Харсина Бена, Адхана и Кхайя схватили сильные руки черных гвардейцев, не давая им пошевелиться, и заставили в бессилии и ужасе наблюдать за происходящим. Огромные нубийцы оттащили Мерайет от того места, где она стояла на коленях рядом с бесчувственной Намишей. Потом с обеих женщин сорвали одежду, разбросав куски великолепной ткани в разные стороны.
Когда женщины остались обнаженными, четверо нубийцев подняли мать Кхайя с земли и расположили ее тело горизонтально, держа его за руки и за ноги. Намишу подняли в то же положение, а потом без суеты, холодно и без похоти черные гвардейцы начали насиловать женщин. Мать была в сознании и истошно кричала, а дочь не осознавала, что происходит с ее телом.
Черные гвардейцы с невозмутимым видом проталкивали свою плоть в их тела, а потом уступали место следующим.
Каждое совокупление в отдельности занимало немного времени. Воины действовали очень слаженно; каждый находился у тела всего несколько секунд, а потом отходил в сторону, уступая место следующему.
После того, как к Мерайет подошел пятнадцатый или шестнадцатый мужчина, она издала последний истошный крик и потеряла сознание. Тогда четверо гвардейцев перевернули ее, поддерживая под колени и под мышки.
Держа ее в таком положении, они побежали к восточному краю площадки, расположенной высоко над землей. Там на определенном расстоянии друг от друга были установлены бронзовые шесты, при помощи которых делались замеры. Их вставляли в углубления в наружных каменных блоках. Два из этих шестов были заточены до остроты иголки. Не останавливаясь, нубийцы надели тело Мерайет на один из них. Шест пронзил несчастную насквозь, выйдя красным и блестящим рядом с верхней точкой позвоночника.
Намишу тоже отнесли к краю площадки. Когда ее поднимали над вторым заточенным шестом, она внезапно пришла в сознание. Девушка успела издать только один душераздирающий вопль, а потом захлебнулась кровью, когда в ее тело вошел тонкий острый бронзовый клык. Ее конечности спазматически дергались какую-то долю секунды, а потом острый конец шеста вышел у нее над левей грудью, и она затихла.
На протяжении всего этого кошмара Ибизины-мужчины выли, рыдали и пытались вырваться, но огромные нубийцы крепко держали их. Собрав в кулак волю и появившиеся неизвестно откуда силы, о которых он раньше и не подозревал, Адхан наконец разбросал в стороны гвардейцев, повернулся и ударил ногой в пах одному из воинов, схвативших его отца.
Нубиец скорчился в агонии, а Харсин Бен тут же вырвался из рук второго гвардейца и бросился к фараону.
Адхан вырвал копье из рук пораженного нубийца и кинулся в противоположном направлении — к перепуганной толпе, крича в неистовстве:
— Где ты, предатель? Теперь я знаю, кто ты. Ты, Имтод Хафенид! Ты добился того, чего хотел! Ты уничтожил нас! Где ты, ублюдок? Пусть Ра станет моим свидетелем!..
Знатные граждане, до этой минуты остававшиеся лишь ужасавшимися зрителями, не вовлеченными в происходящее лично, поняли, что попали в капкан, оказавшись между маньяком с пеной на губах и северным краем площадки. Когда Адхан бросился сквозь их ряды, они разбежались в стороны. Наконец Адхан увидел Имтода, прятавшегося за их спинами — побледневшего и дрожавшего, скорчившегося у края обрыва. Адхан направил на него свое копье.
— Я совратил свою сестру, говоришь? — закричал Адхан. — Осквернил ее? Нет, это был не я. Но теперь я знаю, кто это сделал!
Он отвел копье назад, чтобы пронзить предателя, но не успел...
Копье выхватили у него из-за спины, а потом вокруг его горла сомкнулась огромная черная рука. Адхана потащили назад и бросили на землю к ногам остальных нубийцев. Разъяренная толпа черных гвардейцев уже готова была вонзить в него свои копья и мечи.
— Нет! — внезапно прозвучал громоподобный голос фараона. — Не убивайте его. Сделайте так, чтобы он никогда не смог иметь детей. Кровь Ибизинов проклята на веки веков и не должна никому передаваться.
Адхана прижали к земле, и он мог только истошно кричать. Когда с него сорвали одежду, у него на губах появилась пена. Один воин достал острый кривой кинжал, в следующую секунду Адхан издал нечеловеческий, раздирающий душу вопль, который затем перешел в рыдания и лопотание сумасшедшего. Завершив свою жуткую работу, воины отпустили юношу, и несчастный пополз на четвереньках к краю обрыва, оставляя за собой кровавый след.
— Нет! — снова послышался голос фараона. — Он не должен покончить с собой. Отнесите его к основанию склона и отпустите. Пусть живет... как напоминание.
