- внушить Леле хоть какие-то доступные ее пониманию истины.
- Послушай, Елена, - сказала Кира урезонивающе, - Ты права, никто никому ничего не должен. Ты можешь жить, как тебе хочется и нравится. Я сама считала, что тебе надо уйти от своего мужа, который тебя не уважает, и стать свободной. Но для чего? Для того, чтобы понять, какова твоя жизнь и что тебе нужно,- на холодную голову подумать об этом, на свободе. Теперь-то я понимаю, - тебе нужна свобода ради пошлой связи с мальчишкой, ради унизительного рабства у него. Через неделю спанья с ним, ты будешь подавать ему кофе в постель, не он - тебе! Ты! Через месяц - его любовнице, а через полтора - или раньше - он тебя выкинет, как ненужное тряпье. Ты хоть это понимаешь?
Леля плохо понимала, что говорит Кира и уловила только, что будет носить Мите кофе в постель и упрямо заявила: буду. Буду - кофе в постель.
Кира взяла ее руку, холодную, без перчатки, влажную от дождя, и без всякого пафоса, проникновенно сказала: Лелька, дурочка, но ведь он женат. На той самой Нэле, помнишь? У них ребенок, мальчик. Митенька. Они любят друг друга. А папа Нэли - Министр... Ты прости меня, но выглядишь ты полной дурой, скорее, - сошедшей с ума. Не в моих глазах, ты знаешь, я тебе все прощаю. В глазах того же Митьки. Набитой дурой, свихнувшейся на сексе стареющей бабой!
Леля опустила голову и, зная, что скажет чушь, прошептала: все равно. Мне все равно.
И странно, чем бессмысленнее и больше упорствовала Леля, тем спокойнее и доброжелательнее становилась Кира,- она уже понимала, что теперь Лелька упрямится от стыда и незнания, как развязать узелок, который сама же и завязала, вызвав Киру на мокрый бульвар.
Кира жалела ее и думала, какое великое счастье, что ей не приходилось биться головой о стены из-за ничтожества, мужчины,- существа другого пола и мира...
На что Леле - Митя? Она его знает? Он поразил ее умом и интеллектом? Добротой? Чем? Ничем. Леля, как обычная баба, бесится из-за смешных - на взгляд Киры - вещей: нюансов различности строения и неудовлетворенной физиологии. А какие слова при этом мизере употребляются: Свобода! Радость. Счастье! Все почти вселенское... Бедная, бедная Лелька, со своей бабьей сущностью.
Кира ласково обратилась к подруге: Лелька, милая, возьми себя в руки. Все пройдет, поверь. Да ты и сама это знаешь. Перетерпи. Как боль. Болезнь. Перетерпи, сжав зубы.
Лелю снова подбросило: не буду терпеть! Не хочу! Терпите вы! Ненавижу терпение! И буду видеть его каждый день! Он у нас на практике!
Тут вздрогнула Кира: так вот отчего такой любовный взрыв!.. Они видятся... Она подумала вдруг, что, наверное, надо скаать об этом Нэле...
Но это было лишь мгновение, - какое ей дело до митиного семейства и его благополучия! Ее пугала своей неудержимостью Леля. - Ах, вот оно что! Медленно и со значением произнесла Кира, - и ты собралась стать его любовницей?
Пока это слово не произносилось, прикрываясь фиговыми цветочками и листиками иных, более красивеньких и романтических слов, будучи произнесенным, нарушило в принципе-то благостную, - несмотря ни на что, - и как бы философскую атмосферу, ударило, как попавший в лужу камень, разбрызгав грязь и мокроту.
Леля пришла в себя и поняла, ЧТО она наговорила и наворотила. И попыталась что-то исправить,- ей и в самом деле было нестерпимо стыдно за себя.
- Кира, прости меня, ничего я делать не буду... Ты же понимаешь! Это так... Наваждение. Я же все понимаю, Боже мой! Неужели ты думаешь, что я... Какой-то сегодня дурной настрой, мне некому было выговориться, а теперь прошло... Бывает иногда... Бывает же... - она смотрела на Киру жалобными глазами и говорила все это совершенно искренне, как перед тем - абсолютно противоположное.
И Кира поняла.
Они шли по бульвару молча и спокойно, а Леля вспоминала кирины слова о том, что Митя любит свою жену и у них ребенок и папа
- Министр. И все больше съеживалась и заболевала от своей недостойной вспышки и от себя самой...
... Перетерпеть. Перемочься. И через некоторое время понять, что все ушло. И что? Чем она будет жить?.. Но об этом думать запрещено. Перемочь. Все.
Наутро Митя и Елена Николаевна встретились в столовой.
Митя шел с подносом, на котором стоял его обед, а Елена Николаевна с Верой вошли.
Митя увидел ее и дико, безудержно, покраснел, пролепетав кое-как: здравствуйте... Он не уловил, ответила ли она, а плюхнулся за ближайший столик. К нему подсели парень и девушка из профсоюза и стали петь дифирамбы.
Девушка сказала, что в следующий раз они пригласят кого-нибудь из великих - Окуджаву, например, или Евтушенко, и тогда митина карьера поэта обеспечена.
