Ричарда уйти. Он не шпионил. Дверь была открыта. Он просто повернул голову, проходя по коридору, и волей-неволей увидел их вместе. Он не виноват.
Ричард потер руками лицо, чтобы заглушить стон. Он и вправду тронулся умом, ибо теперь рассуждает, как Джеффри. Нужен свежий воздух, чтобы проветрить голову.
Открыв окно, Ричард краем глаза уловил на террасе какое-то движение. Он отодвинул в сторону тонкую муслиновую занавеску и вытянул шею, чтобы лучше видеть.
Ли и Элисон, держась за руки, не спеша шли к дому, каждая держала в руке по букету цветов. Букет Элисон больше походил на пучок поломанных стеблей и придушенных цветочных головок, чем на что-то хоть отдаленно напоминающее цветы. Они подошли достаточно близко, чтобы Ричард мог слышать их голоса. Элисон болтала без умолку. Ли взъерошила ей волосы.
Обе засмеялись. Нежный, женственный голос Ли, сливающийся с детским хихиканьем, застиг Ричарда врасплох, перехватив дыхание, выпуская опасно соблазнительные мысли из их темницы. Ли опустилась на колени и заключила девочку в объятия, а Элисон прижалась к ней так крепко, что цветы выпали у нее из руки.
Ричард затаил дыхание. Эта материнская сцена породила такую волну желания, которой он никогда еще не знал. Не физического желания, а тоскливой жажды присоединиться к этой счастливой группе.
Мать, отец, ребенок… семья.
Глупые, глупые мысли.
Счастливых семей не существует, за исключением тех выдуманных историй, которые Ричард сочиняет дня Элисон, когда укладывает ее в постель.
И все же насколько иной была бы жизнь Элисон, если б ее матерью была Ли. Он видел искреннюю любовь, которую Ли изливала на Элисон, видел в этом объятии, видел в улыбке.
В этот момент Ричард понял, что его дети будут осчастливлены редким и особенным даром: материнской любовью. Вслед за этой мыслью пришел образ Ли с большим животом, в котором растет его ребенок. Эта картинка наполнила Ричарда чисто мужским удовлетворением и первобытным, примитивным порывом идти создавать этого ребенка – немедленно!
Силы небесные, прилив желания застиг его врасплох, бросив в пот. Это плохо, очень плохо. Они женаты не более двадцати четырех часов, а она уже тревожит его мысли, мешает работать и заставляет тосковать о таком будущем, которого, он знал, никогда не будет, потому что оно не существует.
Здравый смысл велел ему держаться на расстоянии. Ни к чему воскрешать давно забытые мечты.
То, что мертво, лучше оставить похороненным.
Ричард прошагал назад к столу, схватил приходно-расходную книгу и попытался заняться подсчетами. По мере того как минута тикала за минутой, порыв найти ее становился невыносимым. Ричард хотел…
Хватит думать о ней! Ему нужно сосредоточиться на этих цифрах. Он перевернул несколько страниц, вернулся к началу, затем вскочил на ноги и зашагал прямо к ее комнате.
Вот и вся его решимость держаться на расстоянии. Он желает ее. Она нужна ему. И, видит Бог, он ее получит.
Отведя Элисон в детскую, Ли направилась к своим покоям. Повернув за угол, она увидела Ричарда, который стучал в ее дверь, и эхо его стука отскакивало от обшитых дубовыми панелями стен.
Горячая краска залила щеки, когда Ли подошла к нему. Она ничего не сказала. Он тоже. Воздух вокруг них, казалось, сделался неподвижным, безмолвным, заряженным напряжением, пронзительный взгляд Ричарда медленно продвигался по ее лицу.
Ричард не пошевелился, даже не притронулся к ней, но она чувствовала себя опаленной, будто стояла слишком близко к огню.
Когда он поднял руку и провел костяшками пальцев вдоль скулы, у Ли из горла вырвался стон. С ответным стоном он притянул ее к себе, сильными руками обхватив за бедра, прижимаясь неистово, ртом находя ее рот и на ощупь отыскивая ручку.
Ли льнула к нему с тем же пылом, когда он втащил ее в комнату и ногой захлопнул дверь. Он держал ее лицо в ладонях, и, зажатая между его грудью и стеной, Ли оказалась окружена его жаром, его запахом, его властным присутствием.
Стремясь поскорее почувствовать жар его тела, прижимающегося к ней, она стащила сюртук с его плеч, развязала шейный платок. Ричард улыбнулся, и она засмеялась, а потом затрепетала, когда он быстро избавил ее от платья и корсета. Ладони скользнули вниз по ногам, и он наклонился, чтобы снять с нее туфли. Он присел перед ней на корточках, обхватив одной рукой за лодыжку, и замер не шевелясь на долгое, ужасно долгое мгновение. Дыхание толчками вырывалось из горла, пока Ли ждала его прикосновений, изнывая от желания.
Сжав руками край рубашки, он потянул ее вверх, своим горячим дыханием опаляя кожу. Ли ахнула, ноги задрожали. Он втиснул плечо ей между ног, раздвигая колени, давая место своим рукам, губам и языку. Судорожные всхлипы вырывались из ее горла.
Мягкие волосы Ричарда щекотали бедра. Он продвинулся выше, рассылая невыносимую дрожь по ногам. Судорожно вздыхая, чувствуя, как нестерпимо нарастает жар внутри, Ли потянула его рубашку, побуждая заключить ее в объятия.
Успокаивающее бормотание было его единственным ответом. Он продолжал свое медленное мучительное путешествие вверх по ее телу.
Наконец он добрался до груди, неторопливо обведя соски и с рыком, терзая ее каждым втягивающим движением губ, рассылая ответное напряжение к низу живота и в лоно. Его рубашка тоже исчезла, и он увлек Ли к кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40