Из нашего класса - Костя Макаров, Боря Кругликов, редактор стенгазеты, ещё Оля Груздева.
- Где же вы раньше-то были? - сказал Костя. - Мы билеты уже взяли. Теперь не достанешь на двенадцать... А в два часа совсем другая картина идёт, нас на неё не пускают, вот...
Он как будто обрадовался, что мы опоздали.
На всякий случай, правда, подошли к кассе спросить: может, там остались ещё, хоть постоять... В окошечко был виден острый подбородок кассирши. Подбородок дёрнулся, когда она сказала:
- Нету, нету билетов!
И захлопнула у нас перед носом окошечко, чтобы к ней больше опоздавшие не приставали.
А Фёдор Григорьевич ещё смеялся, что я в кино за два часа собираюсь! Вон другие ребята пораньше побеспокоились, и билеты у них в кармане, а мы с Кристепом должны выслушивать Костины смешки.
Мы вернулись к своим, и Оля спросила:
- Что, мальчики?..
Кристеп рукой махнул.
- А знаете, знаете чего? - продолжала она тараторить. - Я свой билет могу отдать, свой, если хотите. Я всю картину наизусть знаю, могу домой пойти...
- Хочешь, иди, - сказал я Кристепу.
- Оксэ! А ты?
- Я же видел...
- Я тоже.
- А ну его, это кино! - рассердился я. - В другой раз дураками не будем, Кристеп, тогда и попадём. Так?..
- Не пойдёте, значит, - сказала Оля.
- Счастливо, счастливо! - сдёрнул перед нами шапку Костя. - Дураками не будьте... А ты чего, Кристеп? Женька сам про дураков сказал, а ты...
Оля на него посмотрела, потом - на меня.
- Ну-у... завелись! Чего не поделили? А вы бы ещё подрались...
- Пусть попробуют! - постучал по столбу кулаком Боря. - Я тогда... Сперва каждого по отдельности отлупим, а потом я карикатуру нарисую в стенгазете: два петуха друг на друга наскакивают... Коська будет белый петух - у него же волосы белые, а Женька - рыжий.
- Это я - рыжий? - сказал я. - Если рыжего нарисуешь, никто не узнает, что это про меня.
- Узнает, - сказал Боря.
Мы ушли с Кристепом.
С горя накупили в продмаге на все деньги конфет. Сбоку у входа в магазин были свалены брёвна. Мы сели там, жевали конфеты, отколупывали красную кору - она чешуйками налипает на бревно - и думали, чем же теперь заняться. Рисовать? В такой день дома сидеть? Нет... По двору побегать? И так бегаем каждый день, а сегодня выходной, воскресенье. Жаль его зазря терять...
Мы с ним гадали, гадали и не заметили, как возле нас очутилась сама Вера Петровна! Она была в пуховом платке, в белых скрипучих бурках. И как это мы не услышали её шагов!
- Здравствуй, Гермогенов... И ты здравствуй, Савельев, - сказала она и остановилась возле нас.
Мы вскочили, разом ответили "здравствуйте, здравствуйте" и поскорей сдёрнули шапки. Испугались, что она будет ругаться, почему первыми не поздоровались. Но она - ничего... Спросила, что мы тут делаем, почему облюбовали эти брёвна. Кристеп ей ответил:
- В кино собирались и опоздали за билетами - ни одного уже не осталось.
- Ну, гуляйте, ребята, - разрешила она. - Может, хотите почитать "Пионерскую правду"? Вот, возьмите у меня... Только завтра в классе верните, не порвите.
Когда Вера Петровна отошла и уже не могла нас слышать, Кристеп спросил:
- Как думаешь, Ыйген, завтра она меня и тебя вызовет к доске отвечать?
- То завтра, завтра и будем думать... Ох, я же испугался, Кристеп! Я же с мамой в больницу ходил и в магазин. Вот было бы, если б она тогда нам встретилась!
- Ты про двойку дома молчал?
- Завтра скажу, утром.
- Я тоже завтра утром, - согласился он со мной. - Завтра всё равно в школу идти...
Я слушал его и рассматривал картинки в газете. И вдруг увидел заголовок над заметкой: "Поединок с рысью".
