– Как вы узнали, где найти меня? «Наверное, сказала Дора», – подумала девушка.
Лэр ответил не сразу, боясь, что его начнет душить смех. Он нагнулся, начал сгребать солому с распростертой фигуры.
– Я хотел найти вас, – в уголках его рта все еще таился смех. – Услышал кудахтанье. Подумал, что в сарае орудует лиса. Затем услышал ваш крик. На кого вы похожи! – Он уже не смог сдержать смех, отряхивая солому с ее растрепавшихся волос. – Что вы хотели сделать?
– Выдернуть пук соломы.
– Откуда? С самого низа? И не догадались, что может произойти?
– Нет, – она сжала зубы. Ей хотелось поскорее вылезти из-под этого вороха, но он приказал ей лежать тихо. Де Фонтен медленно снимал солому с ее груди, пальцы нежно скользили по телу. Николетт замерла… Но Лэр только сказал:
– Ну вот, – и помог ей встать на ноги. Николетт встряхнула юбками.
– Повернитесь! – приказал он. Его голос заставил девушку вздрогнуть. И, не дожидаясь никаких возражений, начал отряхивать солому с ее юбки. – Вот здесь очень много пристало.
Николетт вновь несколько раз встряхнула юбками, затем посмотрела на Лэра.
– Почему вы на меня так смотрите? На его лице заиграла улыбка.
– Разве я не могу смотреть на вас?
– Зачем?
– Потому что вы красавица.
– Нет, – резко возразила она, тут же начав поиски корзинки с яйцами.
– Нет? – повторил со смехом де Фонтен. – Вы хотите сказать, что вы некрасивая, или не хотите, чтобы я говорил о вашей красоте?
Лэр заметил, где виднелась ручка корзинки, но ничего не сказал Николетт.
– Нет! Да! – неуверенно произнесла она, смущенная вниманием и выражением его глаз.
– Вы ищите корзинку?
В этот момент Николетт сама увидела ручку, выглядывающую из соломы, и протянула руку, которую де Фонтен поймал в воздухе. Его ладонь показалась ей холодной, как лед. Николетт попыталась выдернуть руку, но Лэр не отпустил.
– Вы хотите поехать со мной в Андлу? Вначале Николетт растерялась, затем резко ответила:
– Нет! Что об этом подумают? Конечно, ей хотелось поехать. Через мгновение она начала сожалеть, что отказалась.
Лэр улыбнулся еще шире.
– А вам не все равно, что подумают другие?
В носу у девушки защипало, она почувствовала, что еще немного и она чихнет.
– Меня могут узнать, – она громко чихнула.
– В Андлу? – он вновь засмеялся.
Лэр прав. Как глупо все, что она говорит! – Итак, вы хотите поехать? – Он выпустил ее руку, взял корзинку и протянул Николетт.
– Да, – почти шепотом ответила она и, выхватив корзинку, выбежала из сарая.
Николетт быстро шла по двору, разбрызгивая грязь. В кухне все были заняты делом и негромко переговаривались. Она знала, что сквозь дверной проем они уже давно заметили ее. Мюетта сидела за столом и чистила бобы.
– Я еду в город, – сказала Николетт.
– Одна? – спросила Дора, толкнув Жозину локтем в бок.
– С де Фонтеном, с сеньором.
Николетт поставила корзину рядом с мешком с мукой. Ни одно яйцо не разбилось. Просто чудо какое-то!
– Да? – переспросила Мюетта, бросая очищенные бобы в кастрюлю. – А почему у тебя солома на спине? – вокруг глаз Мюетты начали собираться морщинки.
– На меня упала гора соломы.
Дора и Жозина захихикали, но Николетт сделала вид, что не замечает этого.
– Могу я взять ваш платок? – обратилась она к Мюетте. Та кивнула седой головой в знак согласия.
Николетт набросила на плечи серый платок, затем сказала:
– Один из конюших должен привести в порядок солому в сарае.
– И как это она упала? – хихикнула Дора. Николетт посмотрела на нее.
– Понятия не имею.
Кажется, повар тоже заинтересовался… В эту минуту из кастрюли, в которой что-то варила Жозина, через край полилась пена. Мюетта вместе с поваром раскричались, как ненормальные.
Николетт быстро вышла из кухни, взмахнув юбками.
– Итак, – прошептала Мюетта, набирая еще одну горсть бобов. – Разве я не говорила вам, что через неделю она будет в его постели?
– Я бы отдала ему себя всю, капля за каплей, – прощебетала Дора, покачивая пухлыми бедрами. Жозина расхохоталась, издавая стоны от якобы взаимного удовольствия. Лысый повар только головой покачал – какие тут дуры собрались! Он взял нож и начал разделывать цыпленка, потом повернулся к Доре:
– Твоя чаша так часто ходила по рукам, что я не уверен, осталась ли там хоть одна капля.
Дора округлила глаза, отвернулась. Когда повар вновь занялся цыпленком, она скорчила за его спиной гримасу.
Николетт мало заботили их насмешки. По крайней мере, сейчас. Она была взволнована, как ребенок, в предвкушении путешествия. Они поедут по склону, в низину.
Собственно говоря, ей предстояло увидеть лишь нормандское поселение: грязные улицы, убогие домишки. Но сердце билось в радостном ожидании. Ботинки расплескивали грязь, пока она бежала вдоль кустарников.
Небо окрасилось в кремовый цвет, холодный воздух наполнял легкие, и у нее закололо в груди. Какой прозрачный день! Он будет добрым, этот день. Она не знала, почему так решила. Может быть потому, что Лэр де Фонтен предпочел провести этот день с ней?
ГЛАВА 12
Во дворе седлали лошадей. Жюдо, подтягивая подпругу, услышал стук ботинок Николетт по булыжнику и посмотрел на нее неодобрительно.
Альбер проверил, хорошо ли подкованы кони. Он только мельком глянул на женщину. Ей показалось, что слуга де Фонтена сильно возмужал за последнее время.
Лэр подвел лошадь к Николетт, помог ей забраться в седло. Он улыбался так, словно какая-то тайная шутка не давала ему покоя.
Это была та же самая лошадь, на которой Николетт приехала из Парижа. Наклонившись к холке кобылы, она погладила шею, затем взяла поводья…
За воротами замка, среди высоких трав, мир, казалось, правил осенний бал. Холмы таяли в светлой дымке. Небо, словно бездонный колодец синевы, опрокинулось над головами всадников. Николетт давно не чувствовала себя такой счастливой.
Дорога – на самом деле грязноватая тропа – шла вниз по северному склону, затем плавно переходила в плодородную долину. Когда спуск закончился, Лэр поравнялся с Николетт и продолжил путь рядом с ней.
Они ехали по небольшому перелеску. Солнце проглядывало сквозь ветви, словно сквозь резные ставни окна. Свет падал на лица, порождая изысканную игру теней. Де Фонтен улыбнулся.
– Вам здесь нравится?
– Да, – ответила она. Ей очень хотелось сказать: «Вы добры ко мне, и я благодарна…», но гордость не позволила.
– Андлу покажется вам мрачным и очень провинциальным, – предупредил Лэр.
Он оторвал взгляд от соломинки, прилипшей к ее юбке, поднял глаза, взглянув искоса.
– Я думаю, обо мне можно сказать то же самое.
Жюдо повернулся к ним. Лэр, заметив это движение, громко сказал:
– Ничего не говорите пленнице о нашей поездке.
– Хорошо, – скромно отозвалась девушка. Жюдо не в первый раз смотрел на нее столь странно. Неужели он что-то подозревает? Кажется, он предан де Фонтену, но когда речь идет о преданности, трудно сказать что-то определенное.
Низина казалась коричнево-ржавым одеялом с вышитыми деревьями, которые уже сбросили листву, с нитью реки, сверкающей серебром. Они подъехали к мутному ручью, берега которого соединял мост, сложенный из бревен. Впереди лежал Андлу – гордый шпиль церкви, ряд мастерских, дома богатых торговцев, лачуги крестьян. Осеннее солнце падало на немощеные, пыльные улицы – узкие, довольно грязные. Где-то впереди гудел рынок. Конечно, если сравнить с Парижем, Андлу – угрюмейший городишко. Но для Николетт, так давно лишенной контактов с внешним миром, он показался чудеснейшим местом.
Все куда-то торопились и, по-видимому, без особой цели. Крестьяне гнали свиней и гусей. Мимо шли монахи, ремесленники, скромно одетые служанки. Холодный воздух наполняли крики торговцев рыбой, призывы бочара, сидящего на бочонке, обитом железными обручами, возгласы купцов, расхваливающих свой товар. Без всякого предупреждения стайка полуодетых ребятишек с грязными щеками и сопливыми носами пронеслась перед всадниками. И тут же исчезла среди обветшалых крестьянских лачуг.
Высокие каменные дома и низкие деревянные создавали лабиринты улиц. Рядом с церковью невысокая каменная стена огибала кладбище, вход обрамляла черная глиняная арка с витиеватым узором. В центре городка дома стали больше и выше, к ним примыкали огороды и палисадники.
Кавалькада подъехала к одному из таких домов. Служанка провела их вверх по лестнице в небольшой зал, где гостей встретили мэр с красноватым, пышущим здоровьем лицом, и его жена.
Николетт заколебалась, следует ли ей входить в зал, но Лэр, взяв за локоть, легонько подтолкнул вперед. Жена мэра явно приняла ее за служанку и не стала тратить усилий на дежурную улыбку.
Полдюжины человек, судя по виду – торговцы, поднялись из-за стола, прервав оживленную беседу. В дальнем углу довольно богатой комнаты на ковре играли несколько детей. Там же сидела кормилица, укачивая на руках младенца.
Мужчины не обратили внимания на служанку, прибывшую вместе с сеньором и его спутниками. Все, улыбаясь и расточая приветствия, столпились вокруг нового хозяина Гайяра. Голоса наполнили комнату. Николетт села на кушетку с подушками.
