Когда его огрубевшие пальцы осторожно коснулись ее лица, девушка вздрогнула, а сердце отчаянно забилось в груди.
Очень тихо Адам прошептал:
– Не плачьте.
– А я и не плачу, – отстраняясь, пробормотала она.
Он убрал руку.
– Ну что вы, конечно, нет. Я ошибся.
– Я найду ожерелье, Адам. Обязательно. Даже если мне придется работать Бог знает сколько времени бок о бок с вами, вашим псом, горняками, Томми Киллианом и всей остальной компанией.
– Что ж, будем надеяться.
– Мы едем прямо сейчас?
– Нет, через полчаса. Вы сходите к Лене Максон, она приготовила вам сверток с едой, а я захвачу кое-какие орудия. Вы же не собираетесь копать землю руками?
– Разумеется, нет. И… Адам…
Адам уже шагнул прочь, но при ее словах остановился.
– Да?
– Спасибо.
– В Рейнбоу уже ведутся работы, Айрис. Мы начали с восточной окраины города. Ваше ожерелье может быть уже погребено. А может, мы найдем его раньше вас.
– Понимаю. Но все равно, спасибо вам, что даете мне шанс.
Адам улыбнулся уголком губ.
– А что мне остается?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Как, ты все еще ничего не нашла? – воскликнула Лена Максон. – Но ты ищешь уже целых две недели. А тебе завтра уезжать.
– Я знаю, – грустно вздохнула Айрис.
– Ах, дорогая, как бы я хотела, чтобы ты осталась здесь на все лето. Правда, с деньгами у нас неважно, но, как только Адам начнет работы на рудниках…
– Пожалуйста, не говори об этом, – попросила ее Айрис. – Все вокруг только и твердят: как только Адам начнет работы на рудниках, наступит всеобщее благоденствие, прямо-таки эдем на земле!
– Да хватит тебе вставлять свои мудреные словечки, – невозмутимо отозвалась Лена. – Я же просто говорю, что, когда начнутся работы, в Фелисити хлынут толпы людей. Проведут телевидение, станут издавать газету, да и наши с Гарри дела пойдут лучше.
– Неужели Адам действительно обещал все это?
– Ну, не совсем так, но… На золото, добытое в Рейнбоу, Фелисити получит все, что ему нужно, и тогда сюда будут приезжать туристы, обеспечивая нам доход.
– То есть Адам собирается отдать всю прибыль городу, не оставив себе и цента?
– Я не удивлюсь, если так оно и будет, – улыбнулась Лена. – Для него главное – найти золото. Мальчишкой Адам мог целыми днями слушать рассказы стариков о забытых участках, заброшенных богатых приисках. И когда спустя годы он приехал в Фелисити снова…
– Приехал? – переспросила Айрис. – Я думала, он постоянно жил здесь. А откуда он приехал?
– Что значит «откуда»? – удивилась Лена. – Из Бостона, естественно. Ты же провела с ним две недели, и что, ничего не знаешь?
– Конечно, нет, – сухо ответила девушка. – Он лишь отвозил меня на этой груде металлолома, называемой «Эсмеральдой», в Рейнбоу, и больше ничего. Разумеется, он был очень вежлив и предупредителен, но вот сколько-нибудь интересным собеседником его назвать трудно.
Посыпав корицей новый комок теста, Лена виртуозным жестом превратила его в красивую витую булочку, посыпала пудрой и положила на противень.
– Хмм… Да уж, Адама краснобаем не назовешь. А о себе он тем более не любит распространяться. Был такой жизнерадостный парнишка, а как вернулся…
– Звучит, будто он вышел из тюрьмы.
– Во сто крат хуже. Он просто влюблен в Неваду, заметила? Но когда ему было восемь или девять лет, его родители развелись. Скандал был жуткий! И мать увезла его в Бостон, она вообще оттуда, а когда вышла за Тома Фримонта, приехала в Неваду.
