Войдя в комнату, чтобы почистить и убрать снятое им платье, я обнаружила, что он повесил его в стенной шкаф и, по-видимому, запер его. Это открытие, которому предшествовали многие другие, дало новый материал для моих размышлений. Я решила внимательно прочесть завтра газету. Мне становилось все яснее, что в жизни моего господина было нечто, тщательно скрываемое им от света. Я еще более убедилась в этом, найдя спрятанный в верхнем ящике револьвер. Купец, имеющий бюро в Сити и виллу, дающую ему возможность играть в гольф за городом, обычно не носит с собой заряженного револьвера. Мое сердце возбужденно билось, когда я взяла в руки револьвер и играла им. Я забыла о равнодушии моего хозяина ко мне. Я не считалась с тем, что он никогда не уделил мне лишнего взгляда, несмотря на то, что я красива и могла бы насчитать немало поклонников, восхищавшихся моим лицом и фигурой. Все же я надеялась завоевать его сердце если бы мне удалось подойти к нему поближе. Я чувствую это, хотя никогда не думала ничего подобного о каком-либо другом мужчине. Я думаю что он по своей натуре холоден и недоступен.
Если бы он только подозревал, какая пламенная страсть к нему пожирает меня день и ночь, он сбросил бы свою холодную, таинственную маску и уделил бы мне в своей жизни место, по которому я тоскую.
Я стояла еще безо всякого дела в его комнате и смотрела на запертый шкаф, когда, к моему удивлению, вошел мужчина – худой, неприятной внешности, с впалыми щеками и щетинистыми рыжеватыми усами. Я нелегко пугаюсь, но меня кольнуло в сердце, когда он запер за собой дверь.
– Что вам нужно? – спросила я резко. – Как посмели вы войти сюда?
Он строго посмотрел на меня, и я тотчас же поняла, что ошиблась: он не был, как мне показалось вначале, одним из моих поклонников, которых мне с большим трудом удавалось держать на расстоянии.
– Мисс, – начал он, – я полицейский чиновник. Вы производите впечатление благоразумной девушки. Ответьте добросовестно на мои вопросы, помогите мне в исполнении моего долга, и вы будете вознаграждены.
Я несколько минут молча смотрела на него. Не думаю, чтобы я покраснела или как-нибудь иначе выдала испуг, охвативший мое сердце. Мой господин был в опасности. Я лихорадочно думала: «Как спасти его? Как спасти его?»
– Ваш хозяин вернулся приблизительно час тому назад? – продолжал этот человек. – Теперь он ушел играть в гольф? Покажите мне платье, в котором он вернулся домой.
– Откуда вы знаете, что он переодевался? – спросила я.
– Я видел, как он пришел и ушел снова, – гласил спокойный ответ. – Это спальня, не так ли?
– Конечно, – подтвердила я.
– В таком случае платье, которое он снял, вероятно, здесь. Где же оно?
– Не знаю. Я сама искала его вещи и хотела только что посмотреть в ванной, не оставил ли он их там.
Он направился к ванной комнате и вошел туда.
Он покинул комнату лишь на мгновение, но этого времени для меня было достаточно, чтобы вынуть револьвер из ящика с галстуками и опустить его в карман.
– Он вовсе не пользовался ванной, – сказал сыщик, снова подходя ко мне. – Я хотел бы, чтобы вы присутствовали при том, как я обыщу шкаф.
Я не противоречила, и он быстро обыскал два отделения шкафа. Когда очередь дошла до нижнего ящика, оказалось, что тот заперт. Сыщик тихонько свистнул.
– Есть у вас ключ отсюда? – спросил он.
– Нет, он у моего хозяина.
Он не медлил ни секунды, даже не извинился, а просто взломал вынутым из кармана инструментом замок и склонился над содержимым ящика. Думаю, что этот человек привык говорить лишь самое необходимое, но я услышала, как он, обрадованный находкой, стал напевать себе под нос. Когда он встал, торжествующая улыбка играла на его губах.
– В котором часу вы ожидаете вашего хозяина? – спросил он.
– Не знаю точно, – ответила я, – он обедает в клубе, потом играет партию в гольф. Около 4 или 5 должен был бы вернуться.
Сыщик подошел к окну и поглядел на площадку для гольфа. Я тоже посмотрела в окно. Вдали виднелись фигуры двух людей, играющих в гольф.
– Знаете ли вы поле для гольфа? – спросил он.
– Отлично. Я с детства жила здесь.
– У которого отверстия они теперь играют?
– У 7-го.
– А зеленое на противоположной стороне?
– Это 17-е.
– Где находится позиция к 18-му?
– Отсюда ее не видно. Ее заслоняют деревья. – Он кивнул, по-видимому, очень довольный. Его глаза остановились на мне. Я заметила на его лице выражение, которое было мне давно знакомо. Он, очевидно, разглядел, что я по-своему очень красива. Он приблизился ко мне.
– Нравится вам ваш хозяин?
– Я редко вижу его.
– Известно ли вам, что вы очень красивая девушка?
Он подошел ко мне вплотную.
– Я всегда недоверчиво отношусь к незнакомцам, которые заявляют мне об этом, – сказала я и отпрянула на шаг назад.
Он рассмеялся.
– Может быть, вы за это поцелуете меня? – спросил он и показал бумажку в один фунт. – Вы умная девушка и сообщили мне все, что я хотел знать.
Я посмотрела на него с некоторым любопытством. Если даже он говорил правду, я не могла вернуть ему комплимента, потому что в роли тайного полицейского агента он оказался безнадежным идиотом.
– Я никогда не позволяю целовать себя, – ответила я, отстраняя фунтовую бумажку.
– Но на этот раз вы сделаете исключение, не правда ли?
Я не рассчитывала, что он действительно посмеет, – и в первый раз в моей жизни мужчина поцеловал мой рот. Я и теперь еще едва могу выразить словами, какое бешенство вспыхнуло во мне против этого человека. Я боялась даже заговорить, чтобы в слепой ярости не выдать того, что происходило в моем сердце. Но он, по-видимому, ничего не заметил, вскоре покинул дом и направился через сад к кустарнику. Я взяла полевой бинокль своего господина и с удовлетворением констатировала, что последний был на плацу, – все еще очень далеко от сыщика. Я подождала четверть часа. Потом отправилась по другой дорожке, ведущей к кустам, и осторожно пробралась к человеку, который, скрестив руки, прислонился к дереву.
Я подходила все ближе. У меня легкая поступь. За то время, что я служила горничной, я приучилась легко передвигаться. Таким образом мне удалось приблизиться к нему на расстояние нескольких метров, не привлекая его внимания.
Я не сентиментальна и отлично сознавала, на что иду. Несмотря на это, каждая мелочь в течение этих нескольких секунд до странности отчетливо врезалась мне в память. Был ненастный ноябрьский день; тучи неслись по небу: ветер раскачивал верхушки деревьев и сбрасывал на землю сухие листья. Птица пела над моей головой, и я понимала ее песню. Она радовалась тому, что еще жива среди осеннего умирания. И тогда предо мной предстала картина переполненного зала суда. Я увидела судью, выслушивающего меня, и присяжных, выносящих мне приговор. На мгновение меня охватил ужас. Я снова вспомнила ненавистный поцелуй и, подумав о своем господине, улыбнулась. Если бы он узнал об этом, он был бы мне благодарен, – и когда-нибудь он узнает.
Я подошла совсем близко, и, думаю, что моя жертва почувствовала мое дыхание. Он быстро обернулся и растерянно поглядел на меня широко раскрытыми глазами. Хотел отступить на шаг, но, казалось, был совершенно парализован, – и, не колеблясь, я выстрелила ему в лоб. Он зашатался. Его рот был бессмысленно раскрыт, как у сумасшедшего. Глаза его закатились, он упал. Мгновение я прислушивалась, потом вернулась той же тропинкой домой. Я исполнила то, что хотела.
Сэйр
Партия в гольф с отъявленным врагом моей жизни и свободы нисколько не смутила меня. Все же я должен сознаться, что в первую минуту растерялся, увидев в столовой клуба Нормана Грэя. Ведь прошло меньше часа после того, как он был свидетелем неудавшейся попытки арестовать меня. Но я скоро пришел к убеждению, что его присутствие здесь было совершенно случайным и не имело никакого отношения к безвредному и уважаемому Джемсу Стенфилду, обитателю соседней виллы. Я играл очень уверенно и удачно, и только сразу же после 18-го удара одно неожиданное открытие едва не лишило меня самообладания. Перед нами лежал застреленный сыщик, которого я в последний раз видел на Йолертон-роуд, и хотя я, как и Норман Грэй, тотчас же узнал его, я, разумеется, не показал этого.
После того как прошла первая минута испуга. Грэй занялся происшедшим. Он приказал мальчикам, прислуживавшим нам при игре, посмотреть, нет ли вблизи какого-нибудь оружия, и просил меня позвать моего садовника или кого-нибудь другого, кто мог оказать помощь. Я стал звать Саула, но безрезультатно, как вдруг вспомнил, что он просил у меня разрешения посетить своего брата в Майфорде. Наконец явился один из занятых на площадке для гольфа рабочих и помог нам отнести мертвого в сарай в моем саду. Грэй запер двери и позвонил врачу и в полицию.
– Вы должны извинить, если предпринимаемые мною меры кажутся вам излишними, – заметил он, – но я когда-то служил в Скотленд-Ярде.
– Вам незачем извиняться, – уверил я его, – я, напротив, благодарен случаю, приведшему вас сюда. Думаете ли вы, что мы имеем дело с самоубийством?
– У меня есть основания сомневаться в этом, – ответил он. – Если бы это было самоубийство, мы нашли бы поблизости оружие. Ввиду того, что убийство совершено около ваших владений, – больше того, даже на ведущей к вашему дому дороге, – вы, конечно, разрешите мне опросить ваших слуг.
– С удовольствием, – ответил я, – впрочем, у меня небольшой персонал, так как я бываю здесь только время от времени. Садовник сегодня после обеда свободен. Осталась только горничная.