Когда изуродованное тело Адхана потащили к склону, фараон повернулся к Харсину Бену. Старому архитектору удалось прорваться сквозь кордон нубийцев к трону Хасатута. Там его остановили, когда он безуспешно пытался перевернуть носилки. Теперь он лежал на земле, сжимая рукой свои внутренности, выпадавшие из распоротого живота. Зная, что он уже мертвец, Харсин Бен дал волю своему гневу, злобе и ужасу, проклиная фараона. Казалось, что поток изрыгаемых им проклятий никогда не иссякнет.
Хасатут несколько секунд слушал умирающего, а лотом рукой показал на край площадки. Два черных гвардейца тут же схватили старика и сбросили его с обрыва.
Наступила мертвая тишина. Потом налетел холодный ветер, поднял песок и закружил его перед троном фараона. Тишину прорезали рыдания Кхайя.
Огромная голова Хасатута медленно повернулась к мальчику. Кхай висел на руках двух нубийцев, изможденный своим отчаянным сопротивлением. Его светлые волосы прилипли ко лбу, а белая рубашка и юбка напоминали мокрые грязные лохмотья.
— Анулеп, — обратился фараон к визирю голосом, совершенно лишенным каких-либо эмоций, — отведи мальчика в пирамиду. Сделай все необходимое, чтобы подготовить его к началу обучения, и приступай, как только будет возможно. Ты лично отвечаешь за его подготовку. Постепенно он примет на себя ряд твоих обязанностей. Их у тебя слишком много. Даю тебе три месяца...
Вместо ответа визирь склонил голову, потом жестом приказал воинам, державшим Кхайя, следовать за ним. Анулеп вошел в пирамиду через арку входа, украшенную резными камнями, и растворился в темноте. Кхайя шатало из стороны в сторону, он постоянно спотыкался. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Перед тем, как скрыться под аркой, он в последний раз оглянулся па сцену, которая навсегда запечатлелась у него в памяти. Эти воспоминания долгие годы будут жечь его изнутри, словно капли кислоты.
Обнаженные, изуродованные тела его матери и сестры, нанизанные на медных стрежнях, больше походили не на людей, а на мертвых животных и, подобно горгульям, смотрели на Асорбес невидящими глазами...
Глава 8
Внутри пирамиды
В отличие от гробниц и памятников более позднего времени пирамида Хасатута не была цельной горой камня, а больше напоминала многоэтажный дворец, состоящий из лабиринтов, туннелей и комнат, в целом составлявших около двух процентов всего сооружения. То есть на каждые пятьдесят кубических футов камня приходилось по одному кубическому футу воздушного или жилого пространства. В пирамиде использовались хитрые системы вентиляции с входами и выходами сквозь панели во внешней обшивке пирамиды, а также система дренажа, обеспечивающая водой огромное сооружение.
Более того, в пирамиду был встроен целый набор гладких, почти вертикальных труб, спроектированных для спуска песка с верхней части пирамиды к ее основанию — в храмы подземелья и жилые помещения, включая расположенную под поверхностью земли гробницу фараона и кельи черных гвардейцев. Когда Хасатут будет готов к погребению, его гвардия отправится вместе с ним во тьму — воинов похоронят заживо под тысячами тонн песка.
Кхай знал планировку многих помещений, проходов, лестниц, гладких спусков и сливов. Его всегда интересовала работа отца, и на протяжении последних семи или восьми лет он часто бродил с ним по разным уровням пирамиды. Он интересовался и чертежами, и схемами Харсина Бена, так что знал принципы, заложенные в конструкции пирамиды. Когда Кхайя, шатающегося и готового сойти с ума от усталости и ужаса, вели огромные нубийцы, он узнавал места; по которым они проходили. Они спускались все ниже и ниже, в подземную часть пирамиды, где коридоры были вырублены в скале, на которой стояла не только пирамида, но и весь город. Путь освещали факелы, горевшие ровным светом, отбрасывающие тени на каменные стены. Когда группа приближалась к этим источникам света, тень Анулепа всякий раз ползла по стене, пока не падала на Кхайя. Каждый раз, когда это случалось, внутри у мальчика все холодело. Ему было очень страшно, и игра теней казалась сверхъестественной.
Пока они шли, визирь завел с мальчиком разговор.
Его голос казался замогильным, и эхо вторило ему:
— В пирамиде все быстро учатся, мальчик, иначе человек пропадает. Твой отец строил эту пирамиду, так что, как я предполагаю, ты станешь учиться быстрее других. Ты узнаешь, как живет пирамида, познакомишься с ее секретами... и ее законами... А кроме всего прочего, ты научишься покорности, станешь подчиняться мне, а через меня — фараону. Жизнь фараона подходит к концу. Приближается день, когда он сделает свой последний вдох — по крайней мере, до возвращения его предков со звезд. Это происходит не из-за возраста, хотя фараон и старше большинства живущих ныне людей. Нет, пока стареет его тело, его желания и страсти становятся сильнее. А ты думал, что фараон не способен на страсть и ему чужда похоть? Поскольку он более велик, чем люди, то и потребностей у него больше... Некоторые из твоих будущих обязанностей будут связаны с удовлетворением желаний фараона. Тесно связаны.
