Николетт сидела неподвижно, обхватив колени руками. Капюшон скрывал черты склоненного лица.
– Отец-настоятель ждет вас в ризнице. Следуйте за мной.
– Минуточку, брат, – отозвался Лэр, подойдя к двери мимо монаха. Де Фонтен с порога окликнул своего слугу. Послышались быстрые шаги, и через мгновение долговязый розовощекий парень с простоватым выражением лица появился на пороге.
– Останься с пленницей, – сказал Лэр. – Я скоро вернусь.
Альбер Друэ, кивнув, занял место на скамье у стола.
Монах явно с интересом наблюдал за гостями. Вместе с де Фонтеном он неохотно покинул комнату.
В ризнице горел единственный факел. Фитиль, оплавленный горячим жиром, издавал малоприятный запах.
После традиционных приветствий аббат – человек средних лет, весьма грузный, с брюшком, краснощекий, с толстым носом-картошкой – выразил сожаление по поводу того, что не может пригласить Лэра и его спутников к трапезе.
– Речь идет о душе, – сказал он. – Законы церкви запрещают предлагать пищу аббатства нераскаявшимся грешникам. В дом приезжих вам принесут еду и вино, и если хотите, то по своей милости можете поделиться с пленницей, – аббат улыбнулся. Неподалеку стояла чаша со святой водой. Аббат несколько раз менял местами алтарные лампады, почему-то волнуясь в присутствии этого молодого человека с внимательными синими глазами. На лице гостя еще виднелись шрамы, которые начали бледнеть. На подбородке – незажившая ссадина. «Наверное, – подумал аббат, – ему больно бриться». На подбородке де Фонтена уже отросла щетина. Сейчас Лэр производил впечатление преступника, а не офицера королевской стражи. Словно самому себе, аббат пробормотал вслух:
– Я уверен, справедливость должна идти рука об руку с милосердием. Вы согласны? – обратился он к Лэру.
– Да, отец. Я прослежу, чтобы пленницу накормили.
Аббат вновь улыбнулся.
– А сейчас не хочу вас больше задерживать.
Есть еще один гость, который хочет переговорить с вами. Он ждет вас в часовне, – аббат указал на одну из дверей, ведущих из ризницы. Вторая дверь, видимо, вела в алтарь, как предположил де Фонтен.
Лэр прошел в часовню. Вначале он не заметил человека, стоящего на коленях у алтарной решетки. В часовне было темно, невзирая на колеблющееся пламя свечей. Днем здесь, наверное, тоже не намного светлее, решил Лэр, поскольку только два узких окна в каменных стенах высоко над алтарем пропускали свет в помещение. И тут он обратил внимание на фигуру у алтаря.
Такой знакомый силуэт… Человек встал с колен еще до того, как Лэр успел сказать хоть слово.
– Ты, конечно, удивлен, брат. Лэр был по-настоящему поражен.
– Как ты нашел меня? Тьери улыбнулся.
– Агнес, – просто ответил он. Даже в полумраке Тьери де Фонтен смог разглядеть следы пыток на лице брата. – Подойди и помолись со мной.
– О чем молиться, Тьери? Чтобы мессир, наш отец, простил тебя за захват Везелея? Он хотел, чтобы им владел я, и не раз говорил об этом. Даже на смертном одре.
– Я не отрицаю, – согласился Тьери.
– И ты отказал мне в титуле.
– Ты бы получил его. Со временем. Тебя же не интересовал Везелей до тех пор, пока наш дядя, этот негодяй д'Орфевре, не напомнил тебе о нем. Ты всегда испытывал большую симпатию к родственникам нашей матери. Ты, скорее, д'Орфевре, а не де Фонтен!
– Везелей – мой! – резко сказал Лэр. – И у меня было полное право потребовать его!
– Особенно, когда дядя пообещал тебе Гиен и деревню Бренеоль на границе с Везелеем. Все – к собственному благу. Если бы у тебя были Везелей и Гиен, то дядя наверняка добился бы успеха в тяжбе с бароном Гардинэ, моим тестем!
