Будь ее воля, она задарила бы девочек, но это неминуемо вызвало бы подозрения Ив.
Бедные, бедные детки! Скорее всего, это вина Вэла. После разговора с Нэдом Долли тут же позвонила ему. Стараясь не выказывать своего отвращения, умоляла объяснить все, что произошло. Но, как выяснилось, он знает едва ли больше ее. Долли показалось, он что-то не договаривает. Возможно, ему неизвестно, куда уехали девочки. Но Долли готова дать голову на отсечение, что он знает причину, заставившую их покинуть дом среди ночи.
Но кто тут, однако, обвиняет Вэла! Разве она сама не виновата больше всех, если посмотреть в суть вопроса? Разве могло бы произойти хоть одно из несчастий, обрушившихся на семью Ив, если бы Долли не всадила ей тогда нож в спину?
Долли снова предалась привычному чувству самобичевания. Но тут же пресекла себя. Что пользы хныкать над этим теперь! Пришла пора действовать.
Она должна во что бы то ни стало найти племянниц. Частный сыщик в Лос-Анджелесе уже нанят. Если бы только у нее была возможность тоже вести поиски, а не дожидаться, когда О'Брайен сообщит свои результаты!
Дрожа от нетерпения, Долли снова схватила трубку и стала набирать междугородний номер.
– О'Брайен. – Отозвался приятный ровный голос, напоминающий, скорее, по интонации страхового агента или молодого банковского клерка, чем видавшего виды сотрудника полиции. Но она знала, что он отработал в полицейском управлении более десяти лет.
– Долли Дрейк, – ответила она. – Что вы можете сообщить о моих племянницах?
Голос вдруг осип, будто она произнесла не короткую фразу, а говорила уже часа четыре кряду. Раньше, когда она звонила ему, он в ответ только призывал еще потерпеть и уверял, что незамедлительно даст знать о малейшем прояснении. Вряд ли сегодня она услышит что-то иное.
Но, слава Богу, на этот раз его ответ всколыхнул в ней надежду.
– Удивлен, что вы позвонили. Я как раз набирал ваш номер, но телефон был занят. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Я узнал, где они. По крайней мере, в каком регионе Их фотографии опознал водитель автобуса дальнего следования. – О'Брайен помолчал, и в наступившей тишине она слышала, как шелестят его бумаги. – Он сказал, что они ехали в Нью-Йорк. Но…
– В Нью-Йорк! Сюда? – Сердце замерло.
– …но шансы отыскать пару беглянок в таком огромном городе должен вам сказать, равняются одному на миллион. Они все равно, что канули в океан. Можете мне поверить.
– Это означает, что вы отказываетесь? – В ней все забурлило от негодования, и сердце забилось у самого горла, словно вспугнутая птица.
– Как вам будет угодно. Но если хотите знать мое мнение лучше всего сидеть и ждать. Рано или поздно они так намучаются, что сами позвонят домой.
«Как бы не так! – подумала Долли. – Куда домой? Он не знает, что такое Вэл Каррера».
Она велела ему продолжать поиски. И черт с ними, с расходами (этого она ему не сказала). Хотя бы будет какая-то надежда. Но повесив трубку, тяжело задумалась.
Нет, на О'Брайена рассчитывать не стоит. Он не верит в успех дела. Надо придумать что-то еще. Так или иначе ей надо самой приниматься за поиски. Делать что-нибудь. И тогда может прийти нужная идея.
Долли сидела в маленьком кабинете на верхнем этаже своего магазина. Встав из-за стола, подошла к холодильнику, где помещался ее НЗ. Сквозь чистую стеклянную панель виднелись коробки, уложенные на сетчатых полках. Четырнадцать градусов. Достаточно, чтобы избежать конденсата и сохранить драгоценный шоколад от таяния и побурения. Она по опыту знала, что хороший шоколад требует не меньшего ухода, чем хрупкий цветок орхидеи или гортензии. Его также надо холить и лелеять.
Она еще раз просмотрела накладную. Какие подлецы, ведь все было прямо от Бушонов. Во что превратились теперь конфеты с темным шоколадным кремом и коньяком, которые всегда заказывает миссис Ван Дайн? Каждый четверг, будь дождь или солнце, ее вечно улыбающийся водитель-филиппинец приезжает на огромном допотопном «пакарде», чтобы купить фунт этих конфет. По слухам, старушка живет только шоколадом и шампанским. Чем будет отчитываться перед ней этот на редкость преданный слуга? Может предложить ему взамен начинку с бурбоном?
А Пти-Кёр, сердечки из горького шоколада с арахисом и начинкой крем-фрэш, которые пользуются самым большим спросом, и не только на Валентинов день! На следующую субботу ей заказано восемь коробок к свадьбе в «Карлейле», а здесь не наберется и на одну.
Да что там говорить – вообще ничего нет. Ни конфет с начинкой пралине, ни «Нуа карак» ни чудесных маленьких «Эскарго нуар» в форме улиток с темным кофейным кремом. Боже правый, а завтрашние переговоры, которых она добивалась чуть ли не целый год? Разве можно вести диалог с поставщиком продуктов для дворца Плаза без фирменных трюфелей от Жирода!
У нее вдруг ужасно разболелась голова. Казалось, в переносицу немилосердно давит невидимый палец. Чтобы отвлечься, стала думать о приятном. Сегодня возвращается Анри. Его самолет будет в аэропорту около пяти. Если бы она знала, что так получится, обязательно попросила бы его захватить с собой чемодан шоколада. В его парижском магазине «Ля Мезон де Жирод» (свой магазин она назвала «От Жирода») свежий шоколад делают каждый день.
Внезапно ей пришла в голову мысль. Почему бы не убить двух зайцев разом – сначала попробовать освободить из-под ареста свой заказ в личной теплой беседе с Макинтайром, а затем встретить самолет Анри.
О, какое же будет счастье снова увидеть его! И быть с ним рядом каждый день. Может быть, ему на ум придет какая-нибудь идея по поводу поисков Энни и Лорел.
Ее настроение поднялось. И даже головная боль стала утихать. Вот обрадуется Анри, когда увидит ее в аэропорту! Обычно она ждала его у себя дома, с шампанским во льду, в одной черной шелковой сорочке на теле. Ну, с шампанским-то проблем никаких – Фелипе принесет бутылку «Кристалла». Но белье на ней сейчас не совсем подходящее – черные шелковые трусики и лифчик.
Долли взглянула на свое отражение в стеклянной дверце холодильника. Черный цвет выглядит, конечно, элегантно. Но это не то, в чем бы ей хотелось предстать перед Анри после долгой разлуки. Сейчас была бы очень кстати фуксия. Или оранж. Или нежно-зеленый. Все, что угодно, только не черный.
На ней было яркое платье густого красного цвета с широким воротником шалькой в горошек. Желая придать платью вид вечернего туалета, воротник можно было отстегнуть, и таким образом для обозрения открывался глубокий вырез. В ушах блестели рубиново-алмазные серьги, подаренные Дейлом к пятой – и последней – годовщине их свадьбы. На запястьях она носила широкий браслет кованого золота и два поуже. Длинные ногти были вызывающего огненного цвета.
Долли верила, что яркие краски приносят счастье, как другие верят в заклинания или амулеты. Говорят, в сумасшедших домах стены красят в бледные голубоватые тона, чтобы депрессивные больные не выпрыгивали из окон. Что спасало от депрессии Долли, так это именно яркие цвета – алый, желтый, оранжевый, розовый, бордовый. Она обожала сверкающие и переливающиеся украшения – пуговицы из искусственного бриллианта, блестящие лакированные туфли, крупные бусы. Дейл однажды пошутил, что ее стенной шкаф изнутри похож на турецкий тюрбан. А Долли считает, что жизнь была бы слишком скучна, если не украшать ее собственными силами.
Она поправила перламутровые гребешки в зачесанных кверху медово-желтых волосах (дважды в неделю Майкл подкрашивал седеющие места, которые все явственней стали обозначаться в последнее время) и нанесла свежий слой огненно-красной помады на губы. О, она хорошо знала, какие сплетни распускают о ней занудные чиновные вдовы на Парк-авеню и их образцово-нравственные экономки и дворецкие. Их шепот будто наяву отдавался в ушах:
«Вульгарная, дешевая, безвкусная… Ее последний муж сколотил себе состояние на махинациях с маслом. А она работала в какой-то забегаловке. Там он ее и подобрал… Угробил на нее уйму денег. Если бы в этом был хоть какой-то прок – она все равно выглядит как торговка». Пускай болтают, что ей за дело!
Анри. При мысли о нем Долли ощутила прилив тепла во всем теле. Словно она вошла с мороза в уютный родной дом и села у весело пылающего камина. Блаженное тепло охватило пальцы ног, затем устремилось горячими струями по всему телу, успокаивая и возбуждая одновременно. О, как же долго его не было! Ведь прошло целых три месяца. Нет, она больше не может ждать ни минуты!
В то же время ей было немного не по себе. Сегодня она должна дать ему ответ. Она обещала.
«А если я скажу «да»? И соглашусь переехать в Париж?» Она представила себе их совместную жизнь. Ночи, пролетающие в его объятиях, выходные дни, наполненные поездками в галереи на Левом Берегу, и пикники в Шавийе. Удобная квартира возле Трокадеро, свежие французские булочки каждое утро. Да, это было бы прекрасно, но ведь Анри все еще женат! «С какого боку ни взгляни на осла, а все равно это не конь», – говорила мама Джо. Так что, сколько ни вертись, а все равно ты была и останешься не более, чем его любовницей.
А ее магазин «От Жирода»? Глория, конечно, смогла бы справиться и без нее, но дело не в этом.