Митя слушал в полуха, - он следил, пройдет ли мимо Елена Николаевна?
И она прошла со своей рыжей спутницей и Митя вдруг спросил, - это было неловко и не к месту, тем более, что рядом с ним сидела смазливенькая девушка, явно им интересующаяся,- что это за дамы?
Девушка пожала плечами, а парень незаинтересовано сообщил, что они из английского отдела научной литературы, держатся особняком, впрочем, успеха не имеют, так как одна не самая юная, а другая, видимо, слишком высокого о себе мнения.
Митя сразу перестал симпатизировать этому парню.
Леля была необыкновенно хороша, - в темносинем бархатном костюме, с белым кружевным воротником и манжетами, похудевшая и чуть утратившая свою яркость.
Это ей шло, посчитал Митя.
Презрев удивленных своих собеседников, он проводил Лелю загоревшимися глазами, восхищаясь ею и чувствуя, как замершая было любовь вспыхивает с новой силой. Она - королева. Эта тонкая талия и широкие бедра! Поступь! Длинные, до плеч, пепельные волосы, собранные под бархатный обруч!..
Ему хотелось броситься за ней, но он все же этого не сделал. Да и зачем? Теперь он знал, где ее найти.
Весь день у Мити было роскошное настроение. Он был весел, обаятелен и смешлив. Обсуждал новости, болтал, кокетничал с девушками.
Дома Митя тоже был не совсем обычным, - улыбался, задумывался, невпопад о чем-нибудь говорил. Нэля не сердилась на него, она понимала, что после вчерашнего успеха и обещания, что скоро вечер повторят с приглашенными великими, можно впасть в прострацию. Только папа был недоволен, узнав от Нэли из-за чего так веселится зятек.
- Ты, Дмитрий, не очень там со стишками, главное - учеба, стишки второе, - опять учил папа.
Митя не стал спорить, а радостно согласился: конечно, второе, Трофим Глебович.
Среди ночи Митя вдруг разбудил Нэлю и, задыхаясь, с давней пылкостью овладел ею, почти как в первый раз, и опять они забыли о приспособлениях, пока проносило.
На следующее утро Митя не бросился,- как он думал с вечера, - в отдел, где работала Елена Николаевна. Сейчас все их вчерашнее
свидание, - если можно так назвать его, - предстало перед ним совершенно в другом свете. Елена Николаевна была спокойна и равнодушна, тогда как Митя едва сумел взять себя в руки. И разве не знала она о вечере и участии Мити, когда по всему зданию были развешаны афиши? Но не пришла. Конечно, прошли годы с того момента, как они коснулись друг друга... Кто может помнить это мимолетное касание?.. Дорогой Митенька, вас призывают к приличному поведению, - привязанность ваша не угодна даме.
Митя решил покориться.
Его вчерашние пыл и жар, скорее всего, забрала сегодня ночью Нэля...
Но судьба посмеивается и ведет все события своим путем. Редактор отдела, сам балующийся стишатами, полюбил Митю и решил задействовать его в общественной жизни, надеясь, что талантливый паренек возможно и придет после окончания своего престижного ВУЗа к ним.
Он сказал Мите, чтобы тот организовал по всему учреждению подписку на их новое издание. Митя сначала хотел отказаться, но вдруг подумал, что это судьба, и помчался по редакциям и отделам. Везде его встречали радостными криками и женским кокетством, так что за какие-нибудь сорок минут Митя приобрел уверенность в своей неотразимости и направился в ТОТ отдел.
Елены Николаевны в комнате не было, за одним из столов сидела рыжеволосая Вера, на этот раз в дымчатых очках, перед ней лежала толстенная рукопись. Тяжелые пряди волосы ее светились тусклым червоным золотом.
Митя подумал, что они напоминают медную проволоку и наверное, такие же холодные.
Она как-то насмешливо поздоровалась с ним, и настроение у него упало, тем более, что не было Лели.
Но тут около одного из столов он увидел стоящую на полу сумку, синюю, с блестящим замком, ту, которая вчера в столовой висела на локотке у Елены Николаевна - значит, она здесь!
Он сразу же стал веселым и обаятельным и присев на край стола, стал болтать о своей "важной" миссии. Вера посмеивалась, а он только и ждал, когда же откроется дверь и войдет ОНА.
Она и вошла, договаривая с кем-то в коридоре, и тут же краем глаза увидела Митю, но продолжала что-то говорить, хотя говорить уже было некому, лихорадочно пытаясь взять себя в руки, - получилось. Она вошла в комнату и, как бы не замечая еще Мити, стала говорить о какой-то бабской чепухе...
Вера, не поняв, что Леля уже видит Митю (не понял этого и он), сказала: Леля, не раскрывай все тайны, у нас гость.
Леля довольно прилично сыграла фальшивый конфуз и обернулась к Мите, внутренее холодея. Да, на краешке стола сидел Митя, со своим неуловимым взглядом узких глаз, волнистыми темнокаштановыми с золотом волосами и ускользающей полуулыбкой на выпуклых изогнутых губах крупного рта.
