Я знаю только, что она стала обузой для них.
– А, у нее, наверное, скоро будет ребенок, – предположил Хью.
– Нет. Дело еще более деликатное, чем тайная беременность. Она страдает чем-то вроде мозговой лихорадки. Нет, она не буйная, – поспешил уточнить Кенби, боясь совершенно отвратить Хью, – как мне рассказали, ее болезнь выражается в некоторой меланхолии. Но приданое более чем щедрое, и, если ты откажешься, быстро найдутся охотники. Ну, каков будет твой ответ?
– Не можете ли вы дать день на размышление, милорд?
– Нет, все должно быть решено сейчас, сейчас или никогда. Мне необходим твой ответ немедленно.
Взгляд Хью упал на листы брачного договора, разложенные на столе: земельные владения, богатство, о каком он не мог помыслить в самых дерзких мечтах. Слишком долго он жил в бедности. Он сравнивал себя с голодной собакой, которой предлагали огромный кусок мяса. Мог ли он устоять?
Хью понимал, что другого такого шанса ему не представится. Он утвердительно кивнул:
– Я согласен. – Губы произнесли эти слова прежде, чем мозг осознал это, и тут же Хью засомневался в правильности выбора.
– Ты принял верное решение. Нет земель лучше, чем на Севере, и нигде не чувствуешь себя таким свободным, как там, – говорил Кенби, наклонившись, чтобы видеть, как рука юноши ставит стремительную подпись на пергаменте.
Не будь все внимание Хью обращено на плохо отточенное, брызгающее чернилами перо, он согласился бы со словами Кенби о Севере, ибо это был край, где он родился. Он прекрасно знал его достоинства, хотя судил только по детским воспоминаниям. Он давно не был на границе, наверное, лет десять. Что до замка и аббатства в Эвистоуне, их он никогда не видел. Даже в те времена земли в Эвистоуне были предметом бесконечных раздоров, и после кровавых побоищ их захватывали то шотландцы, то англичане.
Хью положил перо и, подняв глаза на Кенби, спросил:
– Могу я увидеть невесту до женитьбы?
Кенби взглянул на договор и размашистую подпись под ним. У юноши был замечательный почерк.
– Пожалуй, это я могу устроить, – согласился он, но предупредил: – Дядя девушки желает, чтобы бракосочетание состоялось в самом скором времени. Он ждет лишь разрешения королевы.
– Королевы? Супруги Ричарда? Но ведь она еще ребенок, как она может принимать такие решения?
– Она разумна не по годам, – ответил Кенби, пожав плечами. – Так или иначе, племянница де Северье находится у нее на службе и должна получить ее позволение на брак. – Кенби собрал листы договора и спросил не чинясь: – Есть у тебя свита, слуги?
Хью чуть не рассмеялся. После развеселых деньков в Лондоне он едва смог наскрести денег, чтобы оплатить хотя бы день содержания своего коня в конюшне.
– Нет, милорд.
– У тебя нет оруженосца?
– Я не в состоянии прокормить его, – откровенно признался Хью.
– Теперь все это в прошлом, – пробормотал Кенби, направляясь к шкафчику у стены.
Выдвинув потайной ящичек, он достал кожаный мешочек, в котором звякнули монеты, и вернулся к столу.
– Тут сто фунтов, – сказал он, бросая тяжелый мешочек на стол. – Тридцать из них – мелкой монетой; на них ты наймешь свиту, несколько слуг и купишь дорожную коляску для супруги, чтобы везти ее на Север. Сделай это сегодня же.
Хью взял мешочек, ощутив его тяжесть, положил в карман камзола и повернулся, чтобы идти.
– Где ты остановился? – спросил Кенби, понимая, что может возникнуть необходимость безотлагательно встретиться с внебрачным сыном.
– Пока нигде, но собирался в казарме. – Когда Хью думал о месте для ночлега, он еще не располагал средствами, чтобы выбрать место получше.
– Очень хорошо. Легко будет найти тебя, если понадобишься. Ах да, пока ты не ушел. Как тебе понравился парень, которого я посылал за тобой в Лондон?
– Мартин Симз? – откликнулся Хью. У него была хорошая память на имена.
– Его так зовут? – поднял Кенби голову от пергамента, где какая-то фраза привлекла его внимание. – Ну да, Симз, – пробормотал он не слишком уверенно. У него были сотни таких молодых людей, в большинстве своем крестьянские парни, мало что умевшие, кроме как драться. – Возьмешь его себе в оруженосцы?
Хью не думал об этом, хотя Мартин показался ему довольно рассудительным и скромным.
– Не знаю, но, пожалуй, он подойдет.
– Тогда бери его. Это мой тебе подарок. – Суровое лицо Кенби смягчилось выражением, напоминавшим отцовскую нежность. – Не забудь о сопровождении. Подбери крепких и хорошо вооруженных людей. Это все, что я хотел тебе сказать. Берись за дело, времени на раскачку нет. Все может произойти очень быстро.
Когда они поравнялись с конюшней, Мартин предложил вывести лошадей.
