– Не смотри на меня, как невинная овечка, – продолжала Агнес, глядя на красивые волосы брата. – Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
Агнес любила брата, но не питала иллюзий относительно его характера. Он молод и красив, широкоплечий, с узкими бедрами. Его веселые, искрящиеся синие глаза казались почти фиолетовыми, а в улыбке всегда столько очарования, перед которым не могли устоять юные леди.
– Нет, не знаю. Последние три месяца я провел в Понтуазе, будучи, к сожалению, трезвым и целомудренным.
Сестра настолько удивилась его заверению, что даже забыла нахмуриться.
– Ты сказал, три месяца?
– Да. По этой же причине я не навещал тебя до сегодняшнего дня и не поблагодарил за подарок, – он хотел добавить, что она лучше знала бы, что делает ее брат, если бы больше уделяла внимания собственной семье, а не дворцовым сплетням, но решил промолчать.
– Ты не лжешь мне?
– Много лет назад я понял, что это бесполезно, – еле слышно пробормотал Лэр, отводя глаза от пронизывающего взгляда сестры.
– Что?
– Нет, конечно, нет, Агнес.
– Тогда, видимо, ты не вовлечен…
– Вовлечен во что? Ты говоришь загадками.
– До меня дошли слухи, опасные слухи. Шепчут, что королевские невестки завели себе любовников – братьев д'Олни. Также упоминается твое имя.
– Но это же смешно!
– Ты уверен?
– Да, – его ладони вспотели. Агнес всегда так влияла на него. Лэр отвел глаза, направив взгляд на маленький искусственный пруд слева от бронзовых часов. Поверхность пруда покрывали лилии, над ними порхали стрекозы. – Только дурак будет играть в эти игры.
– Мужская натура часто заставляет мужчин делать глупости.
– Но не такие, как эта. Ты сама сказала, что это слухи.
Она наклонилась вперед и взяла брата за руку.
– Поклянись, что не имеешь к этому никакого отношения.
– Не имею, – их глаза встретились. Лэр поежился. – Почему я должен тебе лгать? – произнес он наконец.
– Потому что ты всегда был лжецом, и лгал с удовольствием. Нет, не отрицай. Ты не забыл те времена, когда набил лягушками корзинку для шитья нашей тетки? Или день, когда притворился, что утонул в реке на глазах отца Грегори?
– Он был тираном, – пробормотал Лэр. Воспоминание тронуло улыбкой его губы – он всячески избегал уроков латыни.
– И потом был еще случай, когда ты обманул брата и сделал из него посмешище, прежде чем…
– Все это было много лет назад, – прервал он сестру. – Я был ребенком. И делал это для развлечения.
– Мессир, наш отец не находил это смешным.
– Да, – согласился Лэр, вспоминая, как сильно был избит.
Агнес прищурила глаза.
– А почему я должна теперь верить тебе?
– Потому, что я говорю правду.
– Тогда поклянись перед Богом, отныне и навсегда, что ты не вовлечен в этот скандал.
Лэр, чувствуя, что нет другого пути заставить ее замолчать, устало подчинился.
– Клянусь тебе перед Богом, я не замешан в скандале.
– Знаешь ли ты об этих бесчестиях?
– Нет! Во имя Христа, Агнес! – он хотел сказать что-то еще, но она подняла руку.
– Довольно! Я верю тебе, Лэр. Но ты должен обещать, что будешь избегать братьев д'Олни. Хорошо?
– Конечно.
– А теперь, – Агнес широко улыбнулась, – мы поговорим о более приятных вещах.
Обещание Агнес занять брата приятной беседой длилось лишь до тех пор, пока она не заговорила о давнишней ссоре Лэра со старшим братом Тьери. Ко времени, когда подали обед, у Лэра звенело в ушах.
Поскольку у Агнес и Жерома де Маржинея не было детей, за большим столом они сидели втроем. Вероятно, служанки Агнес, одна из которых была дальней родственницей, и несколько писарей, нанятых Жеромом, в тех случаях, когда приезжали гости, ели на кухне.
В зале было тепло, но неуютно, а снующие вокруг слуги, подавая еду, задевали рукавами стол, постоянно натыкались друг на друга. Казалось, их слишком много. Жером ел так же быстро и решительно, как и расправлялся с налоговыми делами и во время обеда не произнес и дюжины слов. У Агнес, напротив, в ходе разговора едва хватало времени положить в рот хоть что-нибудь. У нее было свое мнение обо всем. Одна из тем, касающаяся публичных сожжений тамплиеров, особенно ее интересовала. Зрелище сильно волновало простых людей. Они опасались возмездия Бога. Глава тамплиеров во время казни публично проклял короля и весь его род.
Это судилище было настоящим позором. Попросту говоря, король, отчаянно нуждаясь в деньгах, обвинил религиозный орден в служении дьяволу и присвоил себе все богатства. И хотя инквизитор короля признал тамплиеров виновными, было похоже, что гибель на них в большей степени навлекли их огромные сундуки с золотом и драгоценностями, чем сама ересь. Агнес непрерывно говорила об этом, больше всего ее интересовало, как скажется проклятие на процветании королевской семьи.
