Это не было чем-то болезненным, нет, это была радость и удовлетворение.
И после она будет смеяться над ним и комментировать его попытки очаровать ее. Ей будет хорошо от сознания, что он вел себя так не из-за доброго отношения к ней, что они вовсе не друзья.
Харт позволил ей уйти, уйти прочь от тепла и ранимости.
– Держись подальше от неприятностей, – пробурчал он напоследок. И тем самым избавил их обоих от страхов.
Глава 12
Сбросив капюшон, Эмма поспешила к дверям дома. Было далеко за полночь, возможно, даже второй час ночи, но ночь выдалась на удивление светлая. Лунный свет пробивался сквозь туман, отбрасывая странные, причудливые тени. Дрожа от холода и страха, она толкнула входную дверь и быстро скользнула внутрь. Вздохнув с облегчением, задвинула щеколду.
Весь день она пребывала в тревоге. Сначала Харт, притаившись в засаде, поджидал ее со своей обезоруживающей нежностью и заботой, которая потрясла ее до глубины души, – и она узнала о герцоге то, что этот человек тщательно прятал от всего мира. Она хотела познать его, исследовать его душу так же, как и тело. Она хотела принадлежать ему, любить его. Разве это не безумие? Любить герцога по прозвищу Холодное Сердце?..
Эта пугающая возможность преследовала ее как привидение весь остаток дня и ночь. Беспокойная мысль всплывала при каждом ее движении, при каждом вздохе: она могла бы полюбить его. О Боже, она могла! Но он никогда бы не простил ее. Она стала бы для него еще одной женщиной, которая обманула его.
Она была не в состоянии сосредоточиться на игре, а ведь ее впервые пригласили в дом Честершира сыграть с его состоятельными друзьями. У нее не было больших денег, но, к счастью, там было всего несколько столов, открытых для ее участия. Она только что потеряла девяносто два фунта. Могло быть куда хуже.
Эмма вошла в гостиную и направилась к маленькой двери в задней стене. Крошечная потайная комната служила ей кабинетом, и она чувствовала необходимость подсчитать свою наличность прежде, чем ляжет спать. Она должна увидеть эти цифры черным по белому, напомнить себе о том, зачем приехала в Лондон.
Подняв уголок дешевого ковра рядом с письменным столом, она наклонилась. Маленький сейф был спрятан под половицей, и его содержимое значительно выросло за время ее пребывания в Лондоне. Эмма открыла металлическую дверцу и осторожно вытащила деньги, которые ей удалось заработать, играя в карты и заключая рискованные пари. Усевшись за стол в плаще и перчатках, она открыла свой гроссбух. Две тысячи шестьдесят семь фунтов. Она добавила еще одну строчку, вписав сумму, которую только что выиграла. Две тысячи сто двадцать два фунта.
Не так уж плохо. Она приехала в Лондон, имея всего шестьсот фунтов, и даже после всех трат, включавших оплату дешевого жилья и покупку поношенных платьев, ей удалось собрать приличную сумму.
Три тысячи – вот ее намеченная цифра. Хотя она не возражала бы и против четырех. С тремя тысячами, вложенными в облигации, она будет иметь ежегодный доход, равный ста пятидесяти фунтам. Более чем достаточно, чтобы арендовать домик на побережье, хотя она скорее предпочла бы купить его для себя навсегда. На сто пятьдесят фунтов в год можно купить еду и мебель, одежду и даже книги. Наконец она почувствует себя независимой, что даст ей покой и комфорт. Она сможет обеспечить себя и жить там, где сочтет нужным.
Эмма смотрела на цифры, бегло набросала еще кое-какие расчеты, скрупулезно проверила. Да. Еще месяц – и она соберет нужную сумму даже при осторожной игре. И что бы ни существовало между ней и Хартом, что бы ни было в его глазах, теперь ей будет легче. Ради себя самой она не может поощрять его ухаживания, да и ради него тоже. Но мысль об этом запрете легла тяжелой ношей на ее плечи, когда она закрыла расчетную книгу и взяла в руки лампу. Она вздыхала на каждом шагу, пока поднималась по лестнице на второй этаж.
