Он был для нее божеством, она почитала его своим отцом. А он воспользовался ее поклонением и обошелся с нею так, словно она была простой наложницей.– Он спал с ней?– Вне всякого сомнения. И она, хотя и изнемогая под бременем тяжкого греха, все же сумела извлечь выгоду из ситуации, угрожая ему разоблачением в том случае, если он не станет удовлетворять все ее прихоти. Керриган согласился и назначил ей солидное содержание.– Боже правый! – мрачно произнес Деклан. – И никто не догадался?– Никто, кроме ее брата – распутного, ни перед чем не останавливающегося и непредсказуемого малого. Элиза заставила Керригана содержать и его тоже.– Это продолжалось и после вашей свадьбы?– Нет. К тому времени Керриган был уже тяжко болен, практически умирал. Элизе стало ясно, что пора приискать нового покровителя. И я оказался следующей жертвой, хотя и не подозревал об этом. Я думал, она любит меня.Деклан украдкой вздохнул. Он немало поездил по свету и немало успел повидать. Какая семья не без урода? И его собственная в том числе. Да и сам он давно разочаровался в любви, стал грубым и циничным. Однако он не сдавался, он всякое дело доводил до конца и принимал людей такими, какие они есть – человеческие существа, изо всех сил барахтающиеся в этой жестокой трясине, которую почему-то принято называть прекрасным словом «жизнь». Но даже несмотря на все это, Деклан не находил оправдания тому, что Керриган учинил над доверившимися ему детьми. Это было выше его понимания.– Наверное, к тому времени характер Элизы окончательно сформировался. Может быть, она просто была неспособна на любовь из-за подавленности всех эмоций? – предположил он.Это как нельзя лучше объясняло то, что случилось, когда он попытался затащить ее в постель. Фригидная женщина, неспособная даже толком отдаться. Деклану стало жаль ее. Какими бы дефектами ни наделил ее Господь при рождении – а их наверняка было немало, – они умножились от того, как обошелся с нею Керриган.– Я исполнял любую ее прихоть, я возил ее повсюду, куда ей было угодно. – Лицо Рауля стало мрачнее тучи. – Но ничто не могло порадовать ее. Я обожал ее, лелеял ее, умолял ее о малейшем жесте снисхождения. Но она была неумолима. Она потешалась надо мной, она использовала меня, а за это подвергала меня пыткам.– Может быть, вы были с нею слишком мягки. Некоторые женщины предрасположены к тому, чтобы с ними обращались несколько жестко. – Деклан вполне верил всему, что рассказал ему Рауль, ведь он и сам сумел разгадать скрытого в душе Элизы демона.Рауль расправил свой платок и отер слезы, которые безудержно катились по его лицу.– Я так хотел, чтобы у нас родился ребенок, думал, что материнство поможет растопить лед в ее сердце, но это оказалось невозможным. Наш брак по сути оказался фикцией. В отчаянии я обратился за консультацией к опытному врачу в Нью-Йорке, и он объяснил мне ее состояние. По-научному это называется «вагинизм». Он сказал еще, что если я буду терпеливым и любящим, со временем она, возможно, и ответит мне, но что недуг слишком глубоко пустил свои корни.– И что же вы сделали?– Я решил последовать его советам. У нас с Элизой были отдельные спальни, и я никогда не беспокоил ее в этом смысле, продолжая любить и прощать ее. Я надеялся, я молил Бога о том, чтобы в один прекрасный день она изменилась. И так могло продолжаться долгие годы, пока не случилось нечто, убедившее меня в невозможности такого исхода. И она оказалась утрачена для меня навечно.– Каким же образом? – Пепел с сигары давно сыпался Деклану на колени, однако он не замечал этого, весь поглощенный рассказом Рауля.– Она любила другого человека. И он значил для нее больше, чем все на свете.– Но ведь вы сказали…– Сказал. Но оказалось, что я был слеп и не видел того, что лежало на самой поверхности. Что был мужчина, который мог приблизиться к ней и даже довести до экстаза – но при этом совершенно ненормальным образом. Однажды я неожиданно вернулся домой раньше, чем предполагал, и застал их вместе в постели – они играли телами друг друга, словно маленькие дети.– И кто же с нею был?– Ее брат. Уоррен был ее единственной любовью – в физическом, умственном, духовном смыслах, – если у такой, как она, вообще есть душа.– Уоррен! – Деклан невидящим взором уставился на Рауля, а в его мозгу все куски головоломки мигом встали на свои места.Они живут вместе – она сама говорила об этом. Она разозлилась на интерес брата к Кэтрин – Деклан еще тогда заметил мрачный блеск в ее глазах, когда она смотрела в его сторону, но не придал ему значения. Ведь он никогда, даже в самых своих диких предположениях, не думал о возможности кровосмесительства.