К тебе речь обращаю я!
Как много будто бы гонимых Небесами!..
Но это все... сказать ли между нами?
Напраслина... Гекубу вспомните, друзья!
Арс. Введенский.
Гекуба-жена последнего троянского царя Приама. На ее глазах погибли ее муж, дети, город и царство и она была уведена в рабство. Ее великие несчастья изображены Эврипидом. На русский язык басня переведена Сумароковым ("Львица в горести").
202. Два Витязя и Талисман
(Les deux Aventuriers et le Talisman)
Дорога к славе не усеяна цветами;
Пример нам - Геркулес с его трудами.
Герой соперника себе навряд ли знал
(В истории таких я больше не встречал),
Однако ж был один, который не смутился,
Когда таинственную надпись прочитал:
Поверив ей, за счастьем устремился
В страну чудес - и счастье отыскал.
Он путешествовал с товарищем вдвоем.
Вдруг видят: столб стоит; написано на нем:
"Коль хочешь видеть, паладин,
Чего из рыцарей не видел ни один,
То переправься поскорей
Через ручей;
Там слон из камня есть: взвали его на спину,
С ним на гору взберись, без отдыха, зараз,
И положи его на самую вершину..."
Товарищ закричал: - Пусть, в добрый час,
Кто хочет жизнь губить, пускается в дорогу!
А я хочу пожить еще во славу Богу.
Положим, переплыть ручей
Еще возможно, но на спину
Взвалить слона и с ношей сей
Взойти на самую вершину
Нет предприятия смешней!
Наверное, пять-шесть шагов
Пройти с ним впору и - свалиться;
Но чтоб дойти до облаков,
Ни разу не остановиться
Я не из этих смельчаков!
А впрочем, может быть, слона изображенье
Миниатюрное для трости украшенье...
Тогда нет подвига. Я продолжаю путь,
А вы уж со слоном управьтесь как-нибудь.
Лишь только он ушел, другой, отваги полный,
Тотчас же бросился в стремительные волны.
Вот на берег выходит он,
И видит: на земле лежит огромный слон,
Из камня сделанный. Он взял его на спину
И с ним взбежал на горную вершину.
Там город. Смело входит он,
Кладет слона, - и заревел вдруг слон.
Лишь только заревел, бежит со всех концов
На витязя народ вооруженный;
Всяк испугался бы и убежал смятенный,
Но витязь был из удальцов,
И приготовился к решительному бою,
Меч обнажив пред шумною толпою.
Но к удивлению его, не биться с ним
Народ бежал, а с радостным приветом,
Провозгласил его властителем своим
На место короля, расставшегося с светом.
Наш витязь стал ломаться, говоря
О тяжести и трудности правленья,
О робости при званьи короля;
Но все кругом усилили моленья.
Сикст то же говорил точь-в-точь
Перед избраньем в папы (в чем напасти
Быть папой, королем-придумать мне невмочь).
Склонился витязь наш и принял знаки власти.
А там в короткий срок народ он просветил,
Насколько их король смирен и робок был.
Знай: смелость города берет!
Коль счастие пришло-хватай без рассуждений,
Не допускай ни думы, ни сомнений:
Возврата нет ему, когда оно уйдет.
А. Зарин.
Из Бидпая и Локмана (прим. к б. 19 и к б. 140). В конце басни Лафонтен намекает на избрание папы Сикста V (1585). По преданию, перед избранием он притворился удрученным годами и болезнями, с тем, чтобы расположить в свою пользу тех, кто рассчитывал быть ему преемником.
203. Кролики
(Les Lapins)
Герцогу Ларошфуко
Я часто мог сказать, к какой зверей породе
Принадлежат иные из людей;
Среди животных и зверей
Они близки им по природе.
Король не менее, чем подданный, грешит
И добродетелей не более имеет.
Природа все дары распределить умеет
И каждое созданье наградить
Какой-нибудь крупицей, чтоб по ней
Пытливому уму характер был видней.
Понятно, про людей я речь свою веду,
И в поясненье слов пример вам приведу.
В час раннего рассвета, на краю
Большого леса, я на дерево взобрался,
И с высоты его с величием смотрю
Вокруг себя. Случайно оказался
Над Кроликами я. Бедняжки ничьего
Внезапного не ждали нападенья.
Юпитер новый, я с Олимпа своего
Мог их стрелять на выбор, без стесненья.
Я вижу, как они, беспечно веселясь,
Играют, прыгают в вереске.
Стреляю я, и при внезапном треске
Рассыпались они, за жизнь свою боясь,
Искать спасения по норкам под корнями.
Но час, другой прошел, - внезапный страх забыт,
И вновь они идут беспечными толпами,
И снова между них веселие царит.
Не так же ль средь людей? В смятеньи под грозою
Кролики
Рассыпавшись, они сбираются опять,
Стремятся к берегу пристать,
Чтоб снова ветром и волною
Быть разметенными.... Как Кролики, толпой,
Беспечные, они бессильны пред судьбой.
Другой еще пример из жизни обыденной.
Когда несчастный пес, судьбою обойденный,
Проходит мимо псарни, - что за гам
Ему несется по следам!
Собаки, трепеща от жадности и злости,
Ревут и лязгают зубами вслед ему,
Чтоб не пустить непрошеного гостя
К жилищу своему!
Не то же ль средь людей? Правители, вельможи,
Простые смертные - на тех же псов похожи.
Мы, как они, готовы разорвать
Внезапного пришельца, опасаясь,
Чтоб не пришлось с ним разделять
Того, чем мы живимся, наслаждаясь.
Кокоток и писателей сюда
Я причисляю без труда:
Несчастье между них вдруг новичку явиться!..
Игра известная: так надо приловчиться,
Чтоб подле пирога лишь нескольким стоять
И уж других к нему не подпускать!..
Примеров сотнями я мог бы вам привесть,
Но надо знать и честь.
Спасенье - в краткости; и в лучшем сочиненье
Необходимо опущенье,
Чтоб пищу дать читателя уму.
Кончаю басню посему.
Вы, скромность чья равняться только может
С величием души; которого хвала
Поэта скромного конфузит и тревожит,
Хотя она ничтожна и мала
Перед заслугами! Вы, коему обязан
Своим покоем я и с именем кого
Я благодарностью до гроба буду связан,
Чьих добродетелей не опроверг никто!
Я счастлив, что добился разрешенья,
Чтоб ваше имя было почтено,
И чтоб оно моим произведеньем
Векам на память было предано
То имя, что стране, богатой именами
Прославленных мужей, честь делает собой
Перед потомством и веками
Своей духовной красотой.
А. Зарин
О де Ларошфуко, которому посвящена эта басня (см. примеч. к б. 11).
204. Купец, Дворянин, Пастух и
Королевский Сын
(Le Marchand, le Gentilhomme, le Patre et le Fils de Roi)
Искатели миров других,
Всех четверо, спаслись из волн морских:
Сын Короля, Купец, Пастух, Вельможа,
И с участью того, кому пришлось на хлеб
Вымаливать гроши, велением судеб
Была их участь схожа.
Так Велизарий сам бродил в былые дни.
Рассказ о том, как все, по воле Рока,
Сошлись они - завел бы нас далёко.
О том, как дальше быть, держали речь они,
Усевшись отдохнуть поблизости потока.
Распространился Принц о горестях царей;
Но был Пастух такого мненья,
Что следует, забыв былые злоключенья,
О настоящем дне подумать им скорей.
"Что пользы в жалобах?-сказал он в
заключенье.
А с помощью труда достигнем мы всего,
Дойдем до Рима самого!"
Такой язык, мне скажут, необычен
Для пастуха. Ужели разум дан
Лишь тем, кто царскою короною венчан,
И должен быть пастух рассудком ограничен,
Как и его баран?
Все потерпевшие крушенье
И занесенные судьбою в Новый Свет,
Одобрили его совет.