Еще не дойдя до двери, Эмма почувствовала тепло, идущее откуда-то из темноты. Бесс подбросила угля, прежде чем пойти спать. Благослови ее Господь. Теперь Эмма без сожаления скинула плащ с плеч, стянула перчатки и бросила их на пустой стул; затем взялась за маленькие пуговицы, которые цепочкой бежали по лифу платья и переду юбки.
Если не было особой нужды, она раздевалась сама. Бесс должна была вставать ни свет ни заря, чтобы растопить печь и приготовить завтрак. Не могла же она сидеть всю ночь и ждать, пока госпожа попросит расстегнуть ей платье.
Костяшки пальцев коснулись груди, и она поморщилась от холода. Наверное, постель тоже холодная как лед. Нет, она оказалась достаточно теплой, и Эмма энергично взялась за пуговицы, желая поскорее залезть под груду одеял и простыней. Когда она переедет в свой собственный дом, она обязательно купит новое постельное белье и теплые одеяла. Как приятно будет…
– Эмили!
– Ах! – вскрикнула она и резко повернулась, услышав мужской голос. Харт – была первая мысль, прежде чем она поняла, что это не может быть он. Потому что Харт не знал это имя, имя, которое она так ненавидела. Тогда как…
– Эмили!
Хотя спальня была небольшая, но углы комнаты тонули в тени. Эмма осторожно отошла назад, напряженно вглядываясь в темноту. Прошло несколько секунд, прежде чем она различила очертания мужской фигуры. Ее сердце билось с такой силой, что, казалось, она не способна ни на что другое, как дрожать всем телом.
– Харт? – Прижавшись к краю кровати, она старалась нащупать маленький столик, на котором стояла лампа.
– Не хотел пугать тебя.
Нет. Нет. Это не Харт. Это не он. И, о Боже, он сказал «Эмили». Только один человек на свете называет ее так.
– Я… я…
– Все хорошо. Ш-ш-ш… – Тень двинулась вперед, ноги передвигались в свете, и она не смогла сдержать вскрик.
Он вскинул худые руки, стараясь успокоить ее.
– Я приехал помочь.
И тогда она смогла разглядеть его лицо. Мэтью. Это был он, это он был там на улице. Не игра ее воображения, не вымысел, рожденный ее страхами.
– Ты сама пришла в этот мир, полный несчастья и порока, Эмили. Но я здесь.
– Но… Мэтью… Что ты здесь делаешь?
– Прости. – Его тонкие губы сложились в знакомую улыбку. – Я не хотел напугать тебя. Я проник в дом, чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания. – Он понимающе покачал головой.
– Нет, ты не ответил мне. Что ты здесь делаешь? В Лондоне? – Она обнаружила, что ее тело медленно опускается на что-то мягкое. И внезапно кровать оказалась под ней, и она села, глядя на своего бывшего поклонника. Прямые светлые волосы свисали на лоб. Глаза горели тем самым особенным блеском, который был в них тогда, когда они впервые увидели друг друга.
– Я искал тебя, я никогда не думал, что юная леди может исчезнуть так надолго. Ты несчастная блудница.
– Я не исчезла. Я всегда хотела поехать в Лондон.
– Эмили. – Он снова покачал головой. – Твое место в Чешире, я говорил тебе это сотни раз. Я приехал, чтобы увезти тебя домой.
Страх и шок, сформировав тугой узел, сплелись в ее груди, давя на легкие и заставляя ребра опуститься. Но постепенно напряжение стало ослабевать, она крепко сжала кулаки.
– Чешир не мой дом, я много раз говорила тебе это. И ты не имеешь никакого права преследовать меня и вторгаться ко мне домой.