- Посмотри, Кристеп!
Там была рысь нарисована; она сидела высоко на дереве, на толстой ветке, и спину изогнула, как кошка, когда встречается с собакой. Только собаки нигде не было видно. Внизу двое ребят стояли: один из них целился в рысь из ружья, а другой, что поменьше, руками разводил...
- Кто это? Где они встретили рысь? - спросил Кристеп. - Может, у нас в Якутии где?
- Нет, не у нас... Тут написано: "Томская область. Ча... Ча-ин-ский район, село Усть-Бакчар".
- Там, однако, тоже встречаются?.. Читай, Ыйген.
Я стал читать:
- "Десятиклассник Владислав Исаков и его братишка Витя (хотя у него ещё нет своего ружья) пошли поохотиться за куропатками..."
- У меня тоже ружья нет, - вздохнул Кристеп. - Отец дал бы - мама не разрешает...
- Да не мешай ты! Слушай: "...поохотиться за куропатками... Долго бродили, а куропаток всё нет и нет. Вдруг Витя заметил собаку. "Посмотри, куда она бежит?" - сказал он своему брату. Владислав сразу понял, что Витя ошибся. Это была не собака. Это была большая рысь..."
Кристеп даже присвистнул:
- Рысь?.. А они на куропаток пошли! Значит, патроны в стволе были слабые...
- Ты не угадывай, а слушай. Ну, про патроны верно. Тут написано, что зверь появился неожиданно, а заряды в ружье на куропаток, на зайцев. Что делать?
- Я бы пошёл по следу! - снова не утерпел Кристеп.
- Ты бы!.. Они не трусливее тебя или меня были. Вот: "Владислав решил преследовать зверя. С расстояния примерно в сорок метров он выстрелил. Разъярённая раненая рысь бросилась в сторону леса, взобралась на большую берёзу и приготовилась к прыжку. Перезарядив ружьё, братья стали обходить рысь кустарниками, чтобы она не могла прыгнуть на них с дерева..."
- Правильно, - одобрил Кристеп.
- Этот же... как его, Владислав, он ведь десятиклассник. Небось получше тебя знает, как надо... "Владислав выстрелил ещё раз. Рысь с рёвом рванулась вверх по берёзе. Раздался ещё один выстрел, и опасный хищник замертво рухнул на снег. Свою добычу братья принесли в школу... Представляете, что творилось у них в этот день?"
Кристеп уже не мог сидя слушать про всё это.
- Вот бы мы с тобой встретили рысь!.. - сказал он и пригнулся, стал осматриваться вокруг, как охотники осматриваются, когда выслеживают какого-нибудь зверя.
- Рысь? А где у нас ружьё? - сказал я и сложил газету.
Никаких зверей тут не увидишь. Только в конце улицы носился пятнистый телёнок, задрав хвост: убегал от девчонки, которая хотела загнать его во двор.
Конечно, если бы мы встретили рысь и у нас было заряжено ружьё, мы тоже не побоялись, тоже пошли бы за ней.
- А как же они тащили её, Кристеп? - спросил я. - Рысь - она побольше кошки, она, верно, тяжёлая...
- Шкуру с неё сняли, - ответил он.
- Почему же в заметке об этом нет ничего?
- Не знаю, почему нет. Однако, тот, кто писал, не охотник...
Да, не охотник это писал... А вот если бы записать, что сам Кристеп мне стал рассказывать, и послать в газету...
Когда он был маленький и не ходил в школу, они жили на зимовье. Зимовье - это дом, в нём зимуют, а кругом, хоть на сто километров иди, нет никакого другого жилья, нет людей... Одни звери встречаются. Сохатый набрёл на их дом, на полянке встал, откинул назад рога и смотрит. Сольджут ка-ак кинется на него!.. Жаль, нельзя сохатых стрелять - есть запрет, потому что мало их осталось. А то бы не ушёл от пули. Кристеп видал и много разных других зверей: волков, горностаев, лисиц. А летом было: он выбрался на речку поудить. А там в его любимом месте, у коряги, сидит медведь. Мишка одной лапой отмахивается от мошкары, а другой шарит в воде: зацепит рыбу и выбрасывает подальше на берег. Пришлось возвращаться домой с пустой плетёнкой... Ещё у них бельчонок жил целое лето, зиму и весну. Спиридон Иннокентьевич его принёс совсем крохотным: он выпал из гнезда на землю, а лазить по деревьям ещё не умел. Весёлая была белка! Подросла, так Сольджуту покоя не давала - хотела, чтобы он всё время с ней играл. А ему надоест, он заворчит на неё и сбежит во двор... Потом заглянет в комнату с порога: если белка не спит, он снова уходит. Она ведь какую игру признаёт? Шлёпнет лапой ему по морде - и на печку. Кому же это понравится? Весной белка часто убегала в тайгу погулять, а однажды убежала и больше не вернулась. К своим, должно быть, попала и захотела навсегда остаться с ними.
- А ондатру живую ты не встречал? - спросил я и дотронулся до своей новой шапки. - Вот такую...
- Там, где мы жили, ондатры не было. Отец в прошлом году приносил шкурки, когда перешёл охотиться в Бекё, на новые угодья.
Вот и газету мы прочли, про случай с рысью и про тайгу, про зверей поговорили, но так и не решили, что же нам делать. Ещё целых полвоскресенья впереди...
- Ты маленько помолчи, - сказал Кристеп и снова сел на бревно. - И я молчу. Я думать хочу.
Он подумал и предложил пойти к ним домой. Отец у друзей; он говорил, к вечеру вернётся. Можно найти малопульку. Кристеп знает, где её найти. А патроны к ней он ещё раньше запас - двенадцать патронов.
- А ничего нам не будет?..
- Откуда будет? - засмеялся он. - Я обратно её положу, куда мама спрятала, никто не узнает!..
В своём дворе Кристеп повёл меня в сарай, к большому сундуку, который стоял в тёмном углу, и с самого низа вытащил малокалиберку; она была спрятана под мохнатой медвежьей шкурой.
- Это мама... боится... - сказал он. - Идём! На протоку, туда, где весной я рыбачил с отцом.
- Пойдём, пойдём! - обрадовался я. - В тайге живу, а настоящей тайги ещё ни разу не видал. То в машине мчался, то на борту парохода стоял, и тайга проплывала мимо меня.
Мы хотели позвать с собой Сольджута, он бы нам помог: недаром же его зовут "находящий по следу". Но Сольджута нигде не было. Должно быть, он тоже к товарищам побежал.
Винтовку нёс Кристеп дулом вниз. Так носят её охотники, чтобы не задевать за ветки. А нам тоже было так удобнее: винтовка меньше бросается в глаза, никто нас не остановит, не спросит, где мы взяли оружие и куда направляемся... Пройти незамеченными нам всё же не удалось. Сзади внезапно раздался крик:
- Мальчики! Мальчики! Постойте!
Кристеп сжался, но не обернулся, продолжал идти и спросил у меня:
- Бежим?
- Постой! Голос вроде знакомый...
- Же-е-еня-а! По-до-жди-и!.. Кри-ис-те-еп!..
- Да это же Олька! - Я остановился и посмотрел назад.
- Она? - спросил Кристеп.
- Ну да... Откуда только вывернулась!
Мы стояли и смотрели, как она бежит к нам по улице, по той самой, где недавно другая девчонка гонялась за непослушным телком.
Кристеп стоял к Оле боком и, когда она подбежала, старался не шевелиться - может быть, не заметит винтовку.
- Вот хорошо, что я вас увидела! - заговорила она, ещё не успев отдышаться. - Я ведь тоже в кино не пошла - продала свой билет. А вы куда? Чего хотите делать?
- Да ничего, гуляем, - ответил я.
- Гуляете? Разве так гуляют? Думаете, Олька дура... Олька не увидит... Откуда, Кристеп, у тебя ружьё?
- У меня ружья нет, - сказал Кристеп и повернулся к ней лицом. - Это винтовка малокалиберная.
- Нам некогда, мы идём на протоку, в тайгу, - сказал я.
- Вот хорошо! И я с вами.
- Нет, - отрезал я. - Ещё не хватало!
- Почему?..
