Так что тебе придётся его поберечь. И хватит бесед. Давай деньги, и я пойду. Мне ещё поспать надо.
- Как же ты сюда попал? В соседних комнатах полно охраны.
- Я же говорил, что был не последним учеником. В окно.
- Но ведь здесь...
- Этаж - это мои проблемы. И как я проник - тоже мои. А вот твои проблемы - отдать мне деньги. Итак?
Я наклонился, пошарил рукой под тахтой и достал чемоданчик, который так и лежал там с самой злополучной субботы.
- Я могу не считать? - спросил он.
- А какой мне смысл тебя обманывать? - устало вздохнул я. - Ты же будешь иметь возможность всё проверить. Когда я смогу увидеть своего сына?
- Если твой чемоданчик без фокусов, то завтра к вечеру сын будет с тобой. И я очень хотел бы ошибиться по твоему поводу. Мы больше не увидимся, прощай. Но учти, я постараюсь в будущем проследить за судьбой мальчика. И если с ним что-то случится, смотри, твоим судом буду я. Постарайся не шуметь после того, как я тебя покину, минуты три-четыре хотя бы. Понял?
Я уже привычно кивнул головой. На меня неожиданно напала жуткая апатия. Я сидел на тахте в какой-то прострации, наблюдая как Соколик тенью метнулся к окну, и исчез, словно его и не было в этой комнате. Я даже подумал, что мне просто приснился новый сон, но тут же сообразил, что не сплю. Молча посидел на тахте, потом подошёл к окну, чтобы закрыть его, и увидел на подоконнике маленький якорёк, с острыми крючками, который впился в подоконник, а от этого якорька уходил вниз, в холодную и мокрую темноту тонкий капроновый шнур. Я намотал его на якорёк и закрыл окно. Потом сел с ногами на тахту, закинув якорёк под неё, и сидел до самого утра так, глядя в задернутое шторой окно, подложив под спину подушку.
Я сидел и просто смотрел. Никаких мыслей у меня не было. Я ничего не чувствовал, мне было как-то всё безразлично. Завтра... Нет, уже сегодня всё кончится. Боже мой, как я устал. Как я устал. Мне даже было всё равно, как всё закончится. Лишь бы закончилось. Сил у меня ни на что не было.
Так сидя я и задремал. И впервые за все эти дни мне больше не снился этот мерзкий сон.
Потихоньку я сполз с подушки, свернулся калачиком, забился под одеяло и уснул совершенно счастливый оттого, что мне впервые за несколько последних длинных дней и ночей ровным счётом ничего не снилось.
Спал я, судя по всему, долго, потому что проснулся от пронзительного телефонного звонка. Я потянулся, не сразу вспомнив, что произошло ночью, а вспомнив, усомнился: было ли это? За дверью осторожно кашлянули основательно осточертевшие мне за это время охранники. Я все эти дни жил, ощущая себя куклой в витрине универмага, которую выставили, беспомощную, на всеобщее обозрение и обсуждение, лишив её права голоса.
Телефон звонил, не переставая. Я проигнорировал его, всё ещё пытаясь уточнить для себя, приснилась мне эта фантастическая встреча с Соколиком, или она была на самом деле.
Телефон, наконец, заткнулся, кто-то из охранников, устав натужно кашлять, решился сам взять трубку. А я полез под тахту, шаря там в темноте рукой. Чемоданчика я там, естественно, не обнаружил, зато больно укололся об острое жальце якорного крючка. И понял, что Соколик мне не приснился.
В двери осторожно постучали.
- Тоже мне, охрана, - подумал я пренебрежительно. - Соколик проник в квартиру в доме, который был от подъезда до квартиры набит охранниками, как кильками пряного посола.
- Что там случилось? - откликнулся я, не желая молчанием потревожить охранников и поднять в доме переполох, подумают ещё, что мне горло перерезали ночью.
- Денис Петрович, вам сестра звонит, - раздался за дверями повеселевший голос охранника. - Будете с ней разговаривать, или попросить позвонить попозже?
- Сейчас возьму трубку, - отозвался я, протягивая руку к аппарату, который находился у меня в комнате.
Сняв трубку, я секунду помолчал, ожидая пока положит свою трубку охрана, и сказал:
- Алёна? Я тебя слушаю. Что-то случилось?
- Доброе утро, Данька. Интересная у нас с тобой жизнь пошла, звоним друг другу в том случае, если что-то случается, хотя, кажется, с нами уже случилось всё самое кошмарное и страшное, что только могло произойти.
- А ты хочешь сказать, что позвонила мне специально для того, чтобы пожелать доброго утра?
- Не паясничай, Данька. Тебе это не идёт. А звоню я вот по какому поводу. Только что я ходила за покупками в магазин, отсутствовала где-то около часа, вернулась - смотрю: в почтовом ящике что-то лежит. Открыла, а там конверт, не запечатанный. Большой такой, со штампами. Я посмотрела, в нём бумаги. Вернее, ксерокопии бумаг. И бумага эта ни что иное, как официальное свидетельство историко-архивного института, сделанное по индивидуальному заказу, в котором расчерчено и расписано генеалогическое дерево нашей фамилии, и фамилии мамы, с подробнейшей поадресной справкой о живых в настоящее время родственниках.