Мэтью улыбнулся, показывая свою осведомленность.
– Я не преследовал тебя, Эмили. Хотя, если честно, я пытался. Но я потерял твой след где-то в Бирмингеме. И вот две недели назад мой отец получил письмо из Лондона, и, к счастью, я перехватил его.
Напряжение ослабло, и она смогла вдохнуть полной грудью.
– Письмо? От кого? – Прижав руки к груди, она старалась унять злость, которая поднималась в ней.
– Какое это имеет значение? Достаточно сказать, что это был важный человек, что не сулит тебе ничего хорошего.
Харт. Харт сделал это. Он принял ее вызов. И предал ее.
– Это было очень сдержанное письмо, где, собственно, не было ничего важного, что само по себе странно. Он, казалось, был под впечатлением, что твой дядя оставил вдову. Он не знал, есть ли у тебя семья, чтобы…
– Я не… – Она перевела дыхание, замолчав на время. – Я уверена, он ошибается, так как мы не знакомы. Если ты скажешь мне, кто…
– Эмили. – Его вздох был такой слабый, едва различимый. – Там были два приглашения для леди Денмор принять участие в игре за главным столом. Ты лгала этим людям, как лгала мне.
Эмма проглотила комок, застрявший в горле. Тошнота подступила к горлу, мешая дышать.
– Я не… – О Господи! Ей нужно время подумать. – Тебе не следовало приезжать сюда, – наконец сказала она, вспомнив пристрастие Мэтью к благопристойности. И эти несколько спасительных слов дали ей немного силы, и она встала на ноги. – И не следовало входить в мою комнату.
Мэтью поднял руки, но Эмма указала на дверь.
– Ты вмешиваешься в мою личную жизнь. Ты проник в мой дом как вор. Стоишь здесь и мешаешь мне раздеться. Как ты посмел?
Его губы сжались.
– Ты только сняла плащ.
– Я расстегивала платье!
– Я видел… – начал он, запинаясь на каждом слове, – я касался… – Его щеки покраснели, когда он потер шею. – Ты всегда толкала меня на безрассудные поступки. Ты всегда толкала меня на грех. Ты Ева, та, что соблазнила Адама.
– Мэтью, все, что было между нами, – поцелуй. Я никогда не думала, что это даст тебе основание считать, что мы поженимся.
– Но ты позволяла мне… ласкать твою грудь.
О, ради Бога! Она не могла подумать, что его мозг все еще хранил в памяти несколько пустяковых объятий. Он мог разрушить все своими иллюзиями.
– Я леди, Мэтью. И прошу тебя оставить мой дом и мою комнату.
– Но ты живешь здесь без присмотра!
– Я сама присматриваю за собой. Ты не можешь оставаться здесь.
– Эмили! – пророкотал он, подходя к ней.
Она подняла подбородок и вложила в свой взгляд все возможное высокомерие.
– Ты можешь вернуться завтра между тремя и шестью часами, если хочешь нанести мне визит, Мэтью Бромли.
– Я приехал не для того, чтобы наносить визиты, – прошипел он. – Я здесь для того, чтобы забрать тебя домой, прежде чем ты опозоришь свое имя и наше совместное будущее.
– Мы поговорим завтра.
Его рот дернулся в знакомой гримасе. Эмма отступила назад, она сейчас стояла у столика с лампой. Она ударит его, если он посмеет прикоснуться к ней.
Мэтью не подошел ближе, но сжал кулаки.
– Ты думаешь, что я идиот? Ты сбежала, как крыса, бегущая от опасности. Но я не слеп, чтобы не видеть истинную причину, Эмили. Мы поработаем над этим во время нашей женитьбы. Я уже рассказал преподобному Уиттиру об этом.
– Но у меня здесь много вещей… Я не могу собрать все за какую-то пару часов. Я буду ждать тебя завтра в более подобающее время. И тогда ты можешь вернуться.