– И что, Адам больше не виделся с отцом? Не приезжал к нему летом и на каникулы?
– Не знаю, если честно. Том уехал на Аляску. А я не видела Адама с того дня, как Кэтрин Фримонт посадила его в свою машину, и до того, как он неожиданно, уже взрослый, холодным утром появился в городе и начал приводить в порядок свой домишко, ну тот, знаешь, в самом конце улицы… Айрис, ты меня слышишь? Я говорю, сегодня твой последний день, последний шанс. Что ж, понадеемся, что у твоей истории будет счастливый конец. Удачи тебе, девочка.
– Да, удача мне бы не помешала, – сказала Айрис, поднимаясь со стула.
Забившись в угол кабины, Айрис старалась не думать о собаке, путешествующей в кузове грузовика, прямо за ее спиной. Адам Фримонт был, как обычно, одет в свои любимые джинсы и рубашку с замшевым жилетом, расшитым черными, голубыми и зелеными бисеринками и украшенным бахромой. Густые, золотящиеся на солнце волосы походили на шкуру горного кота.
– Было, наверное, ужасно для вас, привыкшего к просторам Запада, расти в Бостоне, – прервала молчание Айрис.
Метнув на девушку взгляд, Адам вновь уставился на дорогу, если можно было так назвать глубокую колею, всю в колдобинах, по которой неторопливо ползла «Эсмеральда».
– И кто же вам это рассказал?
– Попробуйте угадать.
– Лена, конечно, – кивнул он. – Долго же она терпела, целых две недели.
– Почему вы держите это в секрете?
– Раз Лена знает, то это уже ни для кого не секрет. Я просто не люблю об этом разговаривать.
– А ваша мать все еще живет в Бостоне?
– Да, – последовал сухой краткий ответ.
– А когда вы навещаете ее, то всегда появляетесь там, в индейской жилетке и вместе с этим зверем?
– Нет.
– Не навещаете или не берете с собой зверя?
– Что-то вы очень любопытны сегодня. Надеюсь, не будете продолжать в том же духе до вечера?
– Непременно буду. Я намерена допрашивать каждую ящерицу, каждого зайца и каждую змею. Но вы же не будете ходить за мной, так что, какая вам разница.
Адам вновь взглянул на девушку, и в его глазах мелькнула искорка смеха.
– Ладно, понадеемся, что за один день без меня мир не рухнет, – наконец сказал он. – Вам же не помешает лишняя пара рук, ведь так, Айрис?
– Вы серьезно?
– Серьезнее некуда.
– И будете делать все, что я скажу? Снова смешливая искорка.
– Все, что бы ни приказали.
«Эсмеральда» тем временем вползла, наконец, на Центральную улицу Рейнбоу.
– Итак, с чего бы вы хотели начать?
Его предложение помочь было настолько неожиданным, что Айрис долго молчала, раздумывая, как бы получше использовать его.
– Будем осматривать все, что осталось от города, все места застройки. Кстати, у меня с собой металлоискатель, – сказала, наконец, она.
– Только будьте осторожны.
– Я не собираюсь лезть туда, где действительно опасно, – вспыхнула Айрис. Но, глубоко вздохнув, извинилась: – Простите. Просто я… Хотя нет, это пустяки. Пойдемте. Займемся делом.
Солнце уже клонилось к западу, когда Айрис нашла нечто, не обозначенное на карте.
Оно представляло собой полузасыпанную нору, почти невидимую в непролазных зарослях полыни. Айрис ни минуты не сомневалась, что эта нора выкопана человеком. Толстые балки, поддерживающие лаз, сгнили почти полностью, и вход оказался засыпан, но в него вполне можно было пролезть.
Айрис порылась во вместительной поясной сумке. Фляга с водой. Шоколадное печенье. Три драгоценных камня, служившие талисманом. Ага, вот и фонарик.
