В сотый раз за этот день Маккензи спрашивала себя, правильно ли она поступила, бросившись спасать Кэла. Тогда она была убеждена, что он нуждается в ее помощи, но теперь, столкнувшись с суровой реальностью, Маккензи понимала, что совершила глупость. Способность Кэла позаботиться о себе стала совершенно очевидной. Кроме того, есть уже признаки того, что бравые преследователи скоро вцепятся друг другу в глотку, а если этого не случится, подожмут в страхе хвосты и повернут домой. И что тогда? Отправится ли Кэл в Мексику – традиционное убежище беглецов? Суждено ли ему оставаться изгнанником до конца жизни? Наверное, вместо того, чтобы мчаться с этой дурацкой погоней, Маккензи следовало остаться дома и попробовать доказать невинность Кэла. Может быть, удалось бы наскрести денег и организовать настоящее расследование, пригласив с востока одного из тех детективов, которые работают независимо от полиции. Но что сможет сделать такой детектив? Сумочку Кэла обнаружили в том же овраге, что и тело Тони; он сам сказал что был где-то поблизости в это время: а самое главное – точность выстрела… Тони мог убить кто угодно – картежники, которых он надул, обманутые мужья, парни, с которыми он вечно задирался, но кто из них мог сделать такой точный выстрел? Кто-то смог. Кэл не убивал Тони. Во всяком случае так хладнокровно он не мог этого сделать.
Но даже если Маккензи каким-то образом и докажет, что Кэл – не убийца, кто в Аризоне поверит этому? На нем лежит пятно позора, как на всех апачах. Сколько бы он ни жил среди белых, они всегда будут отвергать его из боязни.
Маккензи смотрела на холодные звезды и понимала, что может никогда больше не увидеть Кэла. Их роман закончился. Что же она скажет Фрэнки? Как объяснить ребенку такой поворот дела, если сама никак не может поверить в то, что бог настолько жесток, что позволил ей опять потерять Кэла?
Больше Маккензи была не в состоянии смотреть на равнодушные звезды над головой. Она повернулась на бок, свернулась под одеялом калачиком и, уткнув лицо в ладони, тихо зарыдала.
Через несколько часов, когда небо уже порозовело, Маккензи проснулась от громких проклятий Кроссби и резкого крика Хэнка Миллера.
– Я не виноват! – кричал Миллер. – Ночью меня сменил Шенли! Вздерните его, если хотите!
– Проклятье! – послышался голос Шенли. – Я никого не видел!
– Чем ты занимался? – бешено заорал Кроссби. – Заснул, ублюдок?
– Да не спал я, черт подери! Чтобы сюда пробраться, он должен был стать привидением!
– Но он был здесь! – завопил Хэнк Миллер. – Хорошо еще, что не зарезал нас во сне!
Стэн Бимер только стонал. Наконец он выдавил:
– Застрелить было бы проще.
Маккензи с трудом открыла глаза. В голове был туман, и она никак не могла сообразить, что здесь происходит. Она отбросила одеяла и пошла к источнику, чтобы умыться. Смыв сон с ресниц, Маккензи хотела напиться, но Адам крикнул:
– Мисс Батлер, нельзя!
– Что? – переспросила она.
– Не пейте воду! Она отравлена.
Вода отравлена? Маккензи заметила разочарование на злобном лице Кроссби – без сомнения, он надеялся, что она хорошенько напьется.
– Но я пила ее прошлой ночью, – возразила Маккензи, – это была прекрасная вода.
– А сегодня уже нет, – невесело сказал Миллер, – взгляните на Бимера.
Лицо Стэна было бледно, как рыба, с которой срезали чешую. Несчастный смутился и отвернулся. Его рвало.
– Может быть, он съел что-то за… – начала Маккензи.
– Нет, – возразил Адам, – одна лошадь тоже отравилась.
– Да, – проворчал Миллер, – моя. Бимер сказал мне, что вода плохая, когда я уже напоил ее.
