На помощь мне пришло чисто русское сострадание, которое отодвигает разум на второй план.
- Да отцепись ты, Маруся, от человека. Он, наверное, кровь принёс Максимову, ему сегодня операцию будут делать, должны были кровь привезти утром, у нас нет этой группы, отправляли вчера кого-то из родни на станцию переливания, за донорской, за деньги покупать. Вот до чего дожили, за лекарства плати, а теперь и операцию без денег не сделают.
- Да ты чего это, Ася, совсем уже заговорилась. У нас операцию когда это за деньги делали? Окстись, чего это тебе с утра глаза застит. Вы её не слушайте, у нас в больнице, пока ещё всё бесплатно, только иногда приходится кое-что родственникам самим приносить. Лекарств не хватает, вот крови. А так мы ко всем больным с дорогой душой. Вы, наверное, к Михалёву?
Я на всякий случай кивнул головой.
- Так вот прямо по лесенке на второй этаж, и сразу справа - вторая палата. Только там охранник сидит, надо документ будет показать.
- Его уже должны были предупредить, - поторопился я.
- Это кто же это? - насторожилась опять бдительная Маруся.
Сообразив, что меня засекли на чёрном входе, я прикусил язык, как же я мог кого-то предупредить.
- Я на проходной сказал, там охранник проверил документы, что-то в журнал записал и позвонил сюда.
- Только что тут возле приёмной убирала, никаких звонков не слыхала, продолжала сомневаться Маруся.
- У охранника телефон свой имеется, возле него на тумбочке стоит, ты чего-то, Маруся, совсем плохая стала. Ты иди, милый, иди, кровь-то ждут, наверное.
- А правда, что этот твой Михалёв - бандит? - остановил меня, уже направившегося к лестнице, вопрос в спину.
Спрашивала, судя по голосу, всё та же Маруся.
- Да ты что, девонька, совсем обалдела? - ахнула сердобольная Ася. - У человека горе, а ты с такими вопросами.
- А что, я и спросить не могу? Других-то не охраняют.
Я повернулся и сказал тихо:
- Да, он бандит.
- Ну и что? - пожала плечами Ася. - Наше дело - убрать, помочь, чем можем, для нас тут все одинаковые, все как есть - больные. А кто уж там кто - пускай после разбираются, для того и суд имеется, и всё такое прочее.
Она повертела в воздухе рукой, пытаясь найти развёрнутые объяснения этому "всякое", но не нашла, подхватила пустое ведро и позвала Марусю:
- Пошли, подруга, нам ещё два туалета вымыть надо, придёт старшая, она нам даст перцу.
Маруся хотела ещё что-то спросить, но передумала и пошла следом за своей подругой. А я поднялся по лесенке наверх, по дороге натянув на себя белый халат, который держал дома на всякий случай. У меня там на всякий случай хранились телогрейка, рабочий комбинезон, синий халат и даже оранжевый жилет путейца.
Я оглянулся на крохотной лестничной площадке, всё было тихо. Открыл портфель, из пакета надёргал большой пучок ваты, открыл осторожно бутылку хлороформа, щедро полил вату, и торопливо направился в коридор, ведущий к палатам в отделение интенсивной терапии, попросту именуемой реанимацией.
В коридоре тут же встал со стула возле тумбочки, подозрительно косясь в мою сторону, плечистый парень в белом халате, небрежно накинутом на камуфляж. Я заметил пистолет у него на поясе, кобура была расстёгнута.
- Вы к кому, гражданин?
- Я - доктор Смирнов, меня вызвали для участия в операции некоего Михалёва, я анестезиолог.
- Предъявите, пожалуйста, документы, - твёрдо предложил неулыбчивый парень.
Я поспешно похлопал себя по карманам, изо всех сил изображая полную готовность и послушание, но тут же развёл руками:
- В портфеле документы.
Я повертел головой, и указал рукой на тумбочку возле дежурного:
- Вы позволите?
