В моё время
подобное раз в несколько лет случалось, а то и реже, а тут день только начался, а уже перестрелка и взрыв. Уже убитые и раненые. Прямо и вправду как на войне.
Здорово там рвануло. Наверное, опять разборки. Смотри-ка ты, четвёртую "скорую" отправляют. И ещё две реанимации стоят, ждут пока вынесут тяжёлых, видно, пока даже не могут кого-то с места взять, на месте помощь оказывают, настолько серьёзно.
Вот и посетителей стали выпускать. Подъехало несколько милицейских машин, опрос пошёл веселее, помощь подошла: следователи, оперативники. Работка у них! Приходилось этим заниматься. Голова после такой работы неделю болит. Столько народа и всех нужно опросить, да не по одному, а по несколько раз. По несколько потому, что в быстротечной ситуации трудно всё вспомнить сразу, люди находятся в шоковом состоянии. Надо высвобождать их память от хаоса эмоций.
Стоп, стоп, вынесли носилки, почти бегом, с капельницей в руках санитар рядом бежит, прямо в реанимационную машину.
Зевак-то, зевак, оцепление едва сдерживает. Ещё бы! Самый центр Москвы. Уже и телевизионщики понаехали, надо подальше держаться, там у меня могут знакомые оказаться, а мне ни к чему светиться, поскольку я тут как говорится, с неофициальным визитом. А вот, похоже, начали выпускать свидетелей. Надо подтянуться поближе. Задубел я совсем, старый стал, наверное, смешно смотреть со стороны, как я, туша килограмм на сто двадцать, трясу животом, сбегая мелкой рысью в переход.
Уфффф... Всё. Стоп, надо занять себе местечко на другой стороне улицы, понаблюдать за кафе. И народ не мешает, если выбраться срочно надо будет, и видно всё хорошо. Что-то мне подсказывает, что есть невидимая сразу связь между стрельбой на Ярославском шоссе и взрывом в кафе "Прага".
Прямо под ложечкой захолонуло. Это у меня и раньше бывало. Найдёт что-то и понимаю, как должно быть, а почему - не знаю. И ведь почти всегда угадывал, только объяснить никогда не мог, как это мне удаётся. Вот это вот, наверное, и есть интуиция. И откуда она у меня? Может, от бабки моей, которая заговорами лечила?
Холодно-то как! Вот уж взаправду февраль - ветродуй! Сколько лет в Москве живу, а никак не привыкну. Всё мёрзну. Вот что значит - родиться в тёплых краях.
А вот и мой клиент появился! Не зря, значит, я тут выкаблучивал, насморк зарабатывал. Теперь вперёд.
И пошёл я вперёд, вцепившись взглядом за спину мордастого парня в кожаной куртке и тренировочных штанах. И что за идиотская мода? Денег у них, что ли, на брюки нет? Тело моё, такое только что громоздкое и неуклюжее, стало вдруг как-то сразу гибким и лёгким. Вот что значит закалка! С гордостью подумал я про себя, проникая сквозь толпу. И тут же врезался в вёрткого парня, который так же, как и я, на всех парах летел сквозь ту же толпу, только во встречном мне направлении.
Комплекция парня к таким столкновениям никак не была предрасположена. И в результате он разлетелся на мелкие составные части. А именно: очки его полетели вниз, а сам он - назад, на спины зевак, за что и был ими обласкан. Но самая главная его составная часть сорвалась с плеча и, кувыркаясь, летела на асфальт. Я машинально успел подхватить возле самого асфальта мостовой, даже пальцы оцарапав, дорогую профессиональную видеокамеру.
И тут же пожалел об этом. Нашарив очки, и тряся в воздухе отдавленной в этих поисках рукой, ко мне подошёл видеооператор НТВ, которого я в упор не хотел видеть, но как все телевизионщики, он на это внимания не обращал ни грамма. Ему отношение других к собственной персоне было до фени. Впрочем, другие его интересовали только и исключительно как материал для репортажа. К тому же, я никак не мог вспомнить, как его зовут.
Это тоже было профессиональной чертой. Когда приходится держать в голове огромное количество информации о всяких людях, память абсолютно не удерживает ненужные сведения. К таковым я всегда относил всех мастеров прессы. Не знаю, возможно, кому-то когда-то они и оказывали помощь, но лично я считал их едва ли не своими личными врагами. Особенно, если учесть их постоянный интерес к тому, что не подлежит огласке, к личной жизни, умение все полученные сведения вывернуть наизнанку так, что только за голову держись, да ещё плюс их умение вечно появляться в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время.
Я понадеялся, что он меня не узнает, попробовал сунуть ему в руки камеру, отворачивая лицо в сторону и скорчив гримасу, которая должна была изменить мою внешность.
Чёрта с два! У этих ищеек нюх на всё, что пахнет жареным. И память у него в порядке, судя по тому, с каким интересом он разглядывает мои мимические упражнения. Он стоял и понимающе ухмылялся, не спеша забирать свою камеру.
- У вас что-то с лицом происходит, - ласково промурлыкал оператор. Хотите, дам зеркальце?