Маккензи позволила воде стечь сквозь пальцы.
– Чтобы подойти к роднику, этот выродок должен был пройти через наш лагерь, – сердито сказал Кроссби, – а наш проклятый часовой, – он исподлобья глянул на Адама, – ничего не заметил.
– Почему ты думаешь, старик, что сам бы увидел его? – с вызовом сказал Адам. – Кажется, недавно я слышал, что он побывал ночью на твоем ранчо и вдоволь посмеялся над тобой и твоими ковбоями. На твоем месте я бы помалкивал.
Кроссби и Миллер покраснели, но Маккензи некогда было наслаждаться этим зрелищем. Ночью в лагере побывал Кэл. Чтобы подойти к роднику, ему нужно было чуть ли не наступить на ее постель. От этой мысли на душе стало одновременно тепло и холодно.
– Я сейчас умру, – пожаловался Бимер, – скорее бы!
Он посмотрел на Маккензи с видом отчаявшейся жертвы и бросился к ближайшему скудному укрытию – очевидно, возмущался не только его желудок.
– Ты не умрешь! – презрительно крикнул ему вслед Кроссби. – Во всяком случае, не от того, что вывернешь свое дурацкое нутро и задницу…
Он оседлал лошадь и скомандовал:
– Приготовьтесь ехать дальше, пора отправляться.
– А как же Стэн? – спросил Адам.
– Он может остаться здесь с больной лошадью. На его коне поедет Хэнк.
– Но мы не можем бросить здесь мистера Бимера! – возмутилась Маккензи.
– Мы за ним вернемся, – ответил Кроссби.
– Это же абсурдно! Здесь нет даже питьевой воды. Никто не знает, когда мы вернемся. В этих горах могут быть индейцы…
– Да, один уж точно бродит поблизости, – Натан презрительно сплюнул в пыль. – И я сделаю все, чтобы его больше не было в этих горах. Точнее, на земле.
– Ты не можешь бросить тут Стэна, – согласился с женщиной Адам, – это то же самое, что убить его.
Кроссби сделал вид, что готов выслушать все предложения.
– Он может ехать вместе со мной, – сказал Адам, – Миллер поедет на лошади Стэна, а его лошадь будет идти сзади.
– Это очень задержит наше продвижение, – возразил Кроссби, – если хочешь, оставайся с ним – дело твое. Я с Миллером поеду дальше.
– Черт тебя побери! – воскликнул Адам. – На кой черт устраивать такую погоню за одним человеком? Герреру давно следовало убить! Я со Стэном поворачиваю обратно!
– Как хочешь.
Кроссби нахлобучил шляпу и пустил свою лошадь рысью. Миллер поскакал за ним. Ни тот, ни другой даже не оглянулись на оставшихся.
Маккензи смотрела на удаляющихся всадников безумным взглядом. Меньше всего на свете ей хотелось остаться в горах в компании Кроссби и Миллера, но позволить им одним преследовать Кэла…
«Кэл может сам о себе позаботиться», – говорила она себе. Еще этой ночью она размышляла о бесполезности своей затеи. С другой стороны, Кроссби скорее убьет Кэла, чем повезет его в город на суд. А если, не дай бог, Кэл, защищаясь, убьет Кроссби или Миллера, на него повесят еще одно убийство. Нет, Маккензи нужно быть рядом, чтобы заставить Натана вести себя как представителя закона, а не как хищника, жаждущего крови.
Она посмотрела на Адама с извиняющимся видом и надела седло на спину Долли.
– Мне придется ехать с Кроссби. Адам был мрачен.
– На вашем месте я бы не делал этого.
– Я вынуждена.
Адам покачал головой, а Стэн отвернулся – кожа несчастного больного приобрела зеленоватый оттенок.
– Будьте осторожны, – предупредил Адам. Силуэты Миллера и Кроссби уже превратились в два пыльных облачка вдали.
