– Господа, добро пожаловать! – Он склонил в приветствии голову. – Приятно видеть спустя столько лет знакомые лица.
Графы шокированно переглядывались, глядя на двойника своего покойного герцога – человека, вселявшего страх и послушание в их трепещущие сердца – принца Джанлуччо Сфорца. Преодолевая нежелание и сдерживая недовольство и ворчание, вельможи преклоняли колена и головы перед принцем Миланским в знак признания его превосходства.
Когда официальная часть закончилась, граф Витальяно воскликнул:
– Стефано! Какой сюрприз! Ты прекрасно выглядишь! Подумать только, мы шестнадцать лет оплакивали твою смерть. Невероятно! Ты жив, здоров, только повзрослел.
– Мы все повзрослели, – холодно улыбнулся Эрос. – Граф Таллий, наш почтенный председатель и Восьминогий Краб. Как ваши когти?
– Сообразно возрасту и статусу старого краба, – хмыкнул граф и обнял Эроса за плечи. – Рад видеть тебя, мой мальчик. Ты точная копия своего отца, да упокой, Господи, его душу.
– Спасибо за теплый прием, – поблагодарил Эрос собравшихся. – Думаю, что даже Ломбардское Ружье, мой отец, пролил бы сейчас украдкой слезу. – Его замечание вызвало смех. – Давайте пройдем в Герцогский зал и почтим его память.
Могучий Бернардо с пустым серебряным подносом загородил собой двустворчатые двери.
– Что такое? – испуганно воскликнул граф Томмазо да Вимеркате.
– Ничего, просто оставьте ваш кинжал, приятель, – пояснил Эрос, указав на усыпанную драгоценностями рукоятку оружия, висевшего у графа на поясе. – Ведь это встреча друзей, не так ли?
– Возмутительно! – подал голос граф Босси. – Наши кинжалы – скорее украшение, часть костюма. Вы не можете требовать, чтобы мы разделись до чулок!
Эрос распахнул окантованные серебряным шитьем полы своего черного сюртука, демонстрируя гостям грудь и живот. Ослепительной белизны кружевной галстук, пурпурный атлас жилета с медальоном поверх. И никакого кинжала.
– Господа! – Он искренне улыбнулся. – Я не требую от вас ничего такого, чего не требую от себя. Так что давайте сделаем нашу встречу счастливым Собранием, а не кровавым побоищем.
Графы продолжали возмущаться.
– Зачем отравлять приятную встречу бессмысленным подозрением? – вмешался граф Таллий. – Мы все помним печальный урок Сенигаллии, когда Чезаре Борджиа заманил своих взбунтовавшихся капитанов на мирные переговоры и приказал своей личной охране всех перерезать, в то время как их эскорт оставался за дверью. Вы хотите, чтобы нас снедали тревога и сомнения? – усмехнулся он. – Доверие – это оправа разума, ваше высочество. Вы либо доверяете, либо нет.
Эрос пристально посмотрел на хитрого судью.
– В ваших словах есть доля истины, мой ученый друг. Прошу простить мне мою чрезмерную подозрительность. Я так долго жил среди волков и шакалов, что забыл значение кровного родства.
Кивком Эрос велел Бернардо распахнуть двери.
Пока людской поток вливался в зал, Таллий дружески похлопал Эроса по плечу и улыбнулся.
– Прошел слух, что наш принц, которому мы принесли присягу верности тридцать два года назад в Дуомо, когда он еще лежал в колыбели, стал безжалостным морским волком!
Эрос улыбнулся.
– Что за грязный слух! Как давно он до вас дошел?
В императорской торжественности вплыли лакеи в ливреях, чтобы помочь графам расположиться. Каждый нес бутылку вина. Наполненные до краев красным, как гранат, напитком, хрустальные бокалы ознаменовали открытие собрания. Право произнести первый тост получил граф Джанфранко Висконти, ближайший родственник Эроса. Заняв престижное место на другом конце богато убранного стола, напротив принца, он поднялся на ноги.
– Уважаемая ассамблея, сегодня нас собрал здесь не какой-то принц, каких полным-полно на этой земле, а тот единственный, которого приветствовала вся Италия: вновь спустившийся на землю сын Марса! – Все зааплодировали Эросу. – Мы заспешили к нему по его призыву по враждебной земле, находящейся под контролем ненасытной Флоренции, путешествуя инкогнито под видом купцов, практически без сопровождения. И вот мы здесь перед ним. Достопочтимые друзья, сегодня мы не просто преклоняем колени перед нашим принцем, но принимаем в лоно своих объятий давно пропавшего брата, который вскоре станет нашим отцом. Принц Стефано Андреа Сфорца, будущий великий герцог Миланский, в честь памяти вашего дорогого, почитаемого отца, герцога Джанлуччо Сфорца, великого человека и настоящего правителя, салют!
Никто не осмелился пригубить вино. Пряча улыбку, Эрос пригласил Бернардо:
– Пожалуйста, поменяй мой стакан со стаканом любого уважаемого члена собрания по собственному выбору.