Она же никогда сразу не уймётся.
На этот раз ей ответил Кристеп:
- Женщина в тайгу ходит ягоды собирать. Охота - мужское дело.
- А вот и нет! По радио рассказывали - я сама слышала, - есть одна женщина, кажется в Средне-Колымске, она больше всех мужчин принесла песцовых шкурок!
- Одна такая есть, больше нет, - сказал Кристеп.
- Почему мне нельзя с вами?..
Пришлось мне снова вмешаться. Кристеп ведь много слов говорить не любит, а тут просто так не отделаешься.
Я сказал:
- Потому... потому, Кристеп слыхал: там, на протоке, появилась рысь. И мы хотим её подстрелить, чтобы не шлялась на свободе, чтобы не напала на кого-нибудь.
Кристеп посмотрел на меня и кивнул головой.
- Да вы что?! Она же вас разорвёт!
- Кто кого, - сказал Кристеп и свободной рукой погладил ствол.
- Мы сами шкуру с неё сдерём, - погрозил я.
- А мне потом покажете? - Оля, кажется, начала сдаваться.
- Покажем. Только ты никому не говори, куда мы... Под вечер приходи к магазину, туда, где брёвна свалены, знаешь?..
- Знаю, приду, - ответила она.
Мы пошли дальше и позволили Оле проводить нас до последнего дома. Здесь она осталась и смотрела нам вслед.
Мы с Кристепом обернулись и ещё махнули ей рукой.
А как только дом скрылся, Кристеп снял винтовку с плеча, заложил в ствол патрон и затвор поставил на предохранитель.
- Так, - сказал он, и мы снова зашагали.
Тайга с обеих сторон подступала к дороге. Деревья стояли стеной. Ветки у них были голые, а когда мы шли по обочине, ступать было мягко: на землю нападало много рыжей хвои, нога тонула в ней. Нет, на Севере всё как-то по-особенному, не так, как всюду!
- Как же это? - спросил я. - Сосны-то всю свою хвою порастеряли! Вон сколько её опало!.. А ещё говорят про них - вечнозелёные...
- Какие сосны, где сосны видишь? - засмеялся Кристеп. - Лиственницы это... Они всю зиму будут стоять голые, а весной оденутся в новую хвою. Сам увидишь в апреле. А сосны - вон справа есть немного сосен.
В самом деле, кучка сосен стояла справа, и хвоя у них была темнее. И ветки росли высоко над землёй, выше, чем у лиственниц, - самому долговязому не достать.
- Плечо у тебя не устало? - спросил я. - А то давай я понесу, хочешь?
- Ты никогда не держал ружьё в руках, - сказал Кристеп. - Тебе нельзя - оно заряженное.
Я обиделся и замолчал и не обращал никакого внимания, что там Кристеп рассказывает, пока мы идём и никак не дойдём до его протоки.
Я был доволен, что мы не достали билетов и пошли в тайгу вместо кино.
Тайга... Кристепу позавидуешь. Вот бы и мне пожить на зимовье!.. Я бы всё знал не хуже, чем он. А сейчас никакие звери нам не встречались. Наверно, потому, что мы шли не таясь и разговаривали громко.
- Давай, Кристеп, помолчим, - предложил я. - Зайца, может, тогда увидим. Или лисицу!..
- Никого не встретим... Человек близко. Зверь не любит, когда пахнет человеком, зверь боится, дальше уходит. Если хочешь, помолчим.
Мы замолчали. Но это не помогло. Звери, наверно, увидели, что люди идут не как-нибудь, а с ружьём. И попрятались. Одни вороны перелетали с ветки на ветку и что-то каркали друг другу. Но что - вороны! Их в самом посёлке сколько угодно. Не ворон же я пришёл смотреть!
А что, если бы мы по-настоящему выслеживали рысь?.. Как только я об этом подумал, мне показалось, она тотчас прыгнет на меня сзади, и я голову в плечи втянул. Но я бы ни за что не повернул обратно! Я старался ещё тише ступать, носки загибал внутрь. Глазами стрелял во все стороны, чтобы первым заметить рысь и сказать Кристепу, если она действительно тут где-нибудь прячется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15