Всем своим видом этот подлец изображал участие. А тем временем спина, облитая кожей, уходила в сторону метро "Арбатская".
Я пробормотал в ответ нечто неопределённое, стараясь при этом говорить так, чтобы он не понял истинного значения слов, и попытался ещё раз всучить ему камеру.
Но этот мелкий мерзавец даже ухом не повёл. Он демонстративно спрятал руки за спину и спросил, наклоняясь ко мне:
- Товарищ подполковник, вы тут по этому делу? - он кивнул головой за спину, в сторону кафе. - Может, поможете информацией?
Помнит, гад. Ну, теперь всё. Не отвяжется. Оставалась последняя надежда. Я опять нарисовал лицо, изобразив на этот раз на нём неимоверную усталость.
- Слушай, что-то рука у меня затекла, - сказал я, глядя прямо в глаза за толстыми стёклами очков. - И я чувствую, что прямо сейчас могу уронить эту штуку, которую держу в руках.
Расчёт мой оправдался, он двумя руками испуганно ухватился за свою камеру, а я тут же стремительно стал уходить от него, отпихивая ворчавших зевак. Ему никак не удавалось настигнуть меня, хотя он очень старался. Камера задевала людей, а я нырнул специально в самую гущу.
Но я потерял дорогие в таких случаях секундочки, и широкая кожаная спина, которую я так долго и терпеливо поджидал, прыгая на холоде, уже нырнула в подземный переход к метро, в гущу людей, которые, не обращая внимания на происшедшее, жили своей жизнью. В основном тут сидели тесными рядами художники, чьё весёлое братство согнала с вольного Арбата мутная волна торгашей сувенирами. Вернее, даже не они сами, а те кто стоял у них за спиной. Улица Арбат - это своеобразный Клондайк продажи сувениров и другой валютной дребедени. И как любой другой прибыльный поток денег, особенно зелёного цвета, он надёжно и жёстко контролировался моими бывшими клиентами. А художники могли посидеть и в переходе.
Толпа валила навстречу так густо, что я застрял в ней и заметно отстал от интересующей меня спины. Когда я, запыхавшись, поднялся по лестнице на противоположную сторону, меня охватило мрачное предчувствие, что я упустил интересующий меня объект.
Но на этот раз интуиция со мной пошутила, всего лишь немного попугала меня за мою нерасторопность. Я с облегчением увидел "своего" парня, возле афиш кинотеатра "Художественный". Но в кино он явно не собирался, что можно было заключить методом дедукции по тому, что к афише он стоял спиной, а сам, вытянув короткую толстую шею, пытался что-то высмотреть на той стороне, откуда только что так торопливо ушлёпал.
Выглядел он, несмотря на свои внушительные габариты, совсем мальчишкой. Круглое лицо, румяные щёки, наивно голубые глаза, белёсые ресницы и совсем по - детски припухлые губы. Дополняла это благолепие трогательная родинка на правой щеке. Такому открытому лицу хочется улыбаться навстречу. Но мне этого почему-то совсем даже не хотелось. Наверное, потому что я точно знал, кому эта физиономия принадлежит.
А принадлежала она Хрюне. Как я помню, кличка эта тянется за ним следом от кудрявых времён его сопливого детства, и дана за вздёрнутый нос, и вправду напоминающий пятачок поросенка. Но детство его закончилось рано, и закончилось оно колонией для несовершеннолетних, куда он попал в четырнадцать лет за участие в грабеже, и нанесение тяжких телесных повреждений.
После этого он ещё четыре раза попадал в заключение. И к своим тридцати неполным годам имел уже лет пятнадцать сроков, из которых отсидел восемь или девять.
Я знал его как одного из приближённых знаменитого Сильвестра, после убийства которого он некоторое время скрывался, а потом оказался в подручных у не менее печально знаменитого Зуба, прославившегося пристрастием к заказным похищениям. Вот это его пристрастие и привело меня в эти места, в кафе "Прага" где часто просиживал этот самый Зуб.
- Здорово, Костя! - хлопнул я изо всех сил по плечу Хрюни.
- Ты что, мужик, в лоб захотел?! - подпрыгнул от боли и неожиданности Хрюня.
Он молнией метнулся глазами по сторонам, опытный волк, битый. Сначала обстановку вокруг себя оценил. Потом оценил меня, быстро и цепко осмотрев мою фигуру. Судя по его брезгливому выражению, он не проникся ко мне особым уважением. Я и сам себя не очень уважал после сегодняшнего, когда убедился, что относительно спокойная служба на сытых хлебах никак не пошла мне на пользу. И хотя ростом я был, пожалуй, повыше Хрюни, но явно имел лишние килограммы и животик, который предательски бросался в глаза. Я непроизвольно попытался его втянуть, но только вызвал этим подобие презрительной усмешки у Хрюни.
- Ты, отец, вали отсюда, пока я добрый, - посоветовал он мне. - И смотри под ноги, а то можно и по голове получить. Понял? Тоже мне, нашел Костю.