– Гардинэ – настоящая змея, он якшается с англичанами!
– И ты хочешь сказать, что твой дорогой дядя – нет?
– Только, если это в интересах короля.
– Кажется, король платит вам по заслугам…
– Ты пришел насмехаться надо мной, да, Тьери?
– Насмехаться! Я твой брат.
– О чем очень любишь напоминать.
– Во имя Бога, Лэр! Почему мы всегда начинаем спорить?
– И ты хочешь сказать, что виноват я? Ты первый обратился к адвокату.
– А что еще я мог сделать? Земли Гардинэ перейдут ко мне, как к мужу Оделины. Неужели ты думал, что я буду сидеть сложа руки и смотреть, как ты и твой дорогой дядя д'Орфевре вынюхиваете, где пахнет жареным?
– Ничего подобного! Он хотел получить только Лагрумские леса, которые принадлежат ему по закону.
– По закону! Ха! Тогда почему суд не удовлетворил его прошение?
– Потому что отец твоей женушки запугал всех до смерти! Ты и сам все отлично знаешь! – рука Лэра непроизвольно ударила по алтарной решетке. – И для чего я спорю с тобой здесь, перед лицом Бога? И вообще – зачем?
– Я пришел не спорить.
– Хорошо. Тогда зачем?
– Передать тебе титул владельца Везелея.
– Сейчас?! Когда это не имеет значения? Тьери, как великодушно! А ты, конечно, станешь управляющим?
– Но ты будешь получать доходы с земель. Мог бы быть благодарен хотя бы за это.
– Неужели Агнес тебя убедила? Или в тебе просто заговорила совесть?
– Агнес ни при чем. Моя совесть тоже. А уж она чище, чем твоя.
– Потому что ты вместе со своим тестем нашли лучший план, чтобы захватить Лагрумские леса?
– Тебе не нужен титул?
– Я этого не сказал.
– Тогда пойдем к аббату и разрешим наш спор. Лэр, мы же братья и не должны быть врагами. Мы больше не дети, а взрослые мужчины. И должны думать о наших душах.
«Ты думаешь только о своей душе», – подумал Лэр, но вслух ничего не сказал. И очень разумно, потому что в часовне появился монах, громко топая по каменному полу, чтобы предупредить о своем приближении. Откашлявшись, он произнес:
– Сеньоры, если вы закончили беседу, то отец-настоятель будет рад видеть вас в своих покоях.
* * *
На лице аббата играла неизменная улыбка, пока Лэр читал документ. Тьери сидел напротив, барабаня пальцами по столу. Прочитав, Лэр взял гусиное перо, опустил конец в чернильницу и расписался в документе ниже подписи брата. Итак, Везелей принадлежит Лэру де Фонтену! По крайней мере, на бумаге.
Когда они вышли и остановились под аркой, Тьери спросил:
– Ты пойдешь со мной на мессу?
Снисходительный тон брата начал раздражать Лэра. Не так просто забыть и простить то, что было.
– Итак, ты можешь сказать Агнес, что между нами все разрешено и твоя совесть чиста перед Богом, не так ли? – с насмешкой спросил Лэр.
– Если я так скажу, разве это не будет соответствовать истине? – улыбнулся Тьери.
Лэр усмехнулся. Брату сейчас только не хватало ореола святости вокруг головы. Он вновь ощутил себя ребенком, который зол на себя за необдуманные слова.
– Поступай, как знаешь.
– Итак, ты идешь?
– Да, я буду на мессе.
Тьери пожелал Лэру спокойной ночи. Тот не ответил.
В доме для приезжих де Фонтен застал сержанта и солдат, шумно поедавших угощение аббата. Несколько плошек, наполненных маслом, озаряли комнату тусклым светом. Сержант, жуя, поднялся. Пахло сыром и хлебом.
– Монах, который принес еду, сказал, что вы молились в часовне. В ящик для пожертвований вы должны были положить побольше монет. Здесь не хватит ни хлеба, ни сыра, чтобы накормить даже мышь. А вина – на полглоточка кошке.