Фонарик был небольшой по сравнению с огромным, с хорошую тыкву, фонарем Адама, хранящимся в «Эсмеральде», но его мощности оказалось достаточно, чтобы рассеять кромешную тьму, царившую в подземелье. Тонкий луч осветил земляной полметра на два с половиной ниже поверхности, а также крепления и что-то похожее на тоннель.
– Вот оно, – пробормотала девушка. – Точно. Интуиция меня не подвела. Да-а, Айрис, может, Лена и права, и у твоей истории будет хороший конец. А как удивится Адам Фримонт! «Только будьте осторожны».
Спустив вниз металлоискатель и сунув фонарик обратно в сумку, Айрис спрыгнула в нору. Убедившись, что твердо стоит на ногах, девушка снова вытащила фонарик и включила его.
– О, Боже! – изумленно выдохнула она.
Слабый луч осветил тоннель. В нескольких футах от входа он разветвлялся, от него шел еще один, поуже и пониже – идти в нем можно было, только согнувшись в три погибели. Примерно через метр шло еще одно ответвление – налево, а затем, через пару метров, – направо.
– Вот так лабиринт, – вслух сказала Айрис, но звуки ее голоса тут же умолкли, подавленные мрачной атмосферой, царившей в катакомбах. – Эти тоннели наверняка тянутся на мили. Но ожерелье точно спрятано здесь, лучшего места и найти нельзя. В какой же из ходов ты свернула, Айрис? Куда пошла?
Конечно же, ответа не последовало. Катакомбы надежно хранили тайны. Айрис остановилась, в раздумье, разглядывая руки. На левом запястье белел старый глубокий шрам – память об острых собачьих клыках. И девушка свернула налево.
Кусочки шоколадного печенья, сунутые заботливой Леной, отмечали ее путь. При каждом новом повороте Айрис клала на землю кусочек печенья. Они послужат ориентиром при возвращении. Хотя и без них она вполне бы обошлась. Сейчас она каждый раз поворачивает налево, значит, потом будет сворачивать направо. Просто, как дважды два. Но осторожность все же не помешает.
Тоннель разветвлялся снова и снова, и казалось, что ему нет конца. Нет, решила измученная девушка, сюда надо идти с картой и тогда уж приступать к поискам. В том, что ожерелье где-то здесь, она уже не сомневалась.
Решив возвращаться, Айрис свернула направо. У поворота лежал кусочек печенья.
Снова поворот, и еще кусочек печенья.
Айрис миновала еще два кусочка, когда фонарик внезапно погас.
Остановившись, Айрис потрясла фонарик. Безрезультатно. Потрясла сильнее, затем хлопнула по нему. Он зажегся, но лишь для того, чтобы подмигнуть ей и погаснуть совсем. Девушка отчаянно затрясла его вновь, но все было бесполезно.
– Спокойно, – громко сказала Айрис, пытаясь утихомирить, бешено бившееся сердце. – Только без паники. Кусочки печенья можно найти и на ощупь.
Темень в лабиринте была непроглядной. Айрис пошла вперед, вытянув руки перед собой. Там, где ходы разветвлялись, она вставала на колени и нащупывала кусочки печенья и лишь после этого сворачивала в нужный тоннель. И когда через некоторое время нащупала перед собой стену, то не поверила, что умудрилась зайти в тупик.
– Нет! Не может быть, я же так тщательно следила за поворотами!
Она пошла назад, все ускоряя шаг. Неужели она никогда уже не выберется из запутанного лабиринта, никогда уже не увидит солнца?.. Добежав до поворота, Айрис остановилась.
Где же я ошиблась? – лихорадочно думала она. Здесь? Или, может, на предыдущем повороте, или еще раньше!
Внезапно послышался шорох. В шахте есть кто-то еще! Айрис перестала даже дышать и вся обратилась в слух.
Цоканье когтей по полу. Может, какое-нибудь дикое животное забралось сюда? ЭТО приближалось, цоканье когтей раздавалось все ближе и ближе. И тут оно залаяло, громко, радостно.
Собака? Собака Адама?