Он молча кивнул, слегка отодвинувшись. Я поставил портфель на тумбочку, и открыл замок.
- Секундочку, доктор, - остановил меня охранник. - Если вы не возражаете, я сам загляну. Можно?
Я не возражал. Собственно, это только мне и нужно было. Как только он осторожно, стараясь не спускать с меня глаз открыл портфель и опустил туда на секунду взгляд, я тут же подскочил и засунул его головой в портфель, перехватив его правую на болевой приём. Парень пару раз успел дёрнуться, но тут же затих, наглотавшись паров хлороформа.
Выудив его за шиворот из портфеля, я поспешно залепил ему рот клейкой лентой, приготовленной заранее. Захлопнул портфель и забросил его в двери палаты, возле которой сидел охранник, положил на стул вытащенную из тумбочки газету, предварительно развернув её, снял с телефонного аппарата трубку, и положил на тумбочку, таким образом нарисовалась безмятежная картинка: сидел человек, читал газету, позвонили, он отложил газету и пошёл кого-то звать. После этого я торопливо затащил тяжёлого охранника в палату и тщательно прикрыл за собой двери. Кровать была за белой занавеской, и лежащий на ней что-то пыхтел, видимо не понимая, что происходит.
- Ты не нервничай, дорогой, - успокоил я его, - сейчас я подойду, пелёнки тебе поменяю.
Огляделся, связал ноги и руки охранника полотенцами, которые висели на стене возле дверей. После этого отдёрнул занавеску и поздоровался:
- Здорово, Зуб!
Зрелище было не для слабонервных, Соколик разделал его, как бог черепаху. Всё, что виднелось из-под белой простыни было тщательно запеленато в бинты и напоминало мумию фараона. Из-под повязки на меня таращился один перепуганный глаз с обожжёнными ресницами.
Со всех сторон к кровати тянулись какие-то проводки и трубочки, отчего Зуб удивительно напоминал большого паука, сидящего в середине собственной паутины.
- Чего тебе? - прохрипел Зуб.
- Да так, ничего особенного, спросить хотел тебя: ты жить хочешь?
Глаз наполнился ужасом. Я попал в самую больную точку.
- Значит, надеешься? - поинтересовался я. - Ну, ну. Тогда ты мне быстренько всё расскажешь, и я уйду. А если нет, то я тоже уйду. Только если ты мне ответишь, я уйду ничего не трогая, а если не скажешь пообрываю все трубочки, и выключу к едрене фене все эти машинки, а то стучат они.
Я обвёл взглядом датчики и экраны самописцев и осциллографов, которые вычерчивали кривые и выдавали импульсы.
- Значит так, вопрос простой, как день. Я тебя не утомлю. Кто заказал мальчика и женщину на Ярославском шоссе?
- Не знаю, - с трудом ответил Зуб. - По телефону.
- Допустим. Что за голос?
- Бабий такой голос.
- Женский что ли? Я не понял, что значит бабий.
- Я сам не понял. Не то мужик таким голосом говорил высоким, не то женщина. Только голос всё одно меняли.
- Кто гарантировал?
- Никто.
- Неправильный ответ, - я покачал головой и взялся за трубку, тянувшуюся из его носа, слегка потащив за пластик. - Не принял бы ты заказ
по телефону без серьёзных для тебя гарантий, ты всё же - не девушка на выезде.
Он тяжело засопел, с надеждой заглядывая мне через плечо. Я понимал, что время идёт, что я нарушаю все возможные законы, но не видел другого выхода из лабиринта, в который я безнадёжно забрёл в поисках. Сначала я искал убийц моего племянника, потом искал мальчика, а теперь уже и сам не знал, что ищу.
Я знаю только одно, что отыскать это для меня почему-то важнее всего в жизни. Почему важнее - я и сам не знаю, потому что не знаю, что ищу. А может и знаю, только сказать не могу, как собака.