Солдаты поддержали эти слова дружными криками. В комнате не было ни стульев, ни скамеек. Люди расположились на полу, опершись на локти или прислонившись к стене. Пол был заляпан следами грязных сапог.
Лэр почувствовал, как в нем закипает гнев. Вначале – встреча с братом, теперь – этот идиот-сержант. Лэр повернулся к солдатам с хитрой улыбкой, подобно жулику, желающему изобразить невинность.
– Итак, а что осталось мне?
Солдаты доброжелательно зашушукались. Сержант не ожидал этого. Он с трудом проглотил кусок хлеба с сыром. Один из солдат подал молодому шевалье кубок с вином. Лэр молча сделал несколько глотков. Явно, де Фонтен умел находить общий язык со своими подчиненными. И быстрее, чем с родственниками. Пошутив по поводу «святого» вкуса вина, Лэр вызвал общий смех. Даже сержант, всегда готовый задеть Лэра, несколько поутих.
– Завтра, – сказал де Фонтен, – мы будем в аббатстве Сен-Северин. Говорят, там все гостеприимны. Помолимся, чтобы так оно и было. Во благо наших желудков и во славу Христа.
Лэр направился к лестнице в углу общей комнаты.
Голова Альбера склонилась на стол. Он вздрогнул, когда вошел хозяин, вскочил на ноги и заморгал, не в силах после сна смотреть на горящую свечу.
Лэр взлохматил ему волосы и насмешливо произнес:
– Кажется, ты научился ходить с закрытыми глазами.
Затем кинул взгляд на фигурку, свернувшуюся на тюфяке у окна. Кожаный мешок Лэра стоял на тюфяке рядом с дверью.
– Она выбрала место у окна, – прошептал Альбер, так и не очнувшись от сна. – Я подумал, что вы не будете против.
Николетт лежала лицом к стене. Она не издала ни звука. Юноша был так приветлив с ней, но сейчас вернулся ее главный тюремщик.
– Еда на столе, – сказал Альбер. – Я смог найти только одну свечу. И то обгрызенную. В этом огромном комоде только и было, что одна эта свеча. Неужели все доминиканские монахи так бедны?
Лэр отломил кусок хлеба.
– По крайней мере, они хотят, чтобы в это верили. Ты ел?
– Я думал, что нужно подождать вас.
– Ты развязал ей руки?
– Да.
– А предложил поужинать? Альбер склонил голову набок.
– Она сказала, что не голодна.
– Я хорошо знаю, что женщины редко говорят то, что думают на самом деле, – Лэр подмигнул Альберу. – Поужинай, но смотри, не увлекайся вином.
Из-за капюшона лица Николетт не было видно, торчал только кончик носа, который слегка вздрагивал. Лэр пересек комнату, осторожно коснулся ее плеча.
– Миледи, на столе хлеб и вино. Вам нужно что-нибудь поесть. Немного хлеба, хотя бы глоток вина. Завтра нам предстоит долгий путь, в который не стоит пускаться с пустым желудком.
Его голос был спокойным, мягким, как у священника. Добрым. Как у ее отца. Николетт так хотелось доверять хоть кому-нибудь!
– Оставьте меня, – резким шепотом произнесла она. – Я не хочу вашей жалкой пищи!
Еще одна попытка Лэра не увенчалась успехом. Он вернулся к столу и сел рядом с Альбером. Тот макал хлеб в вино, затем ловко, не уронив ни крошки, запихивал себе в рот.
– Хлеб в это вино вполне можно макать, – Альбер налил из кувшина вина в чашку хозяина.
Когда мужчины покончили с последним куском хлеба, слуга спросил:
– Может быть, мне сходить и попросить еще одну свечу?
– Не нужно. Ты принес воды? – задав вопрос, Лэр тут же вспомнил, что у парня не было возможности покинуть комнату, ведь он не мог оставить пленницу. Но Альбер сказал:
– Приходил монах с большим кувшином и наполнил наш, – он встал, отряхивая крошки. – Где мне спать? Я оставил свое одеяло на тюфяке внизу, рядом с лестницей.