Но что она здесь делает? При мысли о том, что она, Айрис, одна в этом лабиринте, наедине с огромной псиной, у девушки мурашки побежали по коже. Но все же собака – это спасение.
– К-кима? – нерешительно спросила она, и ее голос прозвучал в темноте тоннеля не громче писка маленькой мышки. – Киманчи, ты?
Лай раздался рядом с ней, и через мгновение Киманчи уже терлась о ногу Айрис своей густой шкурой. Отступив в глубину тоннеля, девушка попыталась унять мелкую дрожь.
– Нет, – зашептала она, задыхаясь. – Нет, Кима, не подходи. Да, я звала тебя, но ты только не подходи близко. Поняла? Не подходи, ладно? Только покажи мне, где выход. Боже, у кого я прошу помощи? У собаки! Кто бы сказал раньше, не поверила бы!
Тявкнув, псина куда-то резво побежала, и Айрис поспешила за ней.
– Кима, подожди! – задыхаясь, кричала девушка. – Я же не поспеваю за тобой!
Свернув куда-то вслед за собакой, Айрис зажмурилась от яркого света.
– Адам?
– Я здесь.
Из бокового тоннеля показался Адам, с огромным фонарем, покачивающимся в такт его шагам. Айрис кинулась прямо к нему. Фонарь ударился о стену и погас.
– Великолепно! – произнес Адам таким тоном, будто не знал, смеяться ему или плакать. – Теперь мы оба в темноте. Но зато у меня свободны руки.
Он взял лицо Айрис в ладони и прижался к ее губам в страстном поцелуе.
На секунду все замерло, как в тот раз, когда Адам прикоснулся к ее ноге в ее первое утро здесь. Но затем сердце Айрис забилось вновь, кровь снова побежала по венам, а нервы обрели необыкновенную чувствительность. Прильнув к его сильному, твердому телу, все еще хранящему запах солнца, песка и ветра, Айрис бесстыдно отвечала на поцелуй, гладя его широкие плечи.
Адам поднял голову.
– У твоих губ вкус шоколада, – прошептал он.
Айрис покачала головой. Одна рука Адама нежно поглаживала ее щеку, а другая властно прижимала к себе, словно боясь, что если он разомкнет объятия, то она снова исчезнет в непроглядной темноте тоннеля. Какой же чарующий голос у Адама, когда не видишь его резко очерченных жестких скул, туго обтянутых загорелой кожей, не видишь, как хмуро сходятся на лбу его брови.
– У меня просто погас фонарик! – упрямо заявила она, вздернув подбородок, чтобы казаться хоть немножко выше, хотя этого все равно никто не мог видеть. – Но каждый свой поворот я отмечала кусочком печенья. Я бы и без вас, в конце концов, выбралась отсюда.
– Я совершенно уверен, – усмехнулся Адам, – что, в конце концов, вы бы точно вышли из шахт, весь вопрос – когда?
Адам снова склонился к Айрис, и она почувствовала его дыхание на своих губах. Но он не поцеловал ее, поскольку то, что он делал, нельзя было назвать поцелуем. Он исследовал вкус и форму ее губ своими губами, такими нежными, но в то же время настойчивыми. Он приник к ее рту, как жаждущий приникает к источнику, пил ее вкус и никак не мог насытиться.
Закрыв глаза, Айрис застонала от переполнявшего ее наслаждения и крепче вцепилась в жилет Адама, притягивая его к себе.
– И как это тебе пришло в голову отмечать свой путь кусочками печенья? – спросил, наконец, Адам, оторвавшись от медовой сладости ее губ. – Ты сведешь меня с ума в один прекрасный день, сумасбродка. Ты хоть знаешь, что я почувствовал, когда увидел твой металлоискатель в начале тоннеля? Я думал, меня хватит удар.
– Вовсе незачем было так нервничать. Я вполне способна сама о себе позаботиться.
– Ммм, мисс Самостоятельность…
– Ты хорошо знаешь эти заброшенные рудники, Адам?
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18