– Я буду осторожна, – пообещала Маккензи. – Скорее везите его домой.
– Конечно.
Маккензи подтянула подпругу, взобралась на лошадь и помчалась навстречу неприятностям, которые, как она понимала, только начинаются.
Кроссби и Миллер лишь искоса взглянули на нее, когда Маккензи поравнялась с ними, но не стали приветствовать ее появление. Весь день они игнорировали женщину и спорили между собой о намерениях Кэла, о своей стратегии, где следует остановиться, сколько будут отдыхать лошади… Они были так раздражены, что готовы были спорить о чем угодно – хоть о цвете неба, если бы об этом зашла речь.
Следы Кэла были совсем свежими. Кроссби настаивал, что он где-то впереди, но они ни разу не заметили ничего, кроме следов. Кроссби утверждал, что Кэл идет к старому укреплению апачей, и если они поторопятся и пойдут в обход, то смогут устроить ему засаду. А Миллер говорил, что Кэл дурачит их; плодородная, хорошо защищенная долина, раньше служившая убежищем апачей, превратилась в ранчо, которое принадлежит белому человеку; и вообще, скоро Кэл сменит направление, и они потеряют его навсегда.
Маккензи думала, что напрасно Миллер боится потерять Кэла. До сих пор Кэл демонстрировал желание утомить и вывести из строя своих преследователей, но не оторваться от них. Но свое мнение Маккензи держала при себе.
С наступлением темноты они прошли мимо манящего луга со множеством родников и раскинули лагерь в узком ущелье. Маккензи помогла мужчинам выкопать яму в песке, надеясь, что они добудут воду. Ущелье было совершенно сухое, и они углубились в песок на добрых три фута, пока вода не начала понемногу сочиться. Кроссби снова запретил разводить огонь, но есть и так никому не хотелось. Лежа под одеялами ночью, они испуганно озирались. В ущелье была кромешная тьма, и края его можно было различить только потому, что они закрывали звезды. Эта ночь замечательно подходила для того, чтобы производить разрушения в стане врага.
На часах стоял Кроссби. В середине ночи Хэнк предложил подменить его, но Натан отказался, доверяя только себе. Он сидел на одеялах, прислонившись к валуну, и обеими руками держал винтовку.
Маккензи старалась уснуть, но у нее это плохо получалось. Под одеялом у нее был пистолет, совсем рядом дремала Долли. Если кто-нибудь посмеет приблизиться к ней, движения лошади сразу разбудят ее. Эти меры предосторожности она приняла из-за Кроссби и Миллера, а не из-за Кэла, – говорила она себе. Она на его стороне. Он должен был догадаться об этом. Маккензи не почувствовала, как заснула.
Несмотря на бдительность Кроссби это все-таки случилось.
Проснувшись, Маккензи обнаружила, что ночь принесла ей подарок – сантиметрах в пяти от ее одеяла торчала тонкая смертоносная стрела. С перепугу Маккензи шумно выдохнула и разбудила Хэнка Миллера. Обнаружив такой же «подарочек» рядом со своим одеялом, он выругался:
– Дьявол! Кроссби, какого чер…
Миллер осекся, как только увидел Кроссби – тот лежал связанный, с кляпом во рту и очень напоминал свинью, которую собрались зажарить.
– О, боже!
Маккензи сбросила с себя одеяло и побежала к Натану. Кисти его рук были соединены вместе над головой и привязаны к воткнутому в землю колу, ноги разведены и тоже привязаны к кольям.
Миллер освободил своего босса, вынув из-за пояса нож. Кроссби вытащил кляп изо рта и с трудом поднялся на ноги. Он хотел сказать что-то, но проскрипел нечто нечленораздельное.
– Возьми, выпей, – Маккензи предложила ему свою кружку.
Кроссби сделал огромный глоток, вытер рот грязным рукавом и уставился на них обоих. Рот Миллера начал расползаться в глупой улыбке, но он быстро подавил ее.
