Уверен, вам будет интересно. – Он улыбается, чрезвычайно самоуверенно, будто кот, слопавший мелкого предпринимателя-мышонка.
Я тоже улыбаюсь, внезапно вспомнив, что с недавних пор являюсь писателем. Можно использовать это в книге.
Затем серийный убийца пронзил страдающего манией величия застройщика его же собственной десертной вилкой. Кровь брызнула во все стороны! Она била струей! Алые искры брызг вступали в кричащий (ужасающий?) контраст с…
* * *
– Кирби? – Самодовольная улыбка немного померкла – Райану необходимо безраздельное внимание женщины в любой момент времени.
Да, он явный приверженец религии Дональда Трампа: «Я, я и снова я».
– Ой, извините! Да, было бы интересно послушать. – Скрещиваю под столом пальцы: когда-то в детстве Джули сказала мне, что скрещивание пальцев дает разрешение на любое вранье.
А я сейчас бессовестно лгу.
Сбрасываю туфлю, чтобы скрестить пальцы и на ноге тоже.
– Я был уверен, что вы так ответите. – Он откидывается на спинку стула; его королевское величество готово снизойти до верноподданных.
А я еще думала, что у Стива мало женщин. Но кто согласится пойти на свидание с таким напыщенным типом?
«Ты, неудачница».
Да, правильно. Ой, он все еще что-то рассказывает!
– Потом мы обнаружили, что принадлежащий мне многоквартирный дом заражен плесенью. Очень гадкая штука, она черная и почти не поддается уничтожению. Жильцы, конечно, жалуются. Мы посылаем менеджера счистить ее и нанести поверх краску, но плесень нарастает вновь. Маленький упрямый грибок, – добавляет он, будто восхищаясь живучестью плесени.
Силюсь сохранить нейтральное выражение лица, чувствуя, как непроизвольно кривятся губы. К тому же именно сейчас официант решил принести творожный пудинг с темным шоколадом, а история о плесени не улучшает аппетит. Отодвигаю тарелку в сторону и притворяюсь увлеченной повествованием. (В принципе его рассказ действительно увлекает – по-своему, примерно как вид потерпевшего крушение поезда. Как недавнее крушение моей карьеры и личной жизни. Мне есть чему поучиться у плесени.)
– А теперь слушайте внимательно, – говорит Райан, полностью вжившись в образ. – Я нанимаю целую толпу адвокатов для борьбы с недоумком, который собирается подать иск от имени всех жильцов. Он теперь всю жизнь из суда не вылезет.
– Разве не дешевле просто устранить плесень, чем нанимать толпу адвокатов? – недоумеваю я.
Райан качает головой и принимается ножом и вилкой резать тирамису.
– Нет, они хотят еще и потребовать возмещения ущерба. Некоторые заявляют, что подхватили какую-то инфекцию дыхательных путей. Жалкая кучка бездельников и симулянтов! Одна только госпитализация ребенка обошлась мне в пару сотен тысяч.
– Какого еще ребенка?! – Мое впечатление от этого человека портится все сильнее и сильнее.
Он беззаботно машет рукой:
– Да так, ерунда. Какой-то ребенок лежит в отделении интенсивной терапии – кажется, его подключили к искусственному легкому или что-то в этом роде. Я не вникал в детали.
Слышу ледяную холодность в собственном голосе:
– А кто из них ребенок – бездельник или симулянт?
Вот так печально закончилось третье свидание, а с ним и мои жалкие попытки поиграть в «любовь с первого взгляда». За эту неделю я сильно потратилась на такси. Держу пари, в этот самый миг Бри обнимается с красавцем женихом. Вот бы мне жить, как она!
30
Брианна
Веризм – оперный реализм; опера, где льется кровь и кипят страсти
Воскресный обед с самкой дракона, ой, то есть с будущей свекровью. Что может быть приятнее? И почему у меня не получается проводить выходные весело, как это делает Кирби? За три вечера подряд – три свидания с тремя привлекательными мужчинами.
– Как бы мне хотелось жить, как она, – пробормотала я.
Подъехала к дому Элинор, припарковала машину, угрюмо созерцая, как дворники размазывают по стеклу мелкую изморось. Мама тем временем отстегнула ремень безопасности.
– Не бубни под нос, дорогая. О чем ты? Жить, как кто?
– Ни о чем, мама. Я только возьму с заднего сиденья картошку с сыром. Не стой под дождем, иди вперед.
– Я подожду тебя. Вдвоем безопаснее, – ответила она смеясь.
– Мама! Как ты можешь! – Я упрекнула ее, но втайне порадовалась, что мы с мамой опять в одной команде.
До помолвки с Лайлом она всегда была на моей стороне. А теперь почему-то чаще всего стала соглашаться с ним, невзирая на мои чувства.
Я закрыла дверцу машины, и мы заспешили по короткой дорожке к маленькому кирпичному домику, в котором мать Лайла жила с тех самых пор, как лет тридцать назад вышла замуж за его отца, да упокоит Господь его душу.