– Нет, – сказал ему Хью, – мы пойдем пешком.
У Хью не было намерения оповещать о своих делах всю улицу, что неизбежно бы произошло, отправься они верхом.
Ленивой походкой они пересекли двор и вышли через задние ворота замка. Хью сказал Мартину, какую роль отныне тот будет исполнять при нем.
Мартин не скрывал радости, узнав, что теперь он оруженосец молодого господина. Не прошло и двух дней, а он достиг положения, о котором не смел и мечтать. В нем еще не утих восторг, вызванный столь внезапным и удачным поворотом в судьбе, а Хью уже объяснял, что им предстоит сделать.
По сравнению с Лондоном с его большими людными улицами провинциальный Виндзор выглядел тихим и скромным. Несмотря на спесивое великолепие замка, Виндзор не мог скрыть убожества, печать которого лежала на его узких кривых улочках и домишках, лепившихся под серыми замковыми стенами. Город оказался больше, чем поначалу представлялось Хью, хотя бы за счет обширной колонии нищих и калек, обретавшихся в жалких лачугах на зловонных окраинах.
Хью и Мартин свернули с главной улицы, и тут их подхватил людской поток. Торговцы, погонщики с гуртами скота, телеги, пешеходы, верховые – все двигались по грязным улочкам в направлении рынка. На рыночной площади царило настоящее столпотворение: толпы людей двигались среди корзин с рыбой и ранними овощами; лекарственные травы, пряности, одежда и прочий мыслимый товар лежали на брошенных прямо на землю рогожах или громоздились на прилавках.
Тушки неосвежеванных кроликов и неощипанных гусей гроздьями висели на столбах, а рядом в плетенках ждали своей участи их живые сородичи. На площади стоял оглушительный и несмолкающий шум: визг и хрюканье свиней, ржание лошадей, крики продавцов и покупателей, спорящих из-за какого-нибудь пенни с яростью смертельных врагов, вопли и смех детворы, шнырявшей в толпе. Тут же продавали свиней, овец и бычков; барышники вовсю расхваливали лошадей. Хью казалось, что здесь можно купить все, что душе угодно, и притом недорого.
Первым делом Хью отыскал подходящую таверну, расположенную возле рынка, под названием «Веселая подружка». Собрав несколько мальчишек и дав им по монетке, он велел пробежать по рынку и ближайшим улицам, выкрикивая:
– Требуются сильные мужчины! Хорошее жалованье и земля в аренду на Севере! Приходите в полдень в таверну «Веселая подружка»!
Результат был быстрым и ошеломляющим. К полудню в таверне было не протолкнуться от народа, в основном всякого рода проходимцев и искателей приключений, юношей и мужчин, старых и молодых, горевших желанием начать новую жизнь на Севере.
– Боже правый! – воскликнул Мартин и присвистнул сквозь зубы. – Как вы потом узнаете, кого выбрали, а кого нет? Они все на одно лицо.
Замечание было дельное, об этом стоило подумать. В этот момент мимо них протискивалась толстушка, прислуживавшая в таверне. На ней была тонкая шерстяная юбка бордового цвета, а пухлую шею украшали грубо раскрашенные деревянные бусы. Хью поймал ее за локоть:
– Сколько хочешь за бусы?
– Можем обсудить это наверху, мой дорогой сэр, – сладко улыбнулась девица.
– Мне нужны только твои бусы, ничего больше. Хочешь шиллинг?
– Это мои любимые бусы, – жеманилась она, прикрывая рукой пухлую шею. – Но если дашь две монеты…
Мартин, тараща глаза, делал знаки хозяину.
– Да она сама вместе со своими бусами не стоит двух монет, – тихо бормотал он на ухо господину, словно предостерегающий голос разума.
– Шиллинг, – равнодушно сказал Хью.
– Ого! – протянул мальчишка, оказавшийся рядом. – Да она за неделю столько не заработает, обчищая карманы пьяных посетителей.
Толстая красотка бросила на мальчишку злобный взгляд.
– Ладно, пусть будет шиллинг, – сказала она, снимая бусы через голову.
Хью принял их и бросил в подставленную ладонь монету.
– Есть у тебя нож? – обратился он к Мартину. Тот кивнул, не скрывая своего недоумения.
– Каждому, кого я выберу, – объяснил Хью, – дашь бусину, срезав ее с нитки, и предупредишь, что это будет доказательством того, что он принят в свиту.
Несколько часов потребовалось Хью, чтобы поговорить с бесконечной очередью претендентов, по-своему испытывая их. Наконец он отобрал двадцать человек. Некоторые прежде были солдатами. Один детина, по имени Румолд, названный так матерью в честь одного из святых, поражал могучим сложением. Другой был помощником кузнеца, делавшего доспехи. Третий, которого звали Донел, работал у колесного мастера за скудную еду и ночлег и знал, где можно недорого купить хорошую коляску.
Отобранные люди были в большинстве своем молоды, но уже успели потерять надежду на то, что жизнь еще улыбнется им. У всех была схожая история. Словоохотливый парень, работавший в кожевенной мастерской, заметил:
– В Виндзоре таким, как я, надеяться не на что, а в Лондоне и подавно. – С горечью он поведал о том, как отправился в Лондон на поиски удачи, но через две недели вернулся назад, заработав лишь кучу синяков да сломанную челюсть. – Меня ограбили, избили и бросили подыхать в канаве.
Он был неказист с виду, но умен и практичен, последнее он сразу доказал, сказав, что знает человека, который дешево отдаст им отличных лошадей, ибо нуждается в деньгах, чтобы расплатиться с долгами.
К концу дня Хью обошел весь Виндзор и заключил уйму сделок. Некоторые были очень удачны, другие, по его собственному признанию, – не слишком, что не особенно огорчало его. Во всяком случае, он выполнил все, что наметил сделать, потратив при этом меньше денег, чем намеревался.
Договорившись с человеком, продававшим лошадей, Хью и его оруженосец возвращались через рынок, который к этому времени совсем опустел. Только несколько торговцев, приехавших на повозках из отдаленных деревень, сидели группками вокруг костров, передавая друг другу мехи с вином и элем, и хвастались, кто больше и выгодней продал товара.
Темнело. Хью и Мартин держали путь к замку, усталые и голодные. Хью уже был готов поужинать в одной из таверн, но в конце концов решил, что еда и вино в кухне замка подойдут им больше.
Мартин согласился, что, по крайней мере, это должно быть так. Не останавливаясь, они шагали дальше под урчание в пустых желудках. Дорога, которую выбрал Хью, лежала по улицам со множеством таверн.
Вокруг было людно, как днем. В воздухе разносился запах жарящегося мяса, раздавались громкие голоса, трепетало пламя факелов. Весенний воздух, казалось, был пронизан каким-то сладострастным возбуждением. Впечатление усиливали женщины, стоявшие в дверях таверн и манящими голосами зазывавшие прохожих, выставляя в пляшущем свете факелов то полуобнаженное плечо, то приоткрытую грудь.
Позванивая шпорами, Хью и Мартин шли по улицам, где в этот час порок являл свой лик, отмеченный печатью алчности и убожества. Они свернули в темный и грязный проулок среди жалких лачуг, насыщенный вонью нечистот, который вел к задним воротам замка, и зашагали, держась ближе друг к другу.
В темноте Хью различил впереди какой-то неясный силуэт.
– Берегись, – предупредил он своего спутника, полагая, что кто-то поджидает их, скрываясь во мраке, ибо разбой в Виндзоре был обычным делом.
Мартин кивнул и положил руку на рукоять кинжала.
5
Внезапно темный расплывчатый силуэт зашевелился и распался на две отдельные фигуры – мужчины, лежащего ничком в липкой грязи, и женщины. Это определенно была женщина, ибо Хью и Мартин заметили, как метнулись широкие светлые юбки. Юноши бросились вперед.
Мартин ухватил юркую вырывавшуюся женщину и прижал к стене лачуги. Их шумная борьба разбудила хозяина, который принялся возмущаться сквозь тонкую стену.
Хью крикнул, предупреждая Мартина:
– Осторожней, у девчонки может быть нож! – А сам присел на корточки возле распростертого на земле человека.
Жертвой оказался толстяк средних лет, купец, судя по одежде. Хью показалось, что он мертв: в белом, как тесто, лице не было ни кровинки.
Голос Хью заставил мужчину очнуться. Он зашевелился и попытался приподняться, опираясь на руки и что-то бормоча заплетающимся языком. Но Хью не мог разобрать ни слова из бессвязной пьяной речи.
– Ну конечно, конечно, мой друг, – соглашался Хью, поднимая купца и прислоняя к стене лачуги.
Неподалеку Мартин продолжал бороться с девушкой. Она, конечно, не могла сладить с превосходящим по силе мужчиной, и теперь он волок ее обратно, не обращая внимания на сопротивление и грязные ругательства, которыми она осыпала его.
Хью наблюдал за ними. Когда он оглянулся на толстяка купца, то увидел его вновь лежащим на земле.
– Что, умер? – спросил Мартин, подтаскивая вырывающуюся девушку. – Она обчистила его! – воскликнул он, потрясая отобранным у нее кошельком, в котором позвякивали монеты.
– Жив, – хмыкнул Хью, – только так пьян, что могильщик может принять его за своего клиента.
– Не трогала я его! – завопила девчонка.
– Рассказывай сказки! – прикрикнул Мартин, разглядывая лицо девушки, на котором были написаны упрямство и тревога. Хорошенько тряхнув ее за плечи, он рявкнул: – Чем ты ударила его?
– Что вы прицепились ко мне? Он просто заснул, нализался как свинья, ей-Богу! – воскликнула она и залилась слезами.
– Тебе отрубят твои замечательные белые пальчики за такие проделки! – безжалостно пообещал Мартин, передавая господину увесистый кожаный мешочек.
Хью подбросил его на ладони, словно определяя, на сколько может потянуть его содержимое, и сунул купцу во внутренний карман заляпанного грязью бархатного камзола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41