От странной просьбы – прикоснуться к бокалу аристократа, до того как тот опустошил его, – Бернардо нахмурился. Тем не менее взял бокал своего господина и обошел с ним стол, чтобы остановиться за стулом Варезино. Взмахнув свободной рукой, он обменял бокалы и принес господину бокал графа. Эрос поднял бокал.
– Теперь, господа, когда мы убедились, что яд в меню сегодня не значится, я приглашаю вас выпить в знак памяти о моем отце.
Его взгляд скрестился со взглядом Таллия.
– Салют!
Эрос пригубил бокал, понуждая остальных последовать его примеру.
– Салют! – раздалось со всех сторон.
Пока они пили, Эрос следил за Таллием, посылавшим ему взгляды, полные зловещего смысла. К концу войны останется лишь один победитель, который заберет все.
Златокудрая леди весь день просидела в своих покоях. Слуги приносили и уносили еду. Никому, кроме Стефано, не дозволялось перешагнуть порог ее апартаментов. Он ревновал ее ко всем, даже самым преданным своим капитанам, особенно к венецианцу, который не сводил с нее глаз. Взбегая вверх по крутой черной лестнице замка, Роберто довольно хмыкнул. Скоро Чезаре станет принцем, и он будет рядом с ним упиваться светом его славы. Но для этого требовалось точно выполнить свою миссию и доставить хозяину его трофей в целости и сохранности. За стенами его ждал наемный экипаж; его возница за несколько монет стал глухим, немым и слепым. Роберто тихо отпер боковую дверь и прокрался внутрь. Она спала на кровати, раскинув веером на подушке золотые волосы. Достав тряпку и бутылочку хлороформа, которую привез с собой из Парижа, он приблизился к безмятежной Аланис. При виде ее красоты его сердце подскочило. Девушка оказалась немного выше, чем он думал, и молил Бога, чтобы прихваченный мешок оказался впору.
– Спокойно, моя красавица, – пробормотал он, прижимая пропитанную хлороформом тряпицу к ее губам. – Тебя ждут на большом балу в Версале.
Время близилось к полуночи. Эрос забеспокоился. Бернардо заметил, как хозяин то и дело возводит глаза к потолку, где находилась спальня небезызвестной особы. План нападения на пребывающие в спячке французские и испанские укрепления, разбросанные по всему Милану, был детально разработан. Оставалось лишь проголосовать. Все же они оттягивали время, вспоминая старые споры и старое вино. Это походило на сговор.
– Все же я считаю, что позволить вам возглавить армию будет огромной ошибкой, о которой мы все пожалеем, кроме вас, Стефано, потому что вы будете мертвы, – возразил граф Коррадо из Бергамо. – Я уважаю ваше желание командовать нашими объединенными силами. Видит Бог, превыше всего мы, бергамцы, чтим доблесть, но кто возьмет в свои руки бразды правления, если вас ждет поражение?
– Я не проиграю, – упрямо заявил Эрос.
– Будьте благоразумны, ваше высочество, – вмешался граф Кастильоне. – Если вас возьмут в плен или убьют на поле боя, продолжать кампанию будет некому. Вы стратег и не можете идти в атаку как простой солдат.
– Вандом ходит в атаку, а также Савойский и Мальборо, – возразил Эрос.
– С полком кавалерии – да, но не во главе жалкого отряда. Это самоубийство!
– Значит, я самоубийца, – пробурчал Эрос и незаметно подозвал к себе Бернардо. – Пойди наверх, – прошептал он, – и проверь, не нужно ли ей чего. Скажи, что я скоро приду.
– Франческо Сфорца проложил себе путь к власти искусством владения оружием, – напомнил всем граф Карлино. – Ему нечего было предложить, кроме силы своих солдат и собственного честолюбия, и люди, обезумев от радости, внесли его вместе с лошадью в Дуомо и провозгласили герцогом.
– Это старая сказка, – проворчал Таллий. – Я восхищаюсь твоей стойкостью, Стефано. Однако есть правила ведения войны, и сегодня никто не выставляет правителя страны, как острие ее копья. Это противоречит правилам.
– Вы лучше думайте о своих задачах, – предложил Эрсо. – У вас их и без того хватает.
По другую сторону длинного стола граф Гонзага попытался отстоять свое предложение заключить с Францией мирный договор, вместо того чтобы атаковать.
– Мы так рассуждаем, будто Людовик, проклятая душа, позволит нам спокойно выкинуть его и ничего не предпримет в ответ. В то время как имеет в своем распоряжении все мыслимые и немыслимые средства. Пока Филипп сохраняет корону Испании, Франция – не одна, а две державы.
Горячие дебаты продолжались, бомбардируя Эроса противоречивыми предложениями. Одни обозвали других «прихлебателями варваров», те в долгу не остались.
– Французская пехота – самая сильная и эффективная в мире! – выкрикнул граф Росси.