Эта улыбка покоробила ее, она показалась ей таящей насмешку, и Леля тут же принялась обороняться.
- Кого я вижу? Митенька! Вы здесь? - Произнесла она обычную пошлость и повернулась к Вере, которая внимательно следила за этой странноватой сценой: Вера: "Это Митя, племянник моей лучшей подруги Киры! Я не видела его сто лет!"
Митю покоробила эта фраза и тихо произнес только: здравствуйте, Елена Николаевна...
А из Елены Николаевны сыпалось как из рога изобилия, - одно хуже другого, - но сделать с собой она ничего не могла, так вот пошло.
- Митя, сто лет, сто зим! Как дела? Говорят вы обзавелись семейством? И уже потомство?..
Она видела, как изменилось его лицо, исчезла улыбка, он соскочил со стола, намереваясь уйти.
Она не хотела, чтобы он уходил и вместе с тем боялась, что он заметит, как потрясена она тем, что видит его так близко...
А он действительно собрался уходить, - ему претил этот бессмысленный треп, который говорится в том случае, когда хотят, чтобы человек поскорее ушел, - можно даже не отвечать на вопросы, потому что они интересуют спрашивающего как прошлогодний снег... Не ждал он такого приема! Всего, чего угодно, но не этой пошлятины.
Уже стоя у двери, он услышал ее очередной вопрос: а сколько лет вашему малышу?
- Три, - бросил он и вышел.
- Послушай, Лель, что за ажиотаж? - Спросила Вера, уловив и фальш, и натянутость меж Лелей и Митей. Она не могла заподозрить их в амурах, но что-то было не то в этой сценке и Вера хотела знать, - что именно.
- Да никого ажиотажа, - ответила Елена Николаевна, сгибаясь над столом, - слушай, я кажется потеряла серьгу...
- Да вот она, у тебя в руке, - насмешливо ответила Вера, и настойчиво переспросила (они были уже довольно близкими подружками), - так все-таки, что же?
- Знаешь, мне и тетка его, моя подруга Кира, надоела и он... высказалась наконец, Леля.
- Но он - очаровашка, - не унималась Вера.
- Ты так считаешь? - Спросила Елена Николаевна и получилось серьезнее, чем она того бы хотела. И Веру вдруг толкнула тень какой-то догадки, пока еще весьма смутной.
- Конечно. А ты не нет? - Вера уставилась Леле прямо в душу своими выпуклыми светлыми глазами.
- Почему же... - ответила Елена Николаевна и почувствовала, как она устала от этих игр. Лицо у нее опустилось и побледнело.
Догадка, которая лишь брезжила, превратилась почти в уверенность и Вера, девушка резкая и даже иногда невыносимо прямолинейной, спросила: тебе он очень нравится?..
Леля на это ничего не ответила.
Вера не стала добиваться ответа - все и так стало ясно. Эта история заинтриговала ее. Надо же! Она еще раз посмотрела на Елену Николаевну. Что у нее есть? Голубые ее глаза и пепельные волосы?.. Бедра слишком тяжелы. А этот мальчик пижон и насмешник... Он ушел явно недовольный или огорченный... Значит, и он. Не только Лелька...
Вера была несколько потрясена и какими-то новыми глазами смотрела на Лелю. Надо за ними последить, это же интересно, подумала она и не стала больше мучать Елену Николаевну, видя, как тяжко дался той это короткий переброс словами.
Митя больше не заходил в их отдел, но изредка встречал Елену Николаевну то в столовой, то в машбюро, то где-то на переходах, иногда с Верой, которая как-то очень внимательно смотрела на него своими выпуклыми, немного рыбьими глазами. Митя даже подумал о ней, вот, наверное, рыба в постели, холодная и скользкая...
Стояла вовсю весна и однажды, идя на работу, - в распахнутом белом плаще, Митя ощутил всю прелесть мира и счастье молодости.
Как-то, с этой тягостной историей своей первой любви, он перестал чувствовать сторонние этому предмету вещи, а тут...
Из парикмахерской выскочила девушка, в халатике фарфоровой белизны, с коричневыми волосами, разбросанными по плечам, и с таким цветом лица, что осветилось все окружающее. Она улыбнулась элегантному красивому мальчику и он подмигнул ей.
И подумал, что он протух со своим уже несколько заплесневевшим чувством к Елене Николаевне. И в эйфории весны и внезапного ощущения счастья, решил, что непременно заглянет сегодня в ИХ комнату и наладит ничего не значащие милые отношения с Лелей и на этом поставит точку.
Хватит. Это становится беспредельно глупым.
В обеденный перерыв он зашел к ним. Чего он не ожидал, так это того, что Елена Николаевна окажется одна в комнате. Она стояла у окна и курила. На стук двери обернулась, увидела Митю и замерла.
Она-то отчаялась совсем, видя как он невнимателен с ней, проклиная себя за тот идиотский разговор, который она затеяла в прошлый раз. Она винила во всем себя и от того страдала все больше и больше, - в ее жизни ничего не было более важного, чем Митя. Теперь она решила все исправить, если возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74