Лайл вырос в этом домике и до сих пор (если вам, в отличие от него, интересно знать мое мнение) проводил там слишком много времени, особенно после того, как несколько лет назад умер его отец. Он обедал у мамы каждое воскресенье, когда не работал, и еще проводил с ней один вечер в неделю. Плюс незапланированные визиты по случаю сломанного водонагревателя или крана, картины, которую нужно повесить, или выполнить одно из тысячи других поручений, ради которых мамаша держала его номер в списке ускоренного набора.
После первых пяти или шести малоприятных воскресных обедов втроем я сказала, что не хочу мешать матери и сыну общаться наедине и предпочту использовать это время для репетиций.
Я ожидала хотя бы символического протеста от Элинор, но та лишь победно улыбнулась, когда Лайл вышел из комнаты, отчего я немного упала духом.
– Какая превосходная идея, дорогая, – заявила она. – Не хочу тебя обидеть, но ты сама видишь: нам иногда хочется провести время… в кругу семьи.
По-моему, наша с Лайлом помолвка не изменила ее представления обо мне как о человеке, не входящем в число членов семьи. Я даже сомневалась, что оно переменится после свадьбы. Не исключено, что, когда у нас с Лайлом будут дети, Элинор потребует, чтобы он привозил их к ней в гости один, для сугубо семейного общения. «Ладно, Бри, ты просто становишься истеричной. Успокойся, а то обед пройдет еще хуже, чем должен».
Мама хотела позвонить, но Элинор открыла дверь раньше. Она была разодета по-воскресному – в тренировочном костюме, расшитом золотом по бокам и с розовым фламинго на левом плече. В лучших традициях клубов любителей шаффлборда из Флориды и в память о зимних путешествиях на остров Санибел, которые она регулярно совершала с отцом Лайла.
– Ну давайте, входите. Вы ведь, артисты, любите появляться эффектно и с опозданием! – заявила она с дребезжащим смешком, которым обычно маскировала ехидные замечания.
Последние два года я усердно пыталась быть выше этого и делать скидку на скорбь Элинор по мужу, но время от времени ее выпады все равно злили меня. Особенно дождливыми воскресными днями, когда мне следовало бы заниматься музыкой.
Я вошла в дверь вслед за мамой.
– Элинор, вы приглашали к часу, а сейчас всего десять минут второго. Как всегда, ужасные пробки – хотя я не понимаю, куда все едут в воскресенье днем, да еще и в дождь.
Элинор взяла миску у меня из рук и принюхалась:
– О, опять картофель с сыром? Ладно, милая, не волнуйся. Я уверена: как только вы с Лайлом поженитесь, у тебя появится больше свободного времени, чтобы научиться готовить другие блюда.
Я изобразила улыбку и мысленно попросила Господа дать мне терпения. Тут через заднюю дверь в дом шумно ворвался Лайл. Элинор поставила еду на стол и бросилась к нему, чтобы обнять:
– Милый, ты весь промок! Рано или поздно ты умрешь от простуды, если не будешь носить куртку потеплее и брать зонт. Проходи, сейчас поедим. Ты как раз вовремя.
(Вот это новость! Он «как раз вовремя», а я опоздала? Не хочу ныть и жаловаться, но здесь явно попахивает двойным стандартом.)
Я вздохнула:
– Привет, Лайл.
С момента того злополучного телефонного звонка, когда речь шла о церкви, весенней свадьбе и розах, купленных со скидкой, мы беседовали лишь однажды, и то лишь о погоде и прочих пустяках. Изящно, будто танцуя менуэт, мы избегали упоминаний о принципиальных разногласиях, и я не знала, с чего начать серьезный разговор, хотя необходимость в нем была очевидной. Самым печальным во всей этой истории было то, что я действительно любила Лайла.
«Но если бы я и правда его любила, то не целовалась бы с другими мужчинами».
«Нет, я почти целовалась с другими мужчинами. То есть с мужчиной. С одним мужчиной. И я люблю Лайла».
«Больше оперы? Потому что если так все и будет продолжаться, он поставит меня перед выбором».
Именно в тот момент, стоя на кухне у его мамы, рядом с принесенным мной раскритикованным картофелем, я задалась вопросом: а каков будет мой выбор?
– Лайл, не хочешь помочь мне с посудой? – Я бросила на сидящего за столом Лайла многозначительный взгляд.
Разговор был необходим, а мне скоро нужно было ехать к мадам.
Элинор разразилась своим надоедливым дребезжащим смехом:
– Ну уж нет, дорогая. В этом доме Лайл мыть посуду не будет. Он, знаешь ли, вообще-то мужчина, – напомнила она – наверное, на случай, если мне казалось, что я помолвлена со страусом эму.
Я рассмеялась ей в ответ:
– Зато в моем доме Лайл часто моет посуду, и, естественно, будет мыть, когда мы поженимся. Мы хотим создать брак, основанный на равном партнерстве.
«Скорее, это будет триумвират. Я, Лайли его мать. Смогу ли я выносить ее ближайшие сорок – пятьдесят лет?»
