Руди помнил то время, когда ей, кажется, было шестнадцать и он достал для нее и ее друга два билета на концерт «Роллинг Стоунз» в «Мэдисон Сквер Гарден». Он купил эти билеты у спекулянта, и каждый билет стоил сто долларов, но ему не жалко было этих денег, когда он увидел, какой радостью светились ее глаза.
Он почувствовал острую боль, она была похожа на ту боль в боку, которая появлялась после длительного бега. Его собственный ребенок. Теперь все будет по-другому. Люди, глядя на него, увидят не толстого ничтожного пигмея или джина из бутылки, а обычного пожилого папашу.
– Ты приходишь сюда просто посмотреть или за чем-нибудь еще? – спросил он, моля Бога, чтобы она не сказала, что уже купила кучу всяких вещей в этом магазине и хранит их у себя в квартире до рождения ребенка.
– Нет, я просто смотрю. – Она дотронулась пальцем до пушистого голубого конверта, величиной с маленького котенка, который висел на перекладине кроватки. – Я хочу сказать, зачем покупать что-нибудь, если… – Она замолчала и тяжело вздохнула. Тихим голосом она добавила: – Около двух недель назад я договорилась о встрече с женщиной из бюро по усыновлению, но в последний момент отменила ее. Я начала думать: а что, если я его оставлю? Я смогу продолжать учебу в школе на вечернем или заочном отделении… и… и… я знаю, это будет очень эгоистично с моей стороны… я хочу сказать, что у ребенка должны быть родители… мать и отец, но я… я ужасно хочу иметь ребенка, ужасно. – Ее голубые глаза заблестели, и она прикусила нижнюю губу, как будто старалась сдержать слезы.
Руди наклонился к ней. Боже, его час настал, судьба дала ему шанс.
– Послушай, – сказал он. – Возможно, я смогу тебе помочь.
– Ты? Но как?
– Мы можем поговорить здесь?
– Конечно. Здесь никто нас не знает.
– Это не секрет… это… – Он вздохнул и приподнялся на носки, стараясь казаться выше, насколько это было возможно при его ничтожном росте Он так обычно делал в суде когда пытался выглядеть внушительнее в глазах свидетеля. – Лорел, я знаю одного человека, который заинтересован… по-настоящему заинтересован.
– Ты имеешь в виду в том… в том, чтобы усыновить ребенка? – Лорел стала говорить тише, почти шепотом. Она посмотрела на него, глаза ее были огромными от испуга.
– Да, так.
– Это семья?
Руди почувствовал, что весь вспотел. Все его тело под пальто и шерстяным шарфом горело и чесалось так, как будто он долго жарился на палубе своей яхты «Малибу».
«Скажи ей, что это ты. Объясни ей, что ты будешь самым лучшим отцом, который только может быть у ребенка, и что он… или она не будет ни в чем нуждаться, что у него или у нее будет дом, где рядом есть хорошие школы, и дача прямо на побережье и отличная няня, а когда придет время, он или она получит все что захочет. И что самое главное, ты будешь любить его, как собственного ребенка…»
– Видишь ли…
– Это должна быть семья, – сказала она, – иначе я даже не стану это обсуждать. Я хочу сказать, что если мой ребенок не будет жить в семье… в настоящей семье… то какой в этом смысл?
– А что, если я скажу, что это я, – бросил он, как бы шутя. – Что это я хочу усыновить его?
– Ты? Ой, дядя Руди! – Жесткий взгляд Лорел смягчился, она хмыкнула и даже приложила руку ко рту, чтобы сдержать смех.
Она, конечно, не знала, что он говорит серьезно, и все же… ему стало обидно. Сейчас этот смех задел его за живое… в нем было отвращение. Отвращение при мысли, что он будет держать в руках ее ребенка. Руди ощутил, что внутри у него все застыло, и почувствовал горечь во рту.
Даже если бы он женился, она могла бы передумать и сказать потом, что это невозможно, и что тогда? Он не имел права заставлять ее. Ему этого не хотелось делать. Он никогда бы не смог обидеть ее. Кого еще в целом мире он так сильно любил?
«Ну давай, ты же хороший юрист, – напомнил он себе. – Ты лучший спец по бракоразводным делам в Лос-Анджелесе… в девяти случаях из десяти ты можешь убедить безразличных присяжных и твердолобого судью, и с этой задачей ты наверняка тоже справишься».
Руди глубоко вздохнул:
– Я хочу сказать, что у них нет детей, поэтому в некотором смысле это не идеальная семья… но это самая любящая пара, которую я когда-либо встречал, – начал говорить он. – Муж работает в строительной компании, у них отличный большой дом, много денег, они любят детей. Его жена разводит собак на заднем дворе. Коккер-спаниелей, кажется. Они уже много лет лечатся, но доктора говорят, что результаты далеко не обнадеживающие. Если бы ты видела выражение ее лица, когда она говорила мне о том, как ей хочется иметь ребенка… сердце разрывается, глядя на нее Это прекрасные люди. Они будут отличными родителями.
– Ты говорил им обо мне? – Она, казалось, была потрясена.