Он тут же потерял ко мне всяческий интерес, и продолжил высматривать что-то или кого-то на той стороне. Хотя было не совсем понятно, что он там пытается разглядеть, поскольку здание кафе и ресторана находилось как бы в ямке, ниже уровня зрения.
- Слышь, а чего там случилось? - подёргал я его за рукав.
- Да вали ты, мужик, отсюда! - замахнулся Хрюня. - Что надо, то и случилось. Интересно тебе - сходи посмотри. А если не отвалишь от меня схлопочешь по полной программе. Смотри, отец, я тебя предупредил...
- Я тебя понял, только давай отойдём в сторонку, мне с тобой потолковать надо. Дело есть.
Хрюня обернулся, прищурясь посмотрел на меня внимательнее, угрожающее сунул руку в карман, сделав себе при этом страшное лицо. Ага, так я тебя и испугался. Тоже мне, нашёл кого на понт брать, сыроежка блатная. Так я ему и объяснил.
- Ты меня на понт не бери. У тебя в кармане кроме носового платка быть ничего не может, а поскольку носовым платком ты вряд ли пользуешься, то держать в кармане ты можешь только собственный член, если он у тебя имеется,а всё прочее, что у тебя в кармане было, ты бросил где-то на полу в кафе. После взрыва, всех, кто не успел выскочить и удрать, шмонали, и тщательно. Так что ты рожу страшную не делай и руку из кармана вытащи, а то смотри, сожмёшь непроизвольно в кулак и расколешь свои орешки.
- Ты кто и чего тебе надо? - насторожённо и сухо спросил Хрюня, весь подобравшись.
В лице его не осталось ничего благодушного. Глуповато-добродушное выражение как ветром сдуло. Глаза превратились в узкие щелочки-амбразуры. А я наоборот, широко заулыбался. Мне стало вдруг вполне комфортно в немодном своём "многосезонном" пальто из толстого драпа и тупорылых, с побитыми носами, башмаках не по погоде. Я не торопился с пояснениями, давая время Хрюне подумать самому, заставить его нервничать.
- Может, ты алкаш? - заулыбался он. - Тогда на тебе на бутылку и вали отсюда, мешаешь. Или я тебе, чес слово, голову за спину заверну. Не хочу я шума, отец, понял? Вали отсюда, а?
И тут за моей спиной раздался голосок:
- Товарищ полковник, как же так?
В лице Хрюни что-то промелькнуло нехорошее, он весь подобрался и замахал руками на кого-то за моей спиной:
- Убери, гад, камеру! Выключи, сука! Ну, менты проклятые...
Он кинулся мимо меня с быстротой, которую в нём трудно было даже предполагать. Я немного отодвинулся, давая ему дорогу, раз он так торопится. Потом, слегка обернувшись, сильно подсёк ему сзади ноги.
Хрюня изобразил фигуру пловца, отважно ныряющего вперёд головой в бассейн с тумбочки. Я ему немного даже посочувствовал, потому что в тот бассейн, куда он нырял, забыли налить воды. Я не люблю вида расплющенных тел и луж растекающейся крови, поэтому отвернулся. И повернул голову только услышав глухой удар, известивший меня о свершившемся.
Я вздохнул, заранее сочувствуя тому дворнику, которому придётся это отскребать, но всё более менее обошлось. Не могу искренне сказать, что к моей великой радости. На пути отважного ныряльщика оказался несчастный любопытный оператор, принявший весь удар этой туши на своё тщедушное тельце, обломки которого и были погребены теперь под Хрюней.
Я огляделся, со злорадным удивлением обнаружил обломки дорогой, БЕТАКАМовской аппаратуры, валявшейся в стороне, подобрал осторожно очки с толстыми стёклами, удивившись, как можно снимать при таком зрении. Я бы на другую сторону улицы в таких окулярах без посторонней помощи не перешёл. Сам оператор, несмотря на то, что на него обрушилась такая махина, пришёл в себя быстрее, чем Хрюня. Тот ещё сидел на асфальте, вытирая платком разбитый и поцарапанный нос, и пытался осознать, что же с ним такое произошло на самом деле, внимательно осматривая асфальт, в поисках предмета, за который он зацепился.
Оператор тем временем, сидя на том же асфальте, слепо шарил руками вокруг себя. Я протянул ему очки, вложив их прямо в руку. Он поспешно нацепил их и тут же издал звериный вопль. Так, наверное, кричит медведица, потерявшая своего медвежонка. Даже Хрюня вздрогнул и на всякий случай отодвинулся от оператора подальше. А тот уже колдовал над обломками своей камеры, как маленькая девочка над трупиком любимого котёнка.
- Что вы наделали, товарищ подполковник! - от отчаяния он даже моё звание правильно назвал, не добавив ещё одну строку в ранжире и звезду на погон.
- Ты что же, мент поганый делаешь? - поднимался, осознавший обо что он зацепился, Хрюня.
Я подождал, пока он, встав на четвереньки, оторвет руки от асфальта для того, чтобы принять вертикальное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53