На противоположной стороне в огромном камине полыхал огонь. Юноша-слуга, сидя на табуретке, бросал щепу в веселое пламя. После холодного осеннего воздуха Николетт с благодарностью встретила тепло. Но разговор мужчин казался бесконечным, и постепенно девушка почувствовала, что ей хочется спать.
Вокруг мужчин, занявших место за столом, суетились слуги, подливая вино.
– После того как убили префекта, Лашоме отказался выбрать нового, и мы, – пожилой торговец огляделся, словно ища поддержки у собравшихся, – решили, если король и его наместник не могут защитить нас, мы сами найдем себе господина.
Купец с тонкими чертами лица нетерпеливо взмахнул рукой.
– Нет, нет! Дело не только в этом. После смерти префекта Симон Карл приехал к нам и недвусмысленно заявил, что мы должны присягнуть его хозяину, барону Артузу, и принять в качестве префекта барона Понса Верне, если хотим жить спокойно. А что нам оставалось делать? Вы видели, в каком состоянии наши деревни и пашни. Только Андлу еще не тронули…
– Барон Артуз? – переспросил Лэр. Он знал только одного барона Артуза – Рауля де Конше.
– Да. Мы не знали, что Карл и новый префект будут забирать себе деньги, которые должны поступать в королевскую казну.
Николетт, задремав от тепла камина, вздрогнула при упоминании имени любовника Изабеллы.
Полный человек в синей тунике пожаловался:
– А теперь король требует нашего вклада в казну. Что нам делать? Мы не в состоянии противостоять Карлу и его хозяину.
Услышав эти слова, Николетт внезапно подумала: Изабелла не случайно предложила заточить ее в Гайяр, поскольку здесь распоряжается Рауль де Конше. Уже более внимательно прислушиваясь к беседе, она услышала, как один из собравшихся сказал:
– Я точно знаю, что деньги хранятся в сундуке в доме префекта.
– И решать все нужно быстро, – вставил кто-то.
– А где найти префекта? – спросил Лэр.
– Он занимает дом сборщика налогов на центральной площади.
– Исчезла целая семья. В этом доме до сих пор пахнет убийством, – сказал невысокий плотный человек. – И мы тоже в этом виновны не менее других, – возмущенный ропот встретил эти слова, но человек решительно продолжал: – Мы знали о планах префекта, но ничего не сделали, чтобы помешать им. Жадность. Да, речь идет о трусости и жадности, монсеньор. После смерти сборщика налогов о наших долгах, естественно, забыли. Я все сказал!
– А что мы могли сделать?
– Разве мы могли предотвратить убийство?
– У нас семьи!
Голоса звучали все громче и громче. Многие пожимали плечами, другие смущенно переглядывались. Прошло не меньше часа, прежде чем Лэр встал со скамьи, заканчивая собрание. Но то один, то другой торговец подходил к нему, делясь своими бедами, и Николетт казалось, что жители Андлу никогда не отстанут от де Фонтена.
Когда собрание окончилось, дворик после жаркой приемной мэра и шума голосов показался Николетт удивительно прохладным и тихим. Слуга привел из конюшни лошадей, и они поехали в сторону рынка. Путь, который выбрал де Фонтен, шел мимо дома префекта. Это было трехэтажное строение из камней и бревен, несколько отличающееся от близлежащих. Низкая ограда отделяла двор от непролазной грязи проулка. Перед дверью, покрашенной яркой голубой краской, женщина в коричневом платье сметала опавшие листья с вымощенной булыжником дорожки.
Проезжая мимо, Лэр заметил позади дома конюшню и рядом с нею – несколько мужчин, наблюдающих за тем, как подковывают лошадь.
Николетт, которая ехала позади Альбера, не слышала о чем говорили Лэр и Жюдо, до нее доносились только их приглушенные серьезные голоса, но, судя по озабоченному тону, они обсуждали план нападения.
После того как они проехали дом на площади, Николетт обернулась и увидела четырех мужчин, выходящих из главной двери, видимо, солдат – в кольчугах и с мечами на боку. С этой точки зрения дом походил на форт, готовый к обороне.
Всадники выехали на торговую площадь. Порыв ветра поднял в воздух гусиный пух.
Жюдо развернул лошадь и пустил ее галопом вниз по холму в сторону моста.
– Куда он? – спросила Николетт.
– Ему нужно поговорить с моим управляющим Риго, – отозвался Лэр довольно дружелюбно, но у него явно не было особого желания перекрикивать призывы рыночных торговцев и стук копыт. Рынок беспорядочно расстилался на поле, по которому множество людей бродило между прилавков с товарами. Над всем стоял запах свежеиспеченного хлеба и жареного мяса.
Они оставили лошадей под навесом, привязав к перекладине и оставив дежурного. Спешившись, жители замка Гайяр слились с толпой покупателей. У жаровни, на которой тушились бобы, пеклись пироги, и кипятилась вода в железном чайнике, Лэр решил всех угостить. Запах дрожжевого теста, приправленного медом, наполнил ноздри. Теплый пирог приятно согревал пальцы.
Глазам путников предстали яркие краски рынка, забавные сценки. Взгляд Николетт упал на прилавок с тканями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35