– Чего радуешься? – хрипло спросил Кроссби. – Этот ублюдок прошел рядом с вами, а вы спали, как младенцы. Со мной ему хотя бы пришлось повозиться.
– Он свободно мог убить нас, – спокойно сказал Миллер.
Натан сплюнул.
– Он получил слишком много удовольствия, издеваясь над нами. Я заставлю этого проклятого друга индейцев пожалеть о том, что его мать родила! Седлайте лошадей.
Миллер хмуро смотрел в песок.
– Это бесполезно, шеф. Мы никогда не поймаем его. Рано или поздно ему это надоест, и он прекратит игру.
– Миллер, что ты несешь?
– С меня хватит. Я уже не понимаю, кто за кем охотится, и мне не нравится, что Смит может посетить наш лагерь, когда ему вздумается, и натыкать в нас столько стрел, сколько пожелает. Откуда они у него? Когда он сбежал на лошади Поттса, у него не было ничего, кроме веревки, что связывала его руки. А эти стрелы… Что он сам их делает в свободное время, что ли?
– В горах полно тайников апачей, – объяснил Натан. – Наверняка ему известно, где они находятся. Возможно, теперь он вооружен до зубов.
– Еще одна причина, чтобы покончить с игрой в догонялки. Если вам жить надоело, идите дальше. Но я не настолько глуп и упрям, чтобы продолжать играть, зная заранее о поражении.
Миллер отвернулся от Кроссби и пошел седлать коня.
– Никогда не думал, что Хэнк Миллер окажется трусом!
Миллер не обратил никакого внимания на эти слова, и Кроссби, смущаясь, посмотрел на Маккензи.
– Здорово, когда из всего отряда самой стойкой оказывается женщина.
– Если бы ты не был дураком, ты бы тоже повернул назад.
Натан фыркнул.
– Я доведу до конца то, что начал. А ты поезжай с Миллером. Если ты надеешься, что твое присутствие поможет твоему любовнику, то обманываешь сама себя. Я позабочусь, чтобы этот дикарь получил по заслугам, ведь я представляю закон, – он засмеялся.
Маккензи сверкнула глазами.
– Тогда я буду тащиться за тобой и не позволю выйти за рамки закона.
– Маккензи Батлер, ты дура.
Хэнк Миллер ускакал, не сказав ни слова. Маккензи быстро свернула одеяла и оседлала Долли, зная, что Натан будет делать все, чтобы она от него отстала.
Натан седлал лошадь, когда Маккензи отправилась искать укрытие за кустами и валунами – как бы она ни торопилась, от требований организма никуда не денешься.
Застегивая брюки и нагибаясь за упавшей шляпой, Маккензи не заметила ползущую к ней змею. Вдруг она ощутила резкий удар чуть ниже плеча, и жгучая боль пронзила ее.
ГЛАВА XVII
В ушах Маккензи зазвенел громкий женский крик – ее собственный, хотя она не осознавала, что кричит. Внезапно раздался грохот пистолетного выстрела. Женщина потеряла остатки самообладания, пошатнулась и почти упала на камни.
– Это привлечет его внимание!
От жгучей боли у Маккензи закружилась голова.
– Что ты сказал?
Натан подошел к ней и поднял обезглавленное тело гремучей змеи.
– Только женщины могут лазить по кустам, не глядя под ноги, а ведь здесь водятся змеи. Ну, что, допрыгалась?
– Я?
В последние несколько минут Маккензи с трудом соображала, все мысли путались. Но боль в предплечье подтверждала слова Кроссби. На месте укуса вспухла уродливая красная звездочка. Это зрелище вызвало у Маккензи приступ тошноты.
– Такой разумной даме, как ты, должно быть известно, что полагается делать в таких случаях.
Она знала. Каждый человек в Аризоне знал это, но у нее нет ни острого ножа, ни горячей воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44