Купец был мастером по части вычисленья,
И в месяц столько-то назначив за урок,
Он математику преподавать бы мог.
- А я политику, - Сын Короля добавил.
-Наука о гербах, до всех мельчайших правил,
Вельможа заявил, - вполне знакома мне,
И я займусь ее преподаваньем.
(Так молвил он, как будто этим знаньем
В соседней с Индией стране
Хоть кто-нибудь кичиться мог тщеславно).
Пастух сказал: -Вы рассудили славно,
Помесячно дадут вам плату за урок;
Но месяц - долгий срок,
До той поры поголодать изрядно
Пришлось бы нам. Весьма отрадна
Надежда, но пока
Она довольно далека,
А нам обед на завтра нужен,
И что сегодняшний нам обеспечит ужин?
О нем подумаем; но с помощью наук
Нам не добыть его: моих довольно рук.
Он встал и, хвороста в лесу набравши бремя,
Его продажею на время
Избавил всех от долгого поста,
Который их привел бы в те места,
Где не помогут дарованья.
Чтоб поддержать свое существованье,
Нам лучше действовать спроста,
При помощи даров природных,
И труд ручной - верней талантов благородных.
О. Чюмина.
Заимствована из Бидпая и Локмана (примеч. к б. 140).
205. Лев
(Le Lion)
Когда-то Леопард-султан
Разбогател неимоверно:
В лесах-олень и лось, в степях-верблюд, баран,
Ну, словом, богатей султанов всяких стран".
И возгордился он чрезмерно,
На троне беззаботно сев.
Но вот поблизости в лесу родился Лев.
Пошли тотчас приветствия, визиты
(Так водится у всех, кто имениты).
Но по султановой стране уж речь идет:
Не поплатиться б ей от новенького хвата.
Тут Лиса-визиря Султан к себе зовет,
Пройдоху старого и плута-дипломата:
-Боишься Львенка ты? Но не страшны нам львята!
Так речь повел Султан. - Пришло ль на ум тебе?
После отца он ведь теперь остался
Сироткой... Жаль его. И пусть своей судьбе
Он шлет хвалу за то, что клок хотя достался,
Отец в наследство дал ему...
А Лис в ответ:- Я, право, не пойму,
Как можно Льва жалеть?
Нам следует (прости на резком слове)
С лица земли его стереть;
А если в дружбе жить, то все же наготове
Быть каждый день и даже каждый миг.
Не Львенок страшен, - Лев нам будет лих:
Он в нашей области прольет немало крови,
Хоть будет милостив и добр к своим друзьям.
Когда родился он, гадал я по звездам
И видел там,
Что станет и велик, и славен он войною,
И вечною грозою
Он будет нам.
Но увещанья Лиса
Султану не далися:
Султана охватил беспечный сон,
И в области его все спали, как и он,
Как дети спят в тепле своих пеленок,
И не заметили, как настоящим Львом
Стал прежде маленький и неопасный Львенок.
И вот... Тревога, шум кругом...
Бегут за визирем... Все ждут советов Лиса...
Пришел - и вздохи понеслися,
И горький, тягостный укор
Несет им Лиса скорбный взор,
И речь его разумно раздается:
- Зачем? Так помощь не придет...
Так вам погибнуть только остается,
Хоть потеряли бы союзникам вы счет,
Хоть бы себя на них вы разорили:
Союзник явится - ему овцу подай,
Без этого сражаться он не в силе.
Нет, лучше Льва не раздражай,
Не то обчистит он весь край,
И вы сочтетесь с ним не раньше, как в могиле.
Поверьте, у него союзники верней,
Чем ваши: ваших вам кормить, поить ведь надо,
А у него лишь три: душою будь смелей,
Сильнее телом будь, да зорко бди, где стадо.
И, если хочется врага вам укротить,
Овцу ему подкиньте поскорее;
Да пожирнее,
Пока, от сытости слабея,
Не взмолится, чтоб дали пить.
А мало - киньте и барашка
Или вола: ему люба поблажка.