- Что за бред? - не сразу понял я. - Откуда такая справка? Это какая-то провокация, бред собачий. Выброси немедленно, если у тебя найдут такую бумагу - тебя затаскают...
- Это тебя затаскают, Даня. Ты меня не дослушал, наберись, пожалуйста, терпения. Там была приложена ксерокопия счёта за проделанную институтом работу по нахождению, проверке, обработке и классификации данных.
- Алёна, это чистейшей воды провокация. Это самая настоящая грязная подделка и явная подставка. Выброси немедленно эти бумаги. Немедленно!
- Подожди, Денис. Подожди. Я понимаю тебя, потому что я сама сначала тоже точно так и подумала, не стала сразу звонить тебе, а позвонила в этот самый историко-архивный институт. Я сказала им, что получила такой-то отчёт, но я не заказывала, и хотела бы выяснить, не розыгрыш ли это, и как быть с оплатой. И знаешь что мне ответили, когда всё проверили?
- Как я могу знать, что ответили тебе по телефону? Это же тебе ответили, а не мне.
- Так вот, мне сказали, что заказ был сделан от твоего имени, они даже паспортные данные твои продиктовали.
- Ещё раз повторяю, что это бред сивой кобылы и отвратительная провокация.
- Ты не кипятись, а слушай. Самое главное - то, что счёт направлялся на твоё имя, и был полностью оплачен. Они сказали, что сейчас многие интересуются своим прошлым. А мой родственник, это про тебя, как видно решил сделать мне подарок, отправив эти бумаги мне домой по почте.
- Я ещё раз повторяю, что всё это какое-то недоразумение, а скорее всего - провокация.
- Тогда немедленно приезжай. Ты не понял самое главное: они сказали, что счёт был отправлен на твоё имя и оплачен. Ты понимаешь меня? Оплачен!
- Я всё понял, Алёна. Будь дома, я сейчас выезжаю.
- А если это провокация и придут с обыском? Может быть, есть смысл уничтожить эти бумаги?
- Ты же сама сказала, что это всего лишь ксерокопия.
- И что это значит?
- Это значит, что если это провокация, тогда непременно есть ещё и другие копии, если нас, вернее, меня, хотят подставить, то эта бумага существует не в единственном экземпляре. Ничего не делай с бумагами, пускай будут. Я сейчас приеду. Не забывай. что иногда отсутствие доказательства и есть лучшее доказательство. Я уже выезжаю.
Всё моё улучшившееся настроение мгновенно улетучилось. Я-то думал, что всё заканчивается, как и мой сон, но оказалось, что ничего ещё не кончено. Кто-то слишком много про меня знает и кому-то очень хочется достать меня. Ну что же, посмотрим. Я не первый день на свете живу.
Я встал и пошёл умываться, на ходу буркнув приветствие охранникам и скептически ухмыльнулся, вспомнив ночной визит Соколика. Принял душ и долго растирался полотенцем, потом тщательно причесался перед запотевшим зеркалом, вышел в комнату, свернул простыни, плед и подушку, запихнул в стенной шкаф, быстро оделся, постоял перед окном, думая, как отвязаться от назойливой охраны. Мне не хотелось, чтобы они тащились за мной хвостом и присутствовали при разговоре с сестрой. Я долго ломал голову, ходил из угла в угол и никак не мог придумать уловку, которая помогла бы мне избавиться от настырной, но малоэффективной, как я теперь считал, охраны.
Ничего на ум не приходило. Я присел на тахту, посмотрел в окно и вдруг понял, что я сделаю. Решительно подошёл к окну, посмотрел вниз, окна выходили на задний фасад дома, уже хорошо. Вот только высоковато, но ничего, зажмурюсь.
Я вышел к охранникам, попросил не тревожить меня в течение часа, сказав, что мне нужно приготовить срочный отчёт, и вернулся в комнату, плотно прикрыв двери. Достал из-под тахты якорёк с намотанным на него шнуром, проверил карманы, взял ли я ключи от машины, и открыл окно.
Почему-то сразу закружилась голова, комната покачнулась, и я ухватился за подоконник. Но поборол себя, отгоняя страх и стараясь не смотреть вниз стал прилаживать якорёк, кулаком забивая его зубцы поглубже в дерево, мне всё казалось, что его стальные когти плохо уцепились. Наконец, вспомнив, что Соколик вообще просто забросил его снизу, махнул рукой и сбросил шнур вниз. Он скользнул, разматываясь змейкой вперёд хвостиком, и затрепетал на ветру. На улице всё ещё было холодно. И когда же весна?