Наступил вечер, когда Лэр, наконец, покинул дом сестры. С наступлением сумерек дороги расчистились. Ароматы кухонь наполняли воздух. В домах зажигались огни.
На Пти Пон стражник, собирающий пошлину за проезд, спешил вернуться к шумной игре в кости при свете факела. Стук костей, смех и ругательства сопровождали Лэра на всем протяжении моста.
Часть моста совсем недавно была заменена, так как один пролет был смыт водоворотом зимнего паводка. Остатки старого пролета не убрали. Мост в этом месте часто вздрагивал и прогибался под тяжестью транспорта, и Лэр испытывал неприятное чувство, проезжая этот участок.
На правом берегу, на Вьей Жуайери, был район убогих таверн. Звучала музыка и толпились посетители. Лэр нашел конюшню, чтобы поставить Ронса. Скоро он должен встретиться с друзьями. Его встревожил и заставил задуматься разговор с сестрой. Настроение было подавленным. Громкая, немелодичная музыка, звучащая с разных сторон, действовала на нервы, толпа раздражала.
В таверне «Смеющийся Кот» де Фонтен два раза заказал эль. Наблюдая за игрой в кости, он то и дело поглядывал на часы. За полчаса ожидания он отверг притязания нескольких проституток и в третий раз выпил эль. Все еще не было ни Готье, ни Пьера д'Олни. Лэру это показалось странным, так как все трое накануне виделись у Готье и согласовали свои планы.
Лэр слишком хорошо знал, что солдаты не всегда распоряжаются своим временем. Их, должно быть, задержали во дворце непредвиденные обстоятельства. Но все же опоздание друзей тревожило де Фонтена. Он пил эль, не в силах рассеять беспокойство, которое угнетало его весь вечер.
ГЛАВА 3
Альбер Друэ остановился у двери «Смеющегося Кота» и сделал несколько глубоких вдохов. Путь неблизкий, к тому же, большую часть дороги юноша почти бежал. Хорошим доказательством его выносливости и осторожности послужило уже то, что ему удалось ускользнуть от стражников и выбраться из дворца. Опершись о дверной косяк, Альбер помедлил еще несколько секунд. Лампы внутри чадили. Над головами многочисленных посетителей плавал серый дым. Пахло кислым элем. Альбер обвел глазами толпу. Прищурившись, он пытался найти взглядом Лэра де Фонтена, который, возможно, еще ждет своих друзей. В конце концов он заметил хозяина и, шепча еле слышные проклятия, начал пробираться к нему сквозь толпу.
Не так давно на улице, освещенной неровным светом факелов, Альбер увидел тех людей, которые еще утром приходили в дом де Фонтена с вопросами и угрозами. Скоро преследователи будут здесь.
Лэр неторопливо пробирался к закопченной двери таверны. Неподалеку в стойле конюшни его ждет Ронс.
На какое-то мгновение толстая служанка загородила ему дорогу. Лэр не успел обогнуть пышнотелую преграду, как услышал знакомый голос и увидел своего слугу Альбера, машущего ему рукой. Долговязый малый с копной рыжих волос рассекал толпу, подобно пловцу, преодолевающему волны. Когда Альбер оказался рядом с хозяином, то слова, которые он произнес на ухо де Фонтену, полились, словно снежная лавина.
– Они хотят арестовать вас, сир! Не возвращайтесь во дворец! Они ищут вас! Я только что их видел! Рядом с таверной!
Какое-то мгновение Лэр пытался осмыслить, о чем говорит слуга, что стоит за всем этим. Но… Не слишком ли поздно? Уголком глаза де Фонтен успел заметить знакомую фигуру Рауля де Конше, стоящего на пороге таверны в окружении восьми стражников. Их глаза внимательно изучали толпу. Пока они его не заметили… Пока.
Глаза Альбера расширились.
– Вы должны торопиться, сир. Я постараюсь отвлечь их.
Лэр схватил юного слугу за руку.
– Нет. Слишком поздно.
Де Фонтен вынул из кармана монету и вложил ее в ладонь Альбера. Быстрым шепотом произнес:
– Моя лошадь находится в стойле «Красной Жаровни». Отправляйся к маршалу д'Орфевре. Если нужно, подними его с постели. Расскажи обо всем, что случилось. Быстро, пока они не заметили тебя, – Лэр мягко подтолкнул слугу в спину.
Де Конше взмахнул рукой. Его отряд двинулся вперед. Лэр не тронулся с места. В последний раз он различил бледно-голубую тунику Альбера, отливающую серебром в тусклом свете таверны. Молодой человек, словно юркая рыбка, исчез среди толпы.
Окруженный стражниками, Лэр четким голосом сказал, что не знает за собой никакой вины. Де Фонтен отдал меч Раулю де Конше и вышел из таверны в окружении солдат. Сопротивляться было бесполезно. К тому же не исключено, что ошибка разъяснится.
На улице их окутала темнота. К Лэру подвели лошадь одного из стражников.
– К сожалению, – насмешливо произнес де Конше, – могу предложить вам только эту кобылу. Не уверен, что вы привыкли к подобному.
Взрыв хохота прорезал тишину вечера, когда самый младший из стражников схватил Лэра за руки и связал их за его спиной. Стражник, чья лошадь досталась пленному, побежал впереди всадников, освещая факелом путь. Постепенно темные улицы, наполненные запахом дешевой пищи, сменились более богатыми кварталами. Лэр, коленями удерживаясь в седле, не произнес больше ни слова, в то время как де Конше не умолкал ни на минуту. Казалось, ему доставляло огромное удовольствие перечислять обвинения, которые будут предъявлены де Фонтену. Впереди показались остроконечные башни. Въехав в ворота замка, де Конше небрежно бросил:
– Посмотри на мир в последний раз, Фонтен. Твоя жизнь кончена.
Из темной арки появились три огромных силуэта – трое стражников с каменным выражением лиц и огромными ручищами. Они не стали ждать, пока Лэр спрыгнет с лошади, а грубо стащили его с седла. Де Фонтен попытался сопротивляться, но сильный удар по голове утихомирил его. Перед глазами поплыли радужные круги. Лэра потащили по какому-то коридору, потом вниз по выщербленным ступеням. Установленные кое-где шипящие факелы тускло освещали подземелье дворца. Наконец Лэра швырнули в подвал, сорвали одежду, приковали к стене. Темнота окутала пленника.
Не прошло и часа, как яркий свет факела прорезал темноту. Лэр зажмурился. Потом открыл глаза, пытаясь разглядеть вошедших. Перед ним, оскалив хищные зубы, стоял королевский инквизитор и два огромных стражника, наверное, из тех, кто стаскивал де Фонтена с лошади во дворе.
– Кажется, судьба завела вас так далеко, что вам трудно позавидовать, мессир, – произнес де Ногаре. Губы искривила неприятная ухмылка. Буквально несколько минут назад он видел другое тело – тело одного из братьев д'Олни. С такими же Широкими плечами, хорошо сложенную фигуру молодого мужчины. Ни одному из братьев д'Олни, ни молодому де Фонтену уже не понадобятся ни сильные руки, ни широкие плечи… Взмахом руки де Ногаре приказал одному из стражников, держащему факел, приблизиться к пленнику.
– Твои друзья признались в своих преступлениях. Не могу сказать, что они сделали это охотно. Но, в конце концов, они были счастливы сообщить мне именно то, что я хотел знать. Я надеюсь на твое благоразумие.
– Я ничего не знаю ни о каких преступлениях, – возразил Лэр. – Знаю только, что вы по ложному обвинению задержали преданных слуг короля.
Его голос был удивительно спокойным. Даже обнаженный, де Фонтен старался сохранить достоинство.
Инквизитор презрительно фыркнул:
– Тебя неверно информировали. Арестовать братьев д'Олни приказал Его Величество король Филипп.
– И в чем их обвиняют? И в чем обвиняют меня?
Инквизитор усмехнулся.
– Я вижу, ты прикидываешься дураком. Хорошо, – он неожиданно дернул головой. Гюлимая де Ногаре мучил нервный тик, поэтому его голова иногда странным образом дергалась влево.
Стоящий на пороге детина с густыми бровями вышел в коридор и вернулся с табуреткой, которую поставил рядом с инквизитором. Другой стражник поднял факел и вставил древко в металлическое кольцо на стене. Затем повернулся, отстегнул от пояса что-то черное. Когда стражник подошел ближе, Лэр понял, что это дубинка, с одного конца обтянутая кожей.
– А сейчас, – де Ногаре опустился на табуретку, – ты скажешь мне, где и когда ты встречался с леди Николетт Бургундской.
Глаза Лэра сверкнули яростью.
– Если вы выдумали эти встречи, то вам, а не мне, знать, когда они проходили!
Стражник с дубинкой подошел еще ближе. На тупом лице загорелась звериная ухмылка, в глазах застыла животная радость. В неровном свете факела лицо стражника обрело сходство с мордой озлобленного волка.
Де Ногаре медленно продолжал:
– Есть свидетели ваших встреч. Отрицая правду, ты только навлечешь на себя неприятности. Очень болезненные неприятности.
Лэр не ответил. Его глаза неотрывно смотрели на черную дубинку. Только сейчас он ощутил настоящий страх. Они хотят выбить из него признание. И могут добиться своего.
– Я спрашиваю еще раз, – де Ногаре скрестил паучьи ножки, глаза прищурились. Он кивнул человеку с дубинкой. Тот поднял ее над головой, ухватив правой рукой обитый кожей конец. Лэр сжал зубы. Цепь натянулась. Он увидел только быстрое движение волосатой мясистой руки, и дубинка просвистела вблизи его щеки.
Де Ногаре улыбнулся.
– Что ты скажешь сейчас, мой синеглазый шевалье?
И вновь просвистела дубинка. На расстоянии волоска от носа де Фонтена, тело которого покрылось холодным липким потом. Но Лэр сжал зубы и ничего не ответил.
И вновь кивок инквизитора. Резкий взмах дубинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35