Она любила свой бизнес. Каждый раз, отпирая по утрам чугунную калитку на Мэдисон, 870, она преисполнялась чувством удовлетворения – это ее магазин, никто не может выгнать ее отсюда, отстранить от дел, как после неудачной кинопробы. Дейл так и не смог этого понять.
«Ты удивляешь меня, дорогая! – говорил он. – Ради Бога, покупай себе все, что твоей душе угодно. Но зачем самой стоять за прилавком, когда можно нанять для этого других?»
Но Долли знала, что ее благополучие, а может, и сама жизнь, заключены в этом магазине.
Он необходим ей. И короткие беседы с покупателями, и ребята из полиции, и почтальоны; все эти расчеты, заказы, прибыли от удачной торговли и удовольствие украшать витрины. И, конечно, сам этот божественный шоколад.
Она вспомнила, как ей впервые пришла мысль открыть шоколадный магазин. Был промозглый весенний день. Прошло уже несколько месяцев с того дня, как умер Дейл. Мир пошатнулся, и единственное, оставшееся в душе желание – провести последние дни свои в одиночестве – почти уложило се навеки в постель. И вот в какой-то непредвиденный момент она собрала чемодан, сунула в сумку путеводитель Бедекера, потрепанный французский разговорник и уехала… в Париж.
И на улице Фобур Сент-Оноре, слоняясь между элегантными магазинами, случайно набрела на «Ля Мезон де Жирод». Это произошло возле какого-то старинного здания, где она любовалась орнаментом с купидонами. Вдруг взгляд ее упал на противоположную сторону улицы. Из старомодного магазина с оконными рамами отполированного темного дерева выходила молодая женщина, ведя за руку ребенка. В свободной руке мальчик сжимал какой-то пакетик, а его пухлые щеки, вымазанные шоколадом, так и сияли от удовольствия.
Заинтересованная, Долли перешла улицу и толкнула входную дверь, над которой зазвенел колокольчик.
А через час, – совершив увлекательную экскурсию в кухню, где варился шоколад, надышавшись ароматов, поистине приведших ее в экстаз, произведя пробы, вкус которых казался слишком невероятным для чего-либо земного, и узнав, что месье Батист страстно мечтает открыть филиал «Ля Мезон де Жирод» в Нью-Йорке, – после всего этого Долли уже не сомневалась, чем именно она займется, когда вернется домой.
И теперь, спустя пять лет, маленький магазин на Мэдисон-авеню казался ей гораздо роднее, чем ее затейливая квартира на Парк-авеню. Неужели у нее хватит сил уехать отсюда? Неужто ее любовь к Анри крепче, чем этот маленький мир, который она создала для себя здесь с таким трудом?
Хватит мотать нервы. Когда увидишь его, сама поймешь, как поступить.
Горя желанием поскорее отправиться в аэропорт, она позвонила домой. К телефону подошла Луэлла и позвала Фелипе. Долли велела своему шоферу немедленно приехать к магазину «От Жирода» и захватить бутылку «Кристалла» во льду.
А теперь ей надо придумать, как очаровать начальника по импорту Джулио Макинтайра. Взятка тут, естественно, дела не сделает. Нужно нечто воздействующее на чувства. Но освободить товар необходимо сегодня же.
Долли вошла в крохотную, словно стенной шкаф, каморку в углу, служившую небольшим складом. Она принесет Макинтайру коробку конфет. Что еще можно предложить не напоминающее взятку? Значит, надо выбрать упаковку. Что-нибудь такое… особенное. Ее взгляд скользил по стопкам картонных листов, из которых складывают коробки для конфет. Поблескивая золотым тиснением Жирода, они лежали в пакетах прямо на полу. На полках по стенам располагались емкости позатейливее, которые она приберегала для собственных нужд: старинные оловянные кубышки для печенья, круглые жестянки с затейливым узором в стиле арт-деко, разноцветные мексиканские коробочки, шкатулки, отделанные морскими ракушками, сундучок для драгоценностей, обшитый изнутри атласом. Глория называет эту каморку сорочьим гнездом. Начало коллекции положил сверкающий индейский ящичек, обитый кожей, в которую были вшиты крошечные зеркальца. Долли подхватила его на барахолке на Двадцать шестой улице. Ей пришла в голову мысль, украсив его золотой фольгой и наполнив шоколадными конфетами, выставить в центре витрины по умопомрачительно высокой цене. Через час он был продан.
И теперь, делая смотр своим сорочьим сокровищам, Долли ломала голову, что может впечатлить все на свете повидавшего таможенного инспектора. Наконец она нашла то, что искала. Это будет банка из-под печенья в форме яблока. Она наполнит ее ромовой карамелью и трюфелями к шампанскому. И изобразит из себя Еву-искусительницу.
Зажав свой трофей под мышкой, Долли стала спускаться вниз. Это была самая узкая лестница, по какой только может пробраться человеческое существа. Наклонив голову, чтобы не удариться лбом о площадку, она пыталась представить себе карлика, для которого строили эту лестницу, явно не рассчитывая на се рост – метр шестьдесят пять плюс десятисантиметровые каблуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82