– Французская кавалерия не выдержит повторяющихся кавалерийских атак, – спокойно ответил Эрос. – Они проводят свои кампании по старому образцу: маневрами и осадой крепостей, вместо того чтобы сражаться. Мы одолеем их внезапностью и применением мобильной артиллерии, обычно используемой для уничтожения парусного снаряжения. Она не менее эффективна, если нужно одним ударом поразить большие вражеские силы. Одна кампания покажет всему миру, как дрогнут и сломаются от наступательного натиска и военного искусства траншеи, крепости и прочие оборонные укрепления.
Графы проявили интерес, и Эрос стал им все подробно объяснять.
– Старый Свет погряз в традициях. Французы руководствуются либо узкими правилами искусства, как они их понимают, либо инструкциями Лувуа, который хоть и великий военный министр, но ничего не смыслит в войне. Один из его постулатов гласит: возьми в осаду вражескую цитадель, и враг падет. А ведь он видел немало ярких побед, одержанных солдатами, которые пренебрегли правилом и атаковали врага, тем не менее тратит много времени и денег, следя за действиями врага и отнимая его средства к существованию, вместо того чтобы вести активную войну. Такая стратегия обходится невероятно дорого. Это всего один пример. Испанцы более прямолинейны. Они не ввязываются в бой, если не уверены в победе. Султан Мустафа бесстрашен и умен. Но ему не хватает людей и боеприпасов, чтобы проводить крупномасштабные атаки, поэтому импровизирует. Придумывает хитроумные планы и схемы, чтобы обставить более сильного западного противника. Вспомните, как досаждали вам мелкие силы алжирцев на протяжении столетий.
– А оружие? – вставил Марко Росси. – Что насчет испанской артиллерии?
– Их пушки станут неэффективными, – пообещал Эрос. – Мои люди – искусные лазутчики, а главный канонир с легкостью выводит из строя испанскую сталь.
– Не разумнее ли подождать до конца войны, чтобы увидеть что к чему? – справился граф Пьетро Фольяни, посланник папского двора. – Если союзники одержат победу…
– Тогда у нас будут новые господа из Габсбургов, – сказал Эрос, – говорящие не по-испански, а по-немецки. Как долго намерены мы оставаться вассалами королей Европы?
– Альянс не интересует власть в Ломбардии, – воскликнул Паццо Варезино.
– Возможно, – согласился Эрос, – но и освобождать ее они не станут. Выжмут из страны все соки, потому что у них нет золотых копей в Панаме, a их казна к концу войны опустеет.
Варезино презрительно скривил губы.
– Какими талантами обладаешь ты, чтобы спасти Милан – сохранять спокойствие под градом огня? Ты хорошо поднаторел в грабежах, мародерстве, вымогательстве и, насколько мне помнится, убийстве рыцарей на турнирах. Жажда крови проснулась в тебе еще в тринадцатилетнем возрасте. Неудивительно, что потом ты стал хладнокровным пиратом.
За столом прокатился шепот. Возможно, графы ждали, что Вайпер продемонстрирует качества, снискавшие ему его леденящую кровь репутацию. Решив немного поиграть с ними, он отпил вина.
– Ты преуспел для выскочки, чей смертоносный талант владеть кинжалом наемного убийцы обеспечил тебе не только положение при дворе, но и крохотную пенсию на случай старческого слабоумия. Я пристально следил за твоими успехами, Паццо. То, чего ты не смог достичь честными средствами во время правления моего отца, ты украл после его смерти. Ты завладел домом Торелли, чтобы отдать его своей любовнице, и Мартезаной – для своего незаконнорожденного сына. Завладел моим личным имуществом. Тебе не показалось странным, что слуга моего отца поменял мой кубок с твоим, а не чьим-то еще? – Эрос улыбнулся. – Как оказалось, только мой был с ядом.
Варезино побагровел. Его рука взлетела к вороту и дернула галстук.
– Нужны часы, чтобы небольшое количество карнеллы проникло в кровь, но и этого хватит, чтобы убить быка, – протянул Эрос с удовлетворением. – И тебе это хорошо известно, наемный убийца.
Варезино захрипел. В его руке блеснуло тонкое лезвие. Эрос вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса испуганного графа Росси кинжал, метнул в Паццо. Клинок пронзил запястье барона за секунду до того, как он сам метнул оружие. Из горла Паццо вырвался крик ярости и боли. Он зажал изувеченную руку, кинжал выпал из его окровавленных пальцев.
– Ты обставил меня… – пробормотал он, заваливаясь и увлекая за собой скатерть с фарфором и хрусталем.
Исторгая проклятия, он рухнул на пол. На лице Эроса отразилось презрение.
– Ваш наемник не погибнет от яда, но ваше намерение было замечено и, к сожалению, предсказуемо, – сказал Эрос. – Вы знали, что я жив, а я знал, чем вы тут занимались на протяжении шестнадцати лет. Разворовывали и грабили мои земли, мои дома, мое имущество, деля все между собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38