– Ну конечно нет. Разве могу я это сделать, предварительно не поговорив с тобой?
Она сидела так близко, что он чувствовал запах талька и розовой воды, исходящий от ее тела. Так обычно пахнут грудные дети. Он вдруг ощутил такую тоску, что все внутри у него застонало; он откинул голову и почувствовал, как кровь ударила ему в виски. Но он продолжал говорить спокойным голосом:
– Дон один из самых солидных клиентов нашей фирмы из числа фирм, занимающихся недвижимостью. Но так как я являюсь их семейным адвокатом, он подумал, что я смогу ему найти ребенка для усыновления.
На самом деле он дал ему телефон юриста в Пассадене занимающегося усыновлением детей из Колумбии и Бразилии. Это было совершенно законное дело. Он решил проблему Дона… а сейчас история Дона была для него прекрасным прикрытием, и Дон, сам того не подозревая, помогал ему решить его собственные проблемы.
Он видел, что Лорел не знает, что сказать. Да, он поступил правильно, рассказав ей о Доне и его жене так, как будто они были настоящими Оззи и Харриет. Им она доверила бы скорее чем каким-нибудь незнакомым людям, стоящим в очереди на усыновление. Представляя все в таком розовом свете он на самом деле давал ей возможность успокоиться. Она могла представить себе радужную картину: ее ребенок ползает по огромному дому, а родители, с влажными от слез умиления глазами, вскрикивают от радости всякий раз, когда видят грязную пеленку.
– Я не знаю… – Лорел перевела взгляд на медвежат, украшающих кроватку. Она слегка дотронулась до них, и медвежата начали танцевать, двигаясь то в одну, то в другую сторону. Было видно, что она изо всех сил старается сдержать слезы.
«Момент наступил, – сказал он себе – Тот момент, который мне нужен». Пока еще у нее внутри идет борьба, он должен заставить ее принять решение которое ему необходимо.
– Ты ведь будешь это делать для своего ребенка, а не для этой пары, – сказал он Лорел. – И для себя. Ты молода. У тебя будут другие дети… потом, когда ты выйдешь замуж, и у тебя будет дом в Монтеклере или Скасдейл с лужайкой и фруктовыми деревьями, и красивая мохнатая собаке и мастерская. Зачем портить себе жизнь сейчас, когда ты так молода, зачем создавать трудности себе и своему ребенку? Лорел, это хорошие люди. Подумай об этом серьезно… Подумай.
– Я думала об этом, – сказала она резко повернув голову в его сторону. – Я думаю об этом каждый день. Иногда я не могу заснуть и думаю о том, что я буду чувствовать, если отдам ребенка Ты можешь решить, что я сумасшедшая, но я впервые подумала что рада, что мой отец умер. Возможно, он не был лучшим из отцов, но я уверена, что ему было бы больно узнать, что я нахожусь где-то далеко, где он не может увидеться со мной.
Шерстяной шарф на шее Руди вдруг стал колоться, и Руди сунул руку под пальто и начал чесать и массировать шею, но от этого раздражение на коже становилось только сильнее. Боже Вэл. Как непрошенная фальшивая монетка из пословицы, Вэл вновь и вновь появлялся. В прошлом месяце он позвонил в контору Руди и попросил денег сверх тех пяти тысяч, которые он ему уже был должен. Он что-то говорил о том, что бросил работу, так как стервец, который владел оздоровительным центром, где он работал, вечно к нему придирался. Вэл сказал, что тот все время над ним издевался и поэтому он в конце концов заявил, что уходит. Он обещал возвратить деньги Руди, как только найдет новую работу.
«Да, когда у меня будет квадратная задница», – хотел сказать Руди. Ушел сам? Более вероятно, что Вэла уволили, а его черномазый хозяин придирался к нему потому, что Вэл пропускал большую половину занятий, которые он должен был вести… или, возможно, приставал к каким-нибудь девицам в своей группе.
Это было уже не в первый раз. За последние годы это случалось уже столько раз, что Руди удивлялся, зачем его брат пытался найти какие-нибудь извинения. И все же он выписал ему чек. Это были кровавые деньги. Хотя Вэл и не знал об этом, но Руди считал себя обязанным ему, обязанным за Лорел, которая была единственной радостью в его жизни. Руди ничего не отбирал у своего брата. Вэл никогда не хотел иметь детей и не умел быть отцом. Руди считал, что когда Энни и Лорел убежали, то главной причиной такой сильной злости Вэла была его собственная оскорбленная гордость. Вэл просто злился из-за того, что его бросили.
Он хотел сказать Лорел, что ей не стоит оплакивать Вэла, но как мог он сказать ей это, не сознавшись, что обманывал ее все последние годы?
– Ты ведь не просто отдашь его, – сказал он ей. – Не просто отдашь то, что тебе не нужно. Нет, ты дашь ему возможность быть счастливым, причем отличную возможность. Возможность иметь нормальную жизнь и двух любящих родителей вместо одного.
– Зачем ты занимаешься этим делом? Почему тебя это так беспокоит?