Зуб продолжал сопеть, таращась на меня жутким своим глазом. Я подёргал трубочку.
- Я понимаю, что мозги тебе сильно потрясли, но только думай скорее, мне некогда.
Я резко выдернул трубочку, которая уходила достаточно глубоко и оказалась достаточно длинной. Зуб испуганно и визгливо хрюкнул и все его счётчики ожили, всплеснув волнами и импульсами. Я улыбнулся как можно более обаятельной улыбкой. Я лукавил, я знал, что трубка эта не что иное, как приспособление чтобы поить, минуя рот.
- Ну так как, надумал? - спросил я. - Смотри, сейчас ещё какую-нибудь трубку вытяну, может и кишки за ней следом, тут уж как получится. Ну как тянуть?
Я взялся за другую трубочку. И тут заметил шланг, подающий кислород. Лёгкие его работали на вентиляторе. Худо его дело, вряд ли вытянет.
- Он сказал, что его гарант Костя Грек, - прошелестел губами Зуб.
- Кто такой? - спросил я. - Быстро, быстро колись, начал уже, и так почти всё сказал. Ну?! Измайловский, люберецкий, откуда? Где искать?
- Не знаю. Он отошёл.
- Откуда ты его знаешь, Грека этого?
- Сидели вместе. Он старше, сейчас в завязке, стар стал. Живёт где-то в районе метро "Семёновская", больше ничего не знаю.
Он тяжело засопел, как видно разговор ему дался тяжело.
- Ну ладно, апельсины я тебе в следующий раз принесу, живи пока.
И я пошёл к выходу из палаты. Перед тем, как уйти, я посмотрел охранника. Он был в порядке, пульс был, хотя и немного замедленный, я на всякий случай снял у него со рта ленту и расстегнул ворот рубашки. Сбросил халат и вышел из палаты и рванулся к туалету. Откуда вышла навстречу мне, опять вторгаясь в мои планы, Маруся, гремя вечными вёдрами.
- Ну как, отдал кровь-то?
- Отдал, - ответил я, изображая крайнюю необходимость попасть в туалет.
- Давай, милый, заходи, я только что убралась там.
В туалете я вылез через окно, спрыгнув с невысокого второго этажа сперва на козырёк над подъездом, а потом на землю.
Я уже отошёл на приличное расстояние от корпуса хирургии, когда там послышался шум. Я прибавил хода и выскочил в дыру в заборе.
Мне казалось, что в кармане у меня звенят ключи от лабиринта. Я поймал такси и поехал в сторону метро "Семёновская", там служил в отделении заместителем начальника мой старинный приятель, у которого я надеялся узнать про Костю Грека, надеясь что мой друг поможет организовать встречу "в верхах".
Но встреча, увы, не состоялась. Недаром говорят, что человек предполагает, а Бог располагает.
Сперва всё шло так, как я себе и представлял: мой старый приятель Сергей Жуков встретил меня с распростёртыми объятиями, понял всё с полуслова, быстро принёс папку с личным делом Константина Панатоиди, потомка давно обрусевших греков из Одессы.
- Адрес известен? Мы его дома сможем застать?
- Застать сможем, - протянул Сергей, сдвигая на затылок фуражку. Только ты ведь, наверное, поговорить с ним хотел?
- Конечно, не посмотреть же на него, - не понял я его.
- Посмотреть-то на него как раз очень даже можно, а вот поговорить вряд ли получится.
- Это почему же? - холодея от дурного предчувствия, спросил я. - Он что - немой?
- Хуже, - ответил Сергей. - Он мёртвый.
Я так и остался сидеть с открытым ртом, вид у меня, должно быть, был ужасно обиженный, потому что Сергей принялся оправдываться:
- Ты бы пару дней назад приехал, он ещё жив был, может и поговорил бы с ним.
- Его что - убили?