Моя мама решила высказаться. Она становилась все немногословнее, пока Элинор неиссякаемым потоком метала в меня свои маленькие изящные шпильки. Похоже, к этому моменту мама уже готова была взорваться.
– Правильно, именно на партнерстве и держится удачный брак, Бри. Хорошо, что вы оба стремитесь начать совместную жизнь на равных и, разумеется, продолжать ее дальше.
Я была благодарна за поддержку, но с трудом подавила усмешку. Бедный папа уж точно не был с мамой на равных. Думаю, фразу «высокие эксплуатационные расходы» придумали про нее. Я и папа любили ее, но иногда нам очень хотелось уйти куда-нибудь в тихое место и перевести дух после длительного воздействия «мамы в ударе», как он называл это. В таких случаях мы с ним обычно ходили на рыбалку.
И часто ходили.
Я, наверное, единственная оперная певица в мире, которая быстрее всех в лодке завязывает поводковый узел.
Элинор снова задребезжала. Да простит меня Господь, но этой женщине просто необходимо научиться смеяться по-другому. (Если только она не ставит целью окончательно свести меня с ума. В таком случае ее смех как раз то, что нужно.)
Я сидела, угрюмо представляя бесконечную череду семейных ужинов, сопровождаемых дребезжащим смехом Элинор, и содрогалась.
– Дорогая, дело в том, что у Лайла очень ответственная работа – он пожарный. И когда Бри оставит свою работу в «Кей и кей», чтобы вести хозяйство… ой, кстати, Брианна, как все-таки называется твоя компания?
У Лайла начался приступ кашля, продолжавшийся так долго, что он покраснел, а мать стала колотить его по спине.
– Мам, не нужно, все хорошо. Бри, а почему бы тебе не рассказать маме, что означает сокращение «Кей и кей»? Уверен, она будет в восторге.
Он ухмыльнулся той самой ухмылкой, которую я обожала когда-то, Но в тот момент, за столом, совсем ей не обрадовалась. И внезапно с необычайной четкостью осознала ужасную истину: Лайл очень похож на свою мать.
Мама взглянула на меня, отвлекшись от обсуждения равных отношений в браке.
– Да, дорогая, скажи. Коринна на днях спросила об этом, когда мы ходили по магазинам за вещами для ее дочки, – произнесла она, затем повернулась к Элинор: – Просто с ума можно сойти – какие милые вещички сейчас делают для новорожденных!
– О да, я знаю. Не могу дождаться, когда мы пойдем покупать приданое для детей Лайла, – ответила та, подтверждая мои подозрения относительно места, отведенного мне на генеалогическом древе.
«Дети Лайла»?
– Вообще-то они будут и детьми Бри тоже. – В голосе мамы зазвучала сталь.
Ой-ой-ой! Сначала я обрадовалась, что разговор ушел в сторону от названия компании, но не хотела, чтобы между будущими родственницами началась битва не на жизнь, а на смерть.
В разговор вступил Лайл, который, вероятно, думал также:
– Конечно, это будут наши дети – мои и Бри. Толпы внуков будут бегать вокруг – и очень скоро, если мне дать волю. Бри, но ты ведь собиралась рассказать нам, как расшифровывается сокращение «Кей и кей»!
«Я побью его за это. И еще за шпильку про внуков».
Я злобно сверкнула на него глазами, но было поздно. Мама и Элинор смотрели на меня, и в их взглядах читалось слишком сильное любопытство.
– На самом деле это очень просто. Буквы «Кей и кей» означают… э-э… изделия, которые мы выпускаем. Поэтому компания так и называется – производственная корпорация «Кей и кей». – Я улыбнулась веем присутствующим, надеясь, что этого будет достаточно.
Но нет.
– И?.. – прозвучал предательский мамин вопрос. – Какие изделия вы выпускаете?
«О Боже. Думай, Бри. Мы выпускаем… выпускаем… производство… вспомни бизнес-курс, экономику предложения… пушки и масло… нет, не то… техническое оснащение… комплектующие… комплектующие начинаются с буквы «кей»…»
– Комплектующие! Э-э… «Комплектующие и……. м-м… – Я вытерла рот салфеткой, стараясь потянуть время, и заметила на столешнице вазу с лакричными леденцами. – Конфеты! Точно. «Комплектующие и конфеты».
Отодвинула стул и встала убирать со стола, радуясь, что сумела подобрать слова, начинавшиеся с нужных букв. Мама взглянула на меня с озадаченным видом:
– Конфеты? И комплектующие? Какие еще комплектующие?
– Э-э… Ну, разные детали… м-м… для компьютеров. Да, именно.
Я подбоченилась, весьма довольная собой. Ни мама, ни Элинор не отличались особым интересом к технике, так что я рассчитывала избежать дальнейших вопросов.
Элинор с удовлетворением кивнула:
– Надо же, как интересно…
Но мама ответила лишь пристальным взглядом. Она гораздо лучше знает меня и всегда понимает, когда я не со всем откровенна. В школьные годы мне никогда не удавалось ее обмануть.
Впрочем, я и не пыталась – слишком старалась быть хорошей девочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37