В его глазах сверкала злость, когда он пристально разглядывал ее. Он прошелся взглядом по ее платью.
– Ты одета, как шлюха, – пробормотал он, но даже это не возымело действия. Это просто была неправда. Ее бюджет позволял ей покупать лишь очень скромные платья, которые можно было переделать в еще более скромные. Поэтому Эмма с легкостью приняла оскорбленный вид.
– Ты мужчина, который хочет стать моим мужем… Ты чувствуешь себя вправе называть меня шлюхой? Убирайся из моего дома!
Сначала его лицо скорчилось в мучительной гримасе, потом разгладилось в умиротворении.
– Прости, я не это имел в виду. Просто я так беспокоюсь за тебя.
– Я не сбежала, как крыса. И, к твоему сведению, банки закрыты до завтра. Я не храню свое наследство под половицей, Мэтью.
– О, конечно, нет. Я… – Он больше не мог найти должных аргументов. Он не понимал, что значит заботиться о делах.
– Завтра, Мэтью.
Он открыл рот… и закрыл его. Наконец он коротко кивнул:
– Хорошо. Завтра. Но ты должна собрать вещи. Мы уедем и будем молить Бога, чтобы никто никогда не нашел тебя.
– Мэтью, – сказала она, решив дать ему последний шанс, – пожалуйста, пойми, я люблю Лондон. Если бы мой отец не умер, я выходила бы в свет, когда пришло время…
– Но твой отец умер. И его смерть привела тебя ко мне, и мы должны держаться вместе. Я больше не хочу слышать никаких возражений. И как ты можешь хотеть, чтобы я оставил тебя здесь? Жить жизнью полной лжи? Ты убиваешь меня.
Она кивнула, зная, что он скажет, когда откроет рот. Она слышала все это уже тысячи раз.
– Что ж, увидимся завтра.
– Доброй ночи, – сказал он с вежливым поклоном, словно не прятался в темноте, как паук, и не подкарауливал ее. – Но если ты снова вздумаешь подшутить надо мной, не забывай, что мой отец как-никак магистрат.
Эмма подождала, пока затихли его шаги, потом пошла и заперла дверь. Она должна была обойти весь дом, выяснить, как ему удалось проникнуть внутрь.
Бесс, подумала она в приливе паники и побежала в полуподвальное помещение, где рядом с кухней располагалась крохотная комнатка горничной. Она распахнула дверь. Но Бесс была там, мерно посапывала во сне и ее не разбудили шаги Эммы. Бесс ни при чем. Прикрыв дверь, Эмма постояла в темной кухне.
Она едва могла что-то разглядеть в кромешной тьме и поняла, что ей придется пробраться через коридор и кухню по памяти. Но сейчас она чувствовала себя совершенно измученной. Приятный запах свежего хлеба и тимьяна наполнял воздух.
Харт предал ее. Это он. Ей удалось замести следы и сбежать от Мэтью в Лондон, и он не нашел бы ее, если бы не это письмо. Но что делать теперь? Бежать?
Да, она должна бежать. Должна. Она подсчитала свои сбережения; что ж, она почти приблизилась к своей цели. Она может жить в безопасности, если не в комфорте.
И то, что ей удалось хоть на время избавиться от Мэтью, еще больше утвердило ее намерения. Решимость бурлила в ней, крохотный уголек надежды с каждым вздохом разгорался все сильнее и сильнее. Да, она здесь одна в темноте, в кухне своего дешевого дома. Но она была одна всегда, и это не может остановить ее.
Эмма упрямо склонила голову и вошла в темноту. Она смогла идти в темноте несколько минут назад. И сможет сделать это снова.
Глава 13
В течение часа Эмма ходила по кругу в холле, один круг занимал пятнадцать секунд. Каждый раз она останавливалась перед большими настенными часами, видела, как миновала очередная минута.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33