– Если вы общаетесь с мисс Энсон, пожалуйста, предупредите ее, чтобы она не доверяла Элизе, – сказал Рауль, обмякнув на стуле.– Я непременно постараюсь, – кивнул Деклан. – Насколько я могу судить, она повсюду распускает сплетни о том, что это вы ее бросили, прихватив с собою ее деньги.– Знаю, – мрачно улыбнулся Рауль. – До меня дошли отголоски ее лжи. Я каждый месяц перевожу деньги на ее счет в банке, но она так алчна, майор Уолкер, ей всегда мало! Я надеюсь избавиться от нее. Я пытаюсь добиться развода.– Вы станете в качестве причины упоминать о кровосмешении?– Нет, – покачал головой Рауль и снова взялся за виски, – я не способен причинить ей такое зло. Постараюсь обойтись тем, что наш брак уже давно фактически не существует.– Вы чрезвычайно великодушны, мистер Джордан. Не думаю, что смог бы проявить такую снисходительность, окажись я на вашем месте, – пробурчал Деклан, вспоминая ее нежную, как лепестки камелии, кожу, ее невинное личико, широко распахнутые глаза и очаровательную улыбку. «И я всегда знал, что она опасна», – повторил он про себя.– Она не переживет, если разразится скандал, – еле слышно прошептал Рауль. – И к тому же, хотя вы вряд ли в это поверите, я по-прежнему ее люблю. ГЛАВА 14 Адриен лежал подле нее, и хотя она больше всего жаждала принадлежать ему в те одинокие ночи, пока он был в отъезде, Лестина не смогла сомкнуть глаз. Она испытала исступленный восторг от его внезапного появления: следом за ним она промчалась через переднюю… через гостиную… рухнула в его объятия… все, на что она могла надеяться, – это их воссоединение.Он приехал разгоряченный, взмокший, пахнущий конским потом и седельной кожей, – он прямиком прискакал на улицу Св. Анны. Лестина приказала немедленно наполнить для него ванну и сама ухаживала за ним, намыливая ему тело, моя волосы, однако он нетерпеливо рвался к ней. Да и она проголодалась, изнемогая от вынужденного воздержания, и их первое слияние было подобно взрыву.Последовавшие ласки были более обстоятельны и позволили им полнее насладиться друг другом, пока ночь не опустила на них свое покрывало. Но Лестина, наслаждаясь их близостью, все же не позволяла себе раствориться в ней до конца, чего раньше с нею не случалось. И когда он наконец заснул, она, обхватив его бедра ногами, прижалась щекой к завиткам волос на его груди, вслушиваясь в его дыхание. Некогда она думала о нем как о своем юном Боге, о спасении ее души, о ее бессмертии. Но этого больше не будет. Она отстранилась и перевернулась на спину, прислушиваясь к шелесту дождя, падавшего на крышу галереи, прижав ладони к тому месту под левой грудью, где бешеными толчками билось ее сердце.«Что же мне теперь делать? – без конца спрашивала она себя. – Я твердила себе, что смогу пережить это, но я ошиблась. Он снова был с той женщиной, я знаю это. Он лжет, он уверяет меня, что любит одну меня, что избегает ее объятий, но это не так. Я должна была бы смириться со своей ролью в его жизни, но не могу этого сделать. Он избегает разговоров о свадьбе, зато те, кто именует себя моими друзьями, старательно мучают меня, подробно описывая все приготовления, и точную дату, и даже будущий наряд невесты.Я возносила молитвы к лоа, я возложила дары на их алтари, я зажгла для них нежнейшие благовония, я попросила хунгана принести им кровавую жертву, но все это без толку. Я повидалась с доктором Хоком, и он сделал мне грис-грис, чтобы сглазить невесту Адриена, но с ней ничего не случилось. Боже милостивый, смогу ли пережить эти невзгоды? Неужели нет способа не допустить свадьбу и вытравить ее из мыслей Адриена?»Он теперь проснется не раньше, чем через несколько часов, и Лестина больше не в силах была смотреть в глаза пустоте. Она всегда была деятельной натурой, и, как и в ту ночь, когда Кэтрин отправилась в «Край Света», Лестина накинула темный плащ и выскользнула на улицу. Настил тротуара был скользким, а вся мостовая превратилась в бушующий поток, извивавшийся и булькавший под завесой дождя. У Лестины был свой экипаж и наемный кучер, однако она не хотела посвящать слуг в свои действия, хотя и давно убедилась, что от них невозможно было утаить ничего, что происходит в доме. Она хотела было воспользоваться трамваем, однако потом решила нанять конный кеб.Оказавшись в его дурно пахнувшем тесном пространстве, она откинулась на спинку сиденья и зажмурила глаза. Ока попросит возницу дождаться ее возвращения, чтобы не блуждать одной ночью возле болота Св. Иоанна. Она заплатит сколько угодно – одним из преимуществ ее положения являлось то, что Адриен давал ей достаточно денег и она могла себе позволить известную роскошь. Одна мысль о том, что этому скоро придет конец, приводила ее в отчаяние – не говоря уже о том, что надо будет на что-то кормить мать и родных, зависевших от ее поддержки. Она была загнана в угол, не имея достаточного образования и безо всяких перспектив разыскать работу – кроме возвращения к обычной проституции, если ей придется порвать с Адриеном. Дом принадлежит ей: он оформил все документы. Но на какие средства она станет его содержать?