Я повел его в дом. Дженет работала в кухне, но тотчас явилась на наш зов. Она, как всегда, выглядела прелестно и держала себя сдержанно, но без смущения.
– Мы хотели бы знать, – спросил мой спутник, – был ли здесь кто-нибудь после обеда?
– Нет, сэр, только мальчик с курицей, которую я заказала хозяину на ужин.
– Не видали ли вы еще кого-нибудь поблизости?
– Никого, сэр.
– Слыхали ли вы что-нибудь, напоминающее револьверный выстрел?
– Нет, сэр.
– Уходили ли вы из дому?
Девушка покачала головой.
– Мне незачем было уходить из дому, сэр, – отвечала она, – у меня была работа на кухне.
Грэй кивнул, поставил еще несколько незначительных вопросов и отпустил ее. Вскоре после этого явились полицейский инспектор и врач. Я не сопровождал их к месту преступления, но тотчас же отправился в свою спальню. Я заглянул в нижний ящик, куда запер платье, бывшее на мне в момент побега. Ящик был взломан, платья не было. Я стоял перед загадкой. Кто-то проник в мою тайну. Я находился в опасности и, вероятно, не совсем еще избавился от нее. Я вновь сошел вниз, в гостиную, и позвал Дженет. Когда она вошла, я стал между нею и дверью. Она была у окна, так что я мог отчетливо видеть ее лицо. Снаружи, у кустов, находился полицейский инспектор, все еще погруженный в разговор с Грэем.
– Знаете ли вы об этом случае что-нибудь такое, чего вы не сообщили сэру Норману Грэю? – спросил я.
– Да, сэр.
Я посмотрел на нее, размышляя. Спокойная и приветливая, она стояла в сером свете сумерек. Ее глаза не опустились, встретив мой взгляд. Женские глаза до сих пор оставляли меня равнодушным, но на этот раз я заметил, что ее глаза были замечательно красивы. Зелено-коричневого цвета, они горели почти зловещим блеском. У нее были длинные ресницы и красиво изогнутые брови. У рта залегла страстная складка, которой я раньше не замечал. Изумительно сверкали ее пышные каштановые волосы.
– Скажите мне обо всем, Дженет, – приказал я.
– Сразу после того, как вы ушли из дому, сюда явился человек, который лежит теперь в сарае, и выспрашивал меня про вас. Он прошел в вашу спальню и хотел посмотреть платье, в котором вы вернулись из города. Он взломал нижний ящик шкафа и нашел его.
– В верхнем ящике находился револьвер, – заметил я вскользь.
– Я его нашла и спрятала.
– И после того, как он нашел мое платье…
– Он отправился к кустам, поджидать вас.
– Сказал он, что ему нужно?
– Он сказал, что он сыщик.
– И потом?
– Я пошла другой дорогой. И когда приблизилась к нему настолько, что не могла промахнуться, застрелила его.
Я человек, у которого храбрость сделалась второй натурой. Я видел людей, игравших со смертью, и, случалось, сам играл ею, как жонглер мячом; но никогда я не слышал, чтобы о ней говорили с таким равнодушием. За окном между деревьями все еще виднелись сыщик с моим спутником. В нескольких метрах от нас лежало тело убитого. Я наклонился вперед и пытливо посмотрел на девушку, стараясь объяснить себе почти циничную бесчувственность ее тона.
– Почему вы сделали это, Дженет?
– Потому что он сделал то, чего до него не посмел ни один мужчина, сэр. Он поцеловал меня в губы! Удивляюсь, что не убила его на месте!
– Не имели ли вы и других причин, Дженет?
– Я хотела спасти вас, сэр.
– От чего?
– От полиции.
– Вы полагали, что я нахожусь в опасности?
– Я знала это.
– Кто же я, по-вашему?
– Великий преступник.
Я смутился. Мне стало ясно, что я часто зависел от милости этой девушки. Она медленно продолжала:
– Я всегда чувствовала, что вы ведете двойную жизнь. Немногочисленные посетители, которых вы принимали, приходили ночью и тайно. Всякий раз, когда вы возвращались и мистер Стенфилд возобновлял свою игру в гольф, на следующий день в газете появлялось сообщение о каком-нибудь убийстве или крупном взломе. Я знала, что когда-нибудь случится то, что произошло сегодня. Я довольна, что все так хорошо кончилось.
– Отдаете ли вы себе отчет в том, что вы хладнокровно убили человека? – спросил я пытливо.
– Я рада, что мне это удалось.
– У вас довольно странные представления об обязанностях горничной.
– Не смейтесь надо мной, – сказала она, немного задетая. – Я женщина, даже опасная женщина, но я умна и сообразительна. Я рождена не для того, чтобы быть прислугой. Я знаю, что достойна стать вашей помощницей, и надеюсь стать ею.
– Я никогда в жизни не доверял женщинам.
– Мне вы будете верить, – сказала она тихо и убежденно. – Вы всегда будете помнить о том, что я сегодня сделала для вас. Я женщина, созданная для того, чтобы заполнить вашу жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27