Но не понравился совет.
И вышла от того не польза, вышел вред:
Все страны, что со Львом безумно воевали,
Жестоко пострадали,
И там, где Леопард на троне восседал,
Лев властелином стал.
Смысл прост и ясен
Подобных басен:
Со львенком ежели живу в соседстве я,
Не лучше ли жить так, чтоб были мы друзья?
Не то, как вырастет да выпустит он когти,
С ним справиться мои бессильны ногти.
Н. Позняков
Басня представляет, по мнению комментаторов, переделку одной весьма отличной от нее по содержанию, но близкой по идее басни Бидпая (прим. к б. 140).
206. Боги и Зевесов Сын
(Les deux voulants instruire un Fils de Jupiter)
Герцогу дю Мэн
Был у Зевса Сынок. Происхожденье
Свое высоко он ценил,
И хоть еще дитя, но в сердце вожделенья
Любовные от ранних дней носил.
Не по годам умен и полон нежной страсти,
Всем существом он был у времени во власти;
А время не щадит людей,
И гонит бег их кратких дней.
Сначала девственная Флора,
С веселой прелестию взора,
С очаровательной улыбкой на устах,
Пленила сердце бога молодого,
И тут, на первых же порах,
Сын Зевса проявил себя во всех статьях,
Что ставятся в закон, как вечная основа,
Как строгий жизненный устав,
Наукой нежною Эротовых забав:
Все пущено им в ход, ничто не позабыто:
И вздохи, и мольбы, и слезы... Пережито,
Казалось, юношей все было в жизни сей;
Казалось даже, что его житейский опыт
Был прошлому готов укора бросить ропот:
Он в этой роли был совсем как бы в своей,
И был его язык любви лишь страстный шепот...
Но время шло, и наконец Зевес,
Когда настал черед учить наукам Сына,
Созвал к себе богов с небес,
И вот какая речь была от властелина:
"Друзья мои! до сей поры один
Я, без сотрудника, вселенной мощно правил.
Но вот теперь подрос мой Сын:
Не может быть, чтоб я его оставил
На произвол судеб: он кровь моя и плоть!
Уметь мой должен Сын все в жизни побороть!
Пускай падет пред ним неведенья завеса!.."
И только смолкла речь громовная Зевеса,
- Прекрасно! - все кричат. - Такому-то уму
Себя не обучить всему?..
- Готов науке той, которою герои,
Чтоб Олимпийских почестей добыть,
Себя прославили у стен великих Трои,
Готов его я твердо обучить!
Воскликнул бог, с войною неразлучный.
- А я его на лире сладкозвучной
Поведывать восторг и горе научу!
Бог Аполлон промолвил мудрый,
Искусств властитель златокудрый.
-Нет не по-вашему учить его хочу,
Заметил Геркулес, отваги друг и гений,
Иные знаю я пути:
Враг томных нег и наслаждений,
По ним его склоню идти,
Назло соблазнам вожделений.
Пусть у его победных ног,
Раздавлен, ползает порок!
Пускай не слышат зла призывы
Им сокрушенные порывы!
Пусть он чудовищ страшных яд,
Людьми в сердцах хранимый жадно,
Как заповедный, милый клад,
Спалит огнем своим нещадно!
Пусть чрез него узнает свет,
Что люди почести находят
За добродетелями вслед!..
Сказал и смолк. И очередь приходит
Венере: - Ну... я на себя возьму,
Скорее научить его всему.
Друзья мои! Когда любовь и разум
В союз войдут - весь свет пленяют разом.
Н. Позняков.
Людовик Август де Бурбон, герцог дю Мэн, которому посвящена басня, был сын Людовика XIV и г-жи де Монтеспан. Ему было 7 лет, когда Лафонтен посвятил ему свою басню.
207. Фермер, Собака и Лисица
(Le Fermier, le Chien et le Renard)
Нет, никогда ни с волком, ни с лисицей
Я б не хотел в соседстве жить:
Одна охотится за птицей,
Другой привык овец душить;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32