Глаза Лорел подозрительно сузились. Руди почувствовал, как на лбу у него выступил пот. О Боже, только не хватало ему покрыться потом, и тогда она наверняка заподозрит, что он старается чего-то от нее добиться, а не просто оказывает ей помощь, как сказал.
«Спокойно, – сказал он себе, – спокойно… Не дави на нее, иначе все сорвется».
Руди вздрогнул и бросил плюшевого медвежонка обратно в кроватку.
– А разве это преступление о ком-то беспокоиться и хотеть сделать для него что-то хорошее? – беспечно сказал он. – Если так, то вынеси мне обвинительный приговор.
Она дотронулась рукой до его руки:
– Дядя Руди, я не имела в виду, что…
– Я знаю, знаю. – Он улыбнулся. – Тебе сейчас очень тяжело. Боже, когда я думаю о парне, который… – Он замолчал и засунул руки в карманы своего шерстяного пальто. Он не хотел заводить разговор об этом подонке, который соблазнил Лорел, так как боялся выйти из себя.
– Не надо осуждать его, – быстро сказала Лорел, – он даже не знает о ребенке. Я ему ничего не сказала.
– Почему?
– Ну тут много причин. Но совсем не потому, о чем ты думаешь. Он бы захотел помочь. И даже более того, он бы начал меня опекать, как будто я чернорабочий иммигрант. – Она вздрогнула – А я этого не хочу. Поверь мне, так лучше.
– Ну ладно, тогда забудь о нем. Как ты? Чего ты хочешь? Скажи мне. Что бы ты ни решила, я помогу тебе всем, чем могу. Только скажи мне, – здесь он нарочно подставил себя под удар, – что я ступил на неверный путь, и мы обо всем забудем.
Он следил за тем, как она покусывала губу, и понял, что у него появились проблески надежды. Ему хотелось закричать, что это он будет отцом ребенка что он будет любить его, заботиться о нем так, как никто другой не сможет это сделать.
Но мог ли он надеяться на то, что она правильно поймет его?!
– Можно мне подумать? – спросила Лорел.
– Конечна – сказал ей Руди. – Они будут ждать твоего решения.
– Может, мне стоит с ними встретиться?
Внутри у Руди все перевернулось, но он не показал вида.
– Я тоже вначале так подумал, но затем я сказал себе: эй, подожди, я не специалист в таких вопросах, и поэтому я поговорил с некоторыми людьми, разбирающимися в этом, и, в частности, с одним знакомым психологом и с одним юристом, который постоянно занимается такими делами, и они сделали мне нагоняй. Они сказали, что надо быть идиотом, чтобы разрешить тебе встретиться с ними. Поверь мне, Лорел, они много раз занимались усыновлением и знают, что надо делать в таких случаях. Как лучше всего поступить. Поверь мне.
– Ну я…
– Вам нужна моя помощь? – По узкому проходу между рядами кроваток, прямо на них шла, выпятив грудь вперед, продавщица с пучком седых волос.
«Черт возьми, – подумал Руди. – Я почти убедил ее». Он готов был ударить старую ведьму за то, что она влезла в их разговор.
– Нет, спасибо, – сказала ей Лорел, чуть покраснев. – Может, чуть позже.
– Я вижу, что вы смотрите кроватки. – Пожилая продавщица не собиралась уходить. Она стояла здесь, как футболист, готовый блокировать полузащитника. – Если вам понадобится моя помощь, позовите меня. У нас сейчас распродажа. Скидка на напольные кроватки составляет двадцать процентов. Но это только до конца месяца.
– Очень приятно, – сказала Лорел.
– Это ваш первый ребенок? – спросила продавщица, глядя на большой живот Лорел.
Лорел кивнула, щеки ее покраснели.
– А вы, наверное, дедушка? – Женщина подмигнула Руди. – У меня шесть внуков, и я ни за какие деньги не отдала бы ни одного из них.
Дедушка? Руди готов был схватить розово-голубое покрывало из стоящей перед ним кроватки и заткнуть им рот этой назойливой ведьме.
– Когда вы должны рожать?
– В марте, – пробормотала Лорел, покраснев еще сильнее.
– Я надеюсь, в конце марта? Вы ведь знаете старую поговорку: «Март приходит, как лев, а уходит, как ягненок». Вы ведь хотите, чтобы у вас был маленький ягненочек, не так ли? – Она направилась к другому покупателю, бросив через плечо: – Только кликните меня, если вам понадобится моя помощь.
– Пошли, – шепнула Лорел Руди. – Пошли отсюда.
Когда они вышли на Седьмую авеню, Руди сощурился: яркие лучи солнца пробивались сквозь молочно-белую дымку и били ему прямо в глаза. Рядом с ним, укутавшись в шерстяной плащ с капюшоном такого же ярко-голубого цвета, как и ее глаза, стояла Лорел, она дула на кончики пальцев, стараясь согреть их.
– Хочешь чашку кофе? – спросил он.
– Спасибо. Мне уже надо возвращаться, – сказала она, даже не взглянув на него. – Я тебе говорила о тех рисунках, которые мой учитель послал своему знакомому издателю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82