Анулет все говорил и говорил. Голосу его вторило эхо. Он звучал монотонно и гипнотически действовал на мальчика. В противоположность всем законам естества, этот голос вытянул Кхайя из пропасти, спас его от безумия. Большая часть того, что говорил визирь, не доходила до сознания Кхайя. Но голос Анулепа служил точкой, на которой мальчик мог сконцентрироваться, за которую можно было ухватиться, когда его разум пытался выбраться из пропасти, готовой поглотить его.
Через какой-то промежуток времени, показавшийся Кхайю чрезвычайно коротким, они спустились на обитаемые этажи пирамиды, находившиеся на уровне земли. По обеим сторонам сверкали храмы и большие залы, кругом сновали рабы, жрецы и послушники со странными коронами на головах. Они передвигались в зловещей тишине, освещая дорогу факелами, в которых горели масло или смола. Анулеп даже не сбавил темпа, а стал спускаться ниже. Кхай успел разглядеть огромных золотых идолов и фигуры, вырезанные из известняка, массивные статуи богов с телами людей и головами птиц или животных, чаши с горящим маслом, освещающие таинственные гроты, и почерневшие глотки дымоходов, высоко в сводчатых потолках.
Потом его повели в самые нижние помещения.
Там, в недрах земли, система вентиляции работала менее эффективно — или запахи, накапливающиеся в этом месте, хуже рассеивались. Кхай непроизвольно сморщился, когда почувствовал вонь подземелий. Свет здесь был менее ярким, а тени более густыми. Кроме того, тут постоянно раздавались странные звуки и все время казалось, что в тени кто-то движется. Приблизившись к двери, ведущей в огромное помещение, Анулеп приказал нубийцам подождать снаружи, забрал у них Кхайя и завел его внутрь. Остановившись сразу за порогом, Анулеп предупредил:
— Дальше не ходи. Мы и отсюда увидим все, что нужно.
В глубине зала семь одетых в темные робы магов ставили различные алхимические опыты. Каменные кадки различной формы были наполнены какими-то пузырящимися жидкостями, издававшими неприятные чавкающие звуки. Люди работали в ритме, задаваемом их же тихим медленным пением. Они остановились на мгновение, почувствовав присутствие Анулепа с мальчиком. Семь пар глаз, светясь в полумраке, уставились на незваных гостей. Анулеп быстро схватил Кхайя за руку и вытащил из зала.
— Их нельзя беспокоить, мальчик, — заявил верховный жрец, — потому что они выполняют работу по приказу фараона и занимаются ею уже более двадцати лет. Это семь черных магов — семь наиболее могущественных некромантов и колдунов во всем Кемете. Они ищут земное бессмертие, в которое фараон оденет свой бессмертный Ка. Если им это не удастся, то ему придется ждать возвращения своих предков со звезд. Но если они добьются успеха, фараон будет жить вечно! Повторяю тебе: он увядает не из-за возраста, хотя на самом деле очень стар. Нет, это яды внутри него. Яды, порожденные его собственной кровью и водой Нила, которую пьет он и пили его земные предки. Великие боги, пришедшие на Землю, когда здесь жили только дикие племена, надеялись усилить свою кровь, смешав ее с кровью людей, но не добились успеха. Хасатут — последний в своем роде. В нем много семени, можно сказать, изобилие, но оно не дает плодов. Больше не будет фараонов с кровью богов. По крайней мере, до второго пришествия. Это еще одна причина, по которой Хасатут стремится к бессмертию: никто из обычных людей не должен занять трон Кемета. Ты увидишь, что семь черных магов отчасти добились успеха... Пойдем...
Затем они оказались в коридоре, пробитом в скале, и остановились перед дверью, закрытой массивными бронзовыми засовами. Анулеп достал ключ, повернул его в замке и распахнул дверь. Двое гвардейцев остались снаружи. Несмотря на усталость, Кхай заметил, что воины сильно нервничают, словно чего-то боятся.
Анулеп провел мальчика в помещение за дверьми.
Зловонные запахи начали подниматься с пола к потолку, и Кхай прикрыл рот и нос Помещение освещалось несколькими маленькими светильниками, расположенными на равных расстояниях друг от друга. Пробираясь вслед за Анулепом, Кхай старался ни на что не наступить. Его глаза постепенно привыкли к полумраку. Внезапно он понял, каким запахом наполнено помещение. Это был морг!
Из многочисленных ниш в стенах торчали ноги трупов, находившихся в разных степенях разложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42