Она едва не заснула, пока кеб не доехал до конца узкой извилистой улочки. Лестина вышла из экипажа, дрожа под проливным дождем. Стоя под газовым светильником, она договорилась с кебменом и направилась в просвет между деревянным забором и рядом домов. Наверное, он догадался, куда она держит путь. Лестина была слишком рассеянна, чтобы задуматься об этом. Во всяком случае, дом доктора Хока не пользовался такой широкой известностью, как дом Мари Лаво – хотя никто не смог бы с уверенностью сказать, жила ли там сама Мари, Парижская Вдова, или ее дочь.Лестина толкнула скрипучую калитку и вошла в сад. Кусты поникли, вода капала с листьев бананов и бамбука. Сад едва освещала подвешенная на крюке лампа – доктор Хок принимал клиентов в любое время суток, причем большинство из них предпочитало являться как раз в ночные часы. Стоявший в глубине сада дом был одноэтажным приземистым строением с покатой крышей, крытой красной черепицей, и выглядел весьма неопрятно: с наличников на окнах давно облупилась краска, а из трещин в водостоках капала вода. В одном из окон мигал слабый красный огонек.Лестина бросилась сюда под влиянием минуты и теперь не была уверена, захочет ли принять ее этот полуиндеец-полумулат, поклонявшийся Вуду. Она нервно постучала в дверь. Поначалу ничего не произошло, однако вскоре послышался звук шаркающих шагов. Дверь со скрежетом распахнулась, и в щели показалось уродливое лицо слуги.Его звали – Элайджа, и среди клиентов доктора Хока ходили слухи, что он – зомби, один из тех ходячих трупов, чья душа когда-то отлетела в мир иной и чьи похороны прошли должным образом, при свидетелях, однако позже с помощью магии их вновь пробудили к жизни, не вернув при этом разум. Многие твердо верили в то, что могущественные боко силой своей воли и черного колдовства способны поднимать мертвецов из могил, чтобы превратить их в своих рабов, ничего не помнящих и не отдающих себе отчет в своем нынешнем состоянии.Лестина не знала наверняка, является ли Элайджа одним из них, однако он вполне походил на зомби и своими рассеянными манерами и шаркающей походкой, грязным оборванным платьем, серой, немытой кожей и стеклянными глазами, безо всякого выражения смотревшим из-под низкого лба.– Дома ли твой хозяин? – спросила Лестина.– Да, мэм, – ответил Элайджа, сильно гнусавя – еще одно качество, приписываемое молвою зомби и жюдам – демонам смерти.– Скажи ему, что я пришла. – Лестина вошла вслед за ним в дом, хотя ужасно боялась приближаться к этому отвратительному созданию.Он зашаркал по сумрачному коридору, а она осталась ждать, зябко кутаясь в промокший плащ. Вскоре Элайджа вернулся – голова понуро опущена, руки безвольно болтаются по бокам:– Хозяин сказал войти.Лестина проследовала за ним в гостиную, где в глаза бросался гроб, доверху заваленный принесенными в жертву фруктами, цветами и бутылками рома. Над ним висели олеографии с изображениями Пречистой Девы, Св. Патрика и Св. Георгия. Распятие терялось посреди многочисленных атрибутов культа Вуду: два арабских топора, ожерелья известных бусин и белые фарфоровые сосуды с душами посвященных. Поблизости стояли два ритуальных тамтама, расписанных магическими знаками, и крест Барона Самеди, вставленный в ритуальный шар. Черный цилиндр Барона, важная деталь его официального облачения, лежал здесь же на стуле, дабы Повелитель Легиона Мертвых мог в любую минуту им воспользоваться.В очаге горело пламя, и его танцующие языки отбрасывали отблики по всей комнате, окрашивая в неправдоподобные оттенки красного – ковры, стены и занавески. Хотя доктор Хок вел свой род от племени кочевых индейцев, сам он являлся настоящим домоседом. Комната, все свободное пространство которой занимали разные безделушки и диковины – картины, статуэтки и прочая мишура, – напоминала какую-то лавку древностей. По большей части все это были подношения от благодарных клиентов.Известный хунган, хотя и не настолько популярный, как Мари Лаво, доктор Джон или доктор Джим (все эти целители любили ставить перед своим именем титул доктора) – Хок имел множество последователей. Лестина обратилась именно к нему, так как ее собственная мать была в приятельских отношениях с Королевой Вуду, и ей бы не хотелось, чтобы до матери дошли вести о том, что ее дочь обратилась к ванга – черной стороне культа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60