Я перекинул ногу, и повис над землёй, держась за подоконник, нашаривая одной рукой капроновый тросик. Вот я его нащупал, ухватился, упираясь носками скользящих ботинок в стенку, перехватил второй рукой, тросик скользнул в мгновенно вспотевших от страха ладонях, и я сам заскользил вниз, замирая от страха, испугавшись, что сорвусь, соскользну. Но опасения мои были напрасны. Тросик не выскользнул из моих рук, но зато соскользнул с ноги ботинок и полетел вниз, я забылся и глянул вслед ему, и тут же голова опять закружилась, в глазах стало черным черно и я заскользил вниз с удвоенной скоростью, последним усилием воли пытаясь удержать сами собой разжимающиеся пальцы на этом, казалось ожившем, шнуре.
Мне удалось удержаться, но пяткой той ноги, с которой слетел ботинок, я сильно ударился о мёрзлую землю. Постоял немного под окнами, глянул вверх, передёрнул плечами и огляделся по сторонам, отыскивая ботинок.
Приведя себя немного в порядок, я направился к машине, которая стояла напротив подъезда. Оглядевшись по сторонам я быстро открыл машину и уже собирался нырнуть в салон, чтобы поскорее уехать отсюда, как меня окликнули. Я поднял голову и видел вышедшего на крыльцо охранника:
- Денис Петрович, - удивлённо спросил он, - как же вы вышли? И где ваша охрана?
Чертыхаясь про себя и проклиная бдительность охранника, я забормотал, что охрана осталась на шоссе, в машине, а я заехал за своей, понадобилась ещё одна машина. Так что вышел я из дома рано утром, ещё до смены охраны, поэтому он меня и не видел и не мог видеть.
Охранник несколько успокоился, но всё же топтался на крыльце, не решаясь уйти на свой постоянный пост. Что-то удерживало его. Мне помогло, я думаю, то, что я был в дорогом костюме, он оглядел меня, поёжился от холода и пошёл в подъезд, всё же оглядываясь на меня. А я помахал ему рукой, сделав фальшивую улыбку, сел за руль и рванул поскорее отсюда.
Сестра моя жила в районе Таганки, на Воронцовской улице. Движение там было одностороннее, и я заезжал обычно через переулок. Так я сделал и в этот раз, только мне пришлось остановиться у светофора. В нетерпении я стучал пальцами по рулю, и посматривал на часы. Светофор на удивление долго не менял огни. Я завертел головой по сторонам,
собираясь нарушить, и тут в кабину ко мне постучали. Я повернул голову направо и немало удивился:
- Ты что тут делаешь? А где...
Вместо ответа в лицо мне уставился ствол пистолета.
Капранов Михаил Андреевич, частный детектив.
Москва, улица Малая Бронная, дом 14/2 квартира 6.
Понедельник, 9 марта.
12 часов 24 минуты.
- Михаил Андреевич, вас, - позвал из прихожей Артур.
Когда я вышел, он протянул мне трубку, успев шепнуть, прикрывая ладонью мембрану:
- Алёна.
И сделал удивлённые глаза.
Я тоже немного удивился, и что самое странное, я заметно волновался. Этого ещё мне только не хватало! Я рассердился на себя, на Артура, который посматривал на меня почему-то сочувственно, как на мальчика, у которого эскимо упало с палочки на грязную землю. И, конечно же, рассердился на Алёну, которая словно почувствовав, что я изменил к ней отношение, сама перестала звонить и больше не приезжала в гости.
В горле у меня жутко пересохло, и я громко откашлялся, но при этом совсем забыл, что уже держу трубку, отчего засмущался, и буркнул совсем не любезно, и заговорил с ней совсем не так, как мне самому хотелось бы:
- Я слушаю. Подполковник Капранов слушает...
Боже! Какой идиот! Я готов был сквозь землю провалиться. И как таких дурней земля терпит?
- Здравствуйте, подполковник, - невесело как-то усмехнулась на другом конце провода Алёна.
И мне вдруг стало так жалко её. Почему - я и сам себе не смог бы вразумительно объяснить. Жалко - и всё тут. Я просто почему-то представил себе её одну в квартире, маленькую и беспомощную, хотя и приученную быть сильной. Наверное, это трудно для женщины - всегда быть сильной.
- Я слушаю вас внимательно, Алёна. У вас что-то случилось? Аллё! Я слушаю вас, говорите!
На мгновение мне показалось, что нас разъединили, но мне это только показалось, просто пауза затянулась слишком надолго.
- Понимаете, Михаил Андреевич, скорее всего я беспокою вас по пустякам, но я утром договаривалась с братом о встрече, он должен был бы давно приехать, но его нет.
- Может быть, он ещё дома? Позвоните ему и попросите у охраны проверить, возможно, он по каким-то причинам задержался, и не смог вовремя предупредить вас. И не беспокойтесь, он сейчас без охраны не выходит.
- Выходит, - тихо сказала Алёна. - когда мы договаривались о встрече, он сказал, что приедет без охраны.
- А как же ему это удалось?
- Я не знаю. Но он уехал без охраны, я уже позвонила на квартиру, охранники переполошились, он сказал, чтобы его не беспокоили час, а самого не оказалось в комнате.
- А почему такая секретность? И по какому поводу он просил о встрече?
- Это скорее я просила о встрече, - прошептала Алёна.
- Так что же случилось такого, что нужно было так срочно встречаться и без охраны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53