К полудню они покинули последнее селение, примыкающее к парижским окраинам. Теперь дорога шла по сельской местности, дождь превратился в изморось. Густой туман так и не рассеялся в низинах, белые клочья плавали между черными стволами деревьев.
Де Фонтен так и не глянул на пленницу. По правде сказать, он не знал, кого презирает больше – леди Николетт или самого себя. Изувеченные тела Готье и Пьера стояли перед глазами. Мысль была абсурдной, но он ощущал неведомую вину. Они – мертвы, а он – жив. Потерял друзей, свободу. Потерял все. И причина всего этого – развратная дочь Бургундии.
Только стук лошадиных копыт, скрип кожаных седел да бряцание оружия нарушали тишину. Через холку своего коня Николетт смотрела в спину тюремщику, ехавшему рядом с королевским сержантом, грудь которого походила на пивную бочку.
Два дня назад в зале Совета Лэр де Фонтен показался Николетт благородным человеком. Теперь она считала, что ошиблась. Он не менее жесток, чем ее муж, может быть, даже хуже.
Разве Лэр не купил себе жизнь ценой ее несчастья? Эта мысль мучила девушку. Как подозревала Николетт, король вряд ли желал, чтобы они благополучно достигли Гайяра. Какую смерть выберет для нее де Фонтен?
Николетт вымокла до нитки. Запястья ее рук были стянуты так туго, что она уже не чувствовала пальцы. Каждый толчок причинял боль. Но Николетт боялась обратиться к тюремщику с просьбой о передышке.
Дождь наконец прекратился. Они остановились, чтобы дать отдых лошадям. Редкий лес, окружавший дорогу, был залит бледным водянистым светом. Капли продолжали падать с ветвей на землю.
Николетт молча смотрела, как стражники спрыгивают с лошадей. Никто не подошел к ней. Она повернула голову, вглядываясь в дымку, висящую между деревьями, в темное небо. Как легко было бы скрыться в этом лесу! Какой он темный и таинственный, вон там, чуть впереди! Когда-то она любила играть в прятки в небольшой рощице рядом с домом отца. Ах, как переживала Озанна, когда Николетт долго не могли отыскать! Если сейчас она скроется в лесу, ее потом никто не найдет. Мысль о том, что будет дальше, к кому она обратится, уже не приходила ей в голову. Если бы только достичь того темного леса…
Неожиданно она увидела, что ее тюремщик идет к ней. В первый момент хотела отказаться от его помощи, но со связанными руками она вряд ли слезет с лошади. Лэр легко снял пленницу с седла, тут же ощутив мягкость ее тела, запах женского пота.
– Наверное, вы хотите уединиться? – на какое-то мгновение он забыл, что она – причина его несчастья. Николетт вся дрожала, мокрая до нитки. Взъерошенные короткие волосы под глубоким капюшоном делали ее похожей на маленькую птичку. Де Фонтен невольно ощутил приступ жалости.
– Я могу предложить вам только место за кустами.
Она кивнула, не глядя ему в лицо, опасаясь, что он сможет угадать ее мысли о побеге. Грязь забрызгала ее башмаки, когда они шли по дороге. Войдя в редкий лес, Лэр взял пленницу за руку. Он остановился всего в нескольких шагах от дороги.
– Могу я отойти чуть дальше? – взмолилась Николетт, бросив взгляд на небольшую лощину. Она так и не подняла глаза, но по сочувственному вздоху поняла, что де Фонтен согласен.
Они отошли чуть дальше от дороги. Здесь кусты были гуще. Де Фонтен примял высокую траву, которая под его сапогами издавала приятный острый запах. Николетт протянула связанные руки и впервые позволила себе бросить на него взгляд из-под длинных темных ресниц.
– Может быть, вы освободите мои руки? Лэр не смог ей отказать. Он почувствовал стыд, что не подумал раньше о ее опухших запястьях. Глубокие следы, оставленные кожаным ремнем на нежной коже, невольно вызвали вопрос:
– Кто связал вам руки?
– Один из палачей.
Лэр принялся растирать онемевшие пальцы.
– Почему вы промолчали? Ничего никому не сказали?
– А кому я могла сказать? Ногаре? – в голосе прозвучала насмешка.
Она не хотела ничьей доброты. Николетт высвободила руки из ладоней Лэра. Не в силах выдержать взгляда ясных синих глаз – отвернулась. Де Фонтен смущал ее. Николетт была готова поверить, что он не хочет причинить ей боль. Нет, она не так глупа! Молча ступила на небольшой участок, который Лэр расчистил для нее. Пальцы продолжали ныть. Николетт заколебалась, ожидая, что он отвернется. Лэр продолжал смотреть прямо на нее. Девушка подняла глаза:
– Вы не можете отвернуться? Он слегка улыбнулся.
– Могу ли я доверять вам? Можете ли вы обещать, что никуда не сбежите?
Она не ответила, только опустила глаза. Еще немного, и ей станет не до побега… Когда он отвернулся, она тут же присела на корточки. Какое облегчение! Ей сразу стало теплее. Николетт украдкой посмотрела на Лэра – длинноногий стройный молодой человек стоял спиной к ней. Наверняка слышал журчание. Николетт бесшумно поднялась и, бросив взгляд на широкую спину, кинулась в кусты.
Шум раздвигаемых ветвей заставил его обернуться. Лэр тут же бросился за беглянкой. Сухие ветки трещали под ногами. Дважды он увидел голову Николетт среди сплетения ветвей. Темный цвет балахона сливался с сумраком леса. И он потерял ее из виду. Влажные ветви, ковер листьев под ногами, мягкая, рыхлая, набухшая под дождем земля глушили любой звук.
Склон стал еще круче, а в самом низу по камням текла небольшая речушка. Лэр остановился, проклиная себя за глупость. Он тяжело дышал, не зная, что причиняет ему большую боль: сломанное ребро, поврежденная челюсть или уязвленная гордость. Ни единого звука, говорящего о присутствии Николетт. Она ускользнула, как песок между пальцев. Мысль о том, что придется подключить к поискам сержанта и его людей, была крайне неприятна. Нет! Вряд ли она ушла далеко. Легкая, как пушинка… Наверняка истощена и измучена не меньше, чем он.
В эту секунду он услышал едва различимый шорох. Где-то там, где речушка струится по камням. Лэр устремился по склону холма. Но никого не увидел, только журчание воды нарушало тишину. Де Фонтен наклонился, отводя ветви, затаил дыхание. Но это небольшое движение причинило резкую боль израненному телу. Он выпрямился и начал внимательно осматривать склон.
Николетт, вся дрожа, затаилась в небольшом углублении. Сердце бешено колотилось. Она не видела Лэра, но знала, что он где-то неподалеку, слышалось его неровное дыхание. Ей не хватало воздуха, но она боялась сделать глубокий вдох, чтобы не привлечь внимание преследователя. Он – совсем рядом… Маленькая серая птичка села на ветку прямо над ее головой, затем вновь вспорхнула, растворившись в сумраке. Капли влаги падали на землю почти бесшумно.
Николетт услышала, что де Фонтен удаляется. Сапоги скрипят по речной гальке. Еще один звук – но теперь совсем рядом. Мягкий шорох, словно кто-то мнет в руках шелк. Неожиданно что-то холодное коснулось ее руки. Николетт вздрогнула. Темное, скользкое тело змеи коснулось ее запястья…
Крик ужаса невольно сорвался с губ, она бросилась бежать вверх по склону, не видя ничего перед собой.
Треск сучьев за спиной… Он догоняет… Николетт обернулась: Лэр совсем рядом. Он схватил ее за плечо, повалил на землю. Пытаясь высвободиться из сильных рук, она пинала своего преследователя ногами, в гневе била кулаками, но сопротивление было бессмысленным. Лэр намного сильнее. С удивительной быстротой он обхватил ее запястья и прижал к земле над ее головой.
– От… – она пыталась что-то сказать, прижатая к земле всей тяжестью его тела. – Отпусти меня, – в страхе шептала она. – Я закричу! Я скажу, что ты хотел меня изнасиловать!
Эта угроза вызвала только смех. Она больше не чувствовала тяжесть его тела, но де Фонтен продолжал сжимать ее руки.
– Почему? Зачем мне насиловать тебя, когда ты и так была на все согласна?
– Это ложь!
– Да, ложь. Даже Ногаре не смог придать этому убедительности. И потому мое тело не болтается рядом с останками Готье и Пьера! Но если речь пойдет о том, что ты развратница, это уже другое дело!
– Нет, я невинна!
– Да? У Готье была любовница из королевской семьи. Он это признал. И кто же?
– Не я! Я не знаю! Отпустите, мне больно! Его голос был таким низким и злым, что Николетт казалось – Лэр сейчас убьет ее. В ужасе она подалась назад, судорожно прижимаясь к земле. Слезы застилали глаза, она покраснела от стыда: под балахоном грешницы не было ничего, грубая материя задралась чуть ли не до талии, вечерний воздух холодил обнаженные ноги. – Пожалуйста!
Она пыталась высвободиться из его рук, вырваться из хватки. Лэр отпустил ее запястья и медленно встал. С поразительной быстротой Николетт натянула грязный подол на голые ноги. Подняв глаза, по взгляду мужчины поняла, что опоздала. Вид ее белых нежных бедер с темным треугольником курчавых волос был для Лэра подобен удару молнии. Несколько секунд он приходил в себя. Затем рывком поставил Николетт на ноги.
– Протяни руки, – грубо сказал он, злясь на нее, злясь на самого себя. Расстегнув кожаный ремень, перехватывающий его бедра, он связал ее запястья. Узел не был таким тугим, как прежде, но руки Николетт вновь заныли.
Когда они вышли из леса, Лэр заметил в глазах Альбера хмурое, тревожное выражение. Взяв поводья, де Фонтен подвел лошадь к пленнице, замеревшей со связанными руками посреди пошло улыбающихся солдат. Сержант поправил меч на бедре и пошел к лошадям, бросив по дороге:
– Я уже хотел пойти за вами. Подумал, что вы заблудились.
Лэр хмуро глянул на него, подсадил Николетт в седло. Только сейчас он заметил, что к спине ее балахона прилипли листья и грязь.
Николетт тоже заметила ухмылки стражников. Лицо вспыхнуло, но она гордо выпрямилась в седле и без страха посмотрела в лицо своим тюремщикам. Она невинна, невзирая ни на что. А этот Лэр не лучше Гюлимая де Ногаре, не лучше ее трусливого мужа.
* * *
Аккуратные ряды виноградников обрамляли дорогу к аббатству Бон Анфан, тонкий запах созревающих гроздей пронизывал прохладный чистый воздух. Лэр натянул поводья. Жеребец остановился перед воротами. Колокола аббатства начали вызванивать «Ангел Господень». Привратник в монашеской рясе, забавный невысокий юноша с взлохмаченными волосами, открыл двери, и вся группа въехала во двор. Слегка прихрамывая, послушник поспешил затворить ворота.
– Наш аббат только что начал службу, – привратник склонил голову на бок, осматривая пленницу. Он ничего не сказал о том, что гонец короля уже приезжал в аббатство и здесь осведомлены о приезде процессии. – Мы приветствуем вас на этой земле. Вас ждет гостеприимство нашего дома для странников.
Послушник не сводил глаз со съежившейся фигурки на каурой кобыле. Он тоже слышал о скандале во дворце. И хотя аббат запретил сплетничать по этому поводу, после приезда королевского гонца на кухне только и делали, что судачили о королевской семье. Наконец, юноша отвел глаза и подозвал нескольких монахов.
Один за другим солдаты сняли с себя мечи. В Бон Анфан, как и в любом святом месте, было запрещено носить оружие. Николетт наблюдала, как Лэр отстегнул меч, вынул из-за пояса кинжал и передал все это монаху аббатства. Все оружие унесли в кладовую рядом с воротами. Сердце Николетт несколько успокоилось – вряд ли теперь ей перережут горло, хотя не исключено, что ее просто задушат во время сна. И никакой кинжал не понадобится. Слуга подхватил поводья ее лошади, Лэр подошел к Николетт. Прикосновение его рук заставило ее вздрогнуть.
Послушник, исполняющий обязанности привратника, неуклюже ковыляя из-за хромой ноги, повел их через двор к небольшому каменному строению. Ключи на его поясе громко звенели.
Аббатство представляло собой настоящий мир в миниатюре. В самой середине высилась церковь со шпилями и остроконечными арками. Вокруг основной святыни теснились многочисленные строения: трапезная, братский корпус, кельи, а также каменные сараи, лавки, мастерские. Послушник не без гордости указал на темнеющий вдали сад, а где-то рядом с ним – огород, хотя в сгущающихся сумерках трудно было что-то различить. В аббатстве, по словам привратника, были также бойня и мастерская по выделке кожи. Изделия продаются на рынке в Париже и пользуются спросом. Парень был явно словоохотлив и вряд ли сказал бы меньше, если бы даже его никто не слушал.
Николетт несколько раз попыталась высвободиться из крепкой руки Лэра, сжимающей ее локоть, но де Фонтен продолжал тащить ее за собой. Воспитанная в богатой семье, Николетт не ожидала увидеть такое скромное убранство в гостинице аббатства. Даже слуги в доме ее отца жили в лучших условиях. Голые каменные стены, тюфяки с соломой в большой общей комнате. Не без облегчения Николетт увидела, как их провожатый указал на узкую деревянную лестницу, ведущую наверх.
– Идите за мной, – он, подпрыгивая словно раненая птица, стал подниматься по лестнице.
Наверху они очутились в мрачном коридоре. Пахло сыростью и плесенью. Ряд дверей, обитых железом, выходил в темный коридор. Де Фонтен, Николетт и следовавший за ними с кожаным мешком в руках Альбер Друэ, подошли к одной из дверей. К разочарованию пленницы, комната оказалась такой же убогой, как и внизу, только немного меньше.
– Это комната, – объяснил послушник, – для почетных гостей.
Николетт огляделась. Единственное, что отличало это жилище от подвала в королевском дворце – это высокий комод резного дерева во всю стену. Четыре соломенных тюфяка, покрытые сверху перинами, набитыми гусиным пером, лежали на полу у стен. Единственная лавка сиротливо ютилась у небольшого стола с оловянной посудой. Посреди стола высился кувшин для воды.
Когда послушник и слуга ушли, Николетт буквально упала на тюфяк рядом с дверью. С тревогой она смотрела, как ее тюремщик ставит свой мешок на тюфяк у высокого узкого окна. Де Фонтен пересек комнату, остановился у стола, взял кувшин, оказавшийся пустым. Лэр уже хотел позвать слугу, когда монах в черной рясе появился на пороге.
– Вы Лэр де Фонтен?
– Да, – Лэр поставил кувшин на стол. В конце концов, гостеприимство аббата еще должно проявить себя.
Монах, на лице которого были написаны печаль и надменность, смотрел не на Лэра, а на маленькую фигурку в грубом шерстяном балахоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35