– Хорошо, – отозвался Лэр, понизив голос. – Здесь только одна лестница. Если кто-то захочет пройти мимо, ты увидишь.
Альбер кивнул – он тоже не доверял сержанту. Когда юноша ушел, Лэр спросил Николетт, не хочет ли она уединиться, пока он не погасил свечу.
Она в смущении села.
– Да, – ее голос был еле слышен. Николетт сидела на краю тюфяка, ожидая, пока он уйдет. Лэр вышел в коридор. Внизу чьи-то шаги. Возможно, Альбер. На противоположной стороне коридора лунный свет просачивался сквозь ставни огромного окна. Завтра будет хороший день.
Лэр обернулся, глянул сквозь дверной проем незакрытой двери. Николетт опять лежала на своем месте, повернувшись спиной. Он вошел в комнату и. попытался запереть дверь, но никакого запора не было. Затем, подойдя к столу, погасил свечу.
Сон не шел. Перед глазами Лэра так и стояли мягкие изгибы тела девушки, нежные бедра и та часть, увидев которую, он, еще тогда, в лесу, ощутил, как кровь быстрее побежала по жилам.
ГЛАВА 6
Лэр не понял, что его разбудило. Но неожиданно проснулся. Ни звука, только странное ощущение – кто-то движется в темноте. Первая мысль – пленница снова пытается убежать. Но, всмотревшись в темноту, различил на тюфяке у окна темную фигурку. Николетт здесь и, кажется, спит.
Но то, что он увидел в следующую секунду, заставило его окончательно проснуться. В смутных полосах лунного света, пробивающегося сквозь ставни, он увидел колеблющийся силуэт – голову, плечи. Блеснуло лезвие кинжала. Человек подошел к спящей Николетт.
Лэр мгновенно вскочил с тюфяка и бросился вперед. Потом де Фонтен не мог вспомнить четко последовательности событий. Он услышал дикий визг, затем жуткий крик. Поднятая рука незнакомца словно застыла в воздухе, потом упала вниз. Тело Николетт уже на полу. Черная фигура развернулась, когда Лэр врезался в человеческое тело. Сомнений больше не было – это не привидение, а пахнущий потом и лошадьми мужчина. Лэр сбил его с ног, но не удержался и тоже упал. Тяжело дыша, противники вскочили, заняв позиции по обеим сторонам резного комода. Резкий выпад – и кинжал Лэра вошел в тело врага. Раздался стон. Лэр успел разглядеть, что на лице у мужчины была маска с отверстиями для глаз и рта. С животной яростью противник бросился на шевалье.
Сверкнуло лезвие ножа. Скользнув по железным петлям комода, нож высек искры. Несколько отточенных движений, от одного из которых Лэр не смог увернуться. Рука! Боль пронзила локоть, плечо. Де Фонтен изо всех сил нанес удар ногой – незнакомец откатился к стене. Громкий стон вырвался из груди противника.
Что-то упало на пол. Нож? Но Лэр не успел разглядеть. Человек прыгнул на него, вдавив свой локоть в живот. Резкая боль снова пронзила тело. Ребро, сломанное ребро… Перед глазами Лэра поплыли разноцветные круги, он упал на пол, скорчившись от боли. Громкие крики Николетт, топот удаляющихся шагов. Дверь распахнулась, незнакомец выбежал в коридор.
Крики и шум наконец-то разбудили остальных. Дюжина солдат собрались на лестнице. Альбер окликнул хозяина. Лэр с трудом встал на ноги, добрался до двери. Нет, незваный гость не мог далеко уйти. Вряд ли он успел спуститься по лестнице.
– Убийца, – голос Лэра был едва слышен. Боль пронизывала все тело так, будто ему опять сломали ребра. – Он еще здесь! – странный звук собственного голоса изумил де Фонтена. – Обыщите все комнаты!
Словно сумасшедший, он бросился по коридору, распахивая одну дверь за другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35