- Почему убили? Он сам по себе умер. Да и не за что его было убивать. Насколько мне известно, он давно отошёл от прежних дел своих, да и не в том уже возрасте, и болел тяжело. Он же последние полгода с кровати не вставал и не разговаривал почти, его еле-еле понять можно было. У него вся правая сторона отнялась, инсульт сильнейший. Так что помер он вполне своей смертью, хотя и не самой лёгкой.
- А звонить он мог?
- Он соображать толком не мог, сам себя в зеркале не узнавал, какие там звонки.
- Ну дела, - мне было отчего прийти в уныние.
Ещё бы! Казалось, вот она, разгадка - рядышком, каких-то полшага всего. Рано обрадовался, товарищ подполковник. Не торопи удачу, она сама приходит. Ну что же, надо иметь мужество начинать всё сначала. Я протянул пухлую папку Сергею, тот её как-то неловко принял, и на пол посыпались не подшитые фотографии.
- Не могли подшить, что ли? - проворчал я, собирая их. - Надо вашему делопроизводителю клизму вставить.
- Это фотографии наружного наблюдения, пасли мы его лет семь назад, подозревали в одном лихом дельце, в организации заказного убийства, но ничего не нарыли, так что фотографии эти, можно сказать, частного порядка, смыслового значения не имеют, разве что в семейный альбом Косте, только ему этот альбом нынче уже ни к чему, он теперь со своими дружками встречаться в другом месте будет, с теми, конечно, кто уже там.
- Погоди, погоди! - остановил я его, на фотографии мелькнуло вроде бы знакомое лицо. - Дай-ка сюда фотки.
Я разложил их на столе и стал торопливо перебирать. На одной из них рядом с седым и усатым Костей, обладателем выдающегося кавказского носа, у входа в кафе стоял не кто иной, как мой сосед собственной персоной.
- Как он сюда попал? - спросил я напрямик, мне было не до политесов.
- Я же сказал, пасли мы Костю, прошло несколько налётов, почерк был больно похож, но так ничего и не нашли на него. А этого мы установили, он сидел с Костей в зоне. Кто такой, сейчас не помню, но можно посмотреть.
Он потянулся к папке, но я его остановил.
- Можешь не трудиться, это мой сосед. Ну и что с ним нарыли? Часто он появлялся?
- Да нет, появился тогда пару раз и пропал. А что? Что-то у тебя на Костю есть? Мы что-то прохлопали?
- Да ничего у меня на него нет, - с сожалением вздохнул я. - Хотелось бы, но нет. Сходился тут один след к нему. Понимаешь, привет от него передали.
- Угрозу что ли?
- Да нет, как гарантию. Вышли неизвестные люди на воров, сделали заказ на человека, а гарантом заказа назвали Костю Грека. Вроде как от него.
- Да нет, вряд ли он мог с кем в сговор вступить. Такую болезнь нарочно не придумаешь. Да и не было ничего за ним. Он же старенький уже был. Семь лет назад мы его почти год пасли. След в след за ним ходили. Нет, завязал он. Точно завязал.
- Я и не спорю.
- А что за дело? - спросил Сергей.
- Да дело такое, что в двух словах не расскажешь. Похитили мальчика, убили его мать. Там оказались в числе подозреваемых отец ребёнка и его бабушка.
- А что, неблагополучная семья?
- Неблагополучные семьи такие заказы финансировать не могут.
- И чего людям не живётся? - грустно удивился Сергей. - Но только Костя не мог под такое дело подписаться. Это точно. Он старой школы был. И он налётчик, не шакал. У него свой кодекс чести имелся, это точно.
- Знаю я их кодексы, - не удержался я.
- А вот тут не скажи, - возразил Сергей. - Ты всё же по другому ведомству служил, с другими людьми дело имел...
- Я, Серёжа, с бандитами дело имел. А бандит он и есть бандит. Конечно, случаи разные бывают, но уж о кодексе чести ты лучше помолчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53