Он постоянно боролся с собой. В какой-то момент Хью твердо решал предъявить свои супружеские права на нее, но тут же понимал, что его мужская гордость не допустит этого.
Лига за лигой продвигались на север Хью и его новые домочадцы. Утомительное путешествие начинало угнетающе действовать на всех. Особенно трудно приходилось Хью, который только теперь понял, какая ответственность легла на его плечи.
Как солдат, он привык к относительным неудобствам кочевой жизни. Прежде он участвовал в походах быстрых военных отрядов, которые в день легко могли преодолеть расстояние в пятьдесят лиг. Но сейчас, с этими медлительными повозками и коляской, можно было рассчитывать в лучшем случае на какие-нибудь двадцать. Каждый раз, когда на небе появлялась туча, Хью с беспокойством ждал дождя, который на время превращал разъезженную дорогу чуть ли не в болото. Другой его заботой были шаткие мосты, преодолеть которые можно было лишь с молитвой и чрезвычайными предосторожностями, пуская повозки по одной, пока остальные дожидались своей очереди на берегу.
Один такой мост попался им перед Роуклифом: расшатанное сооружение с гнилым настилом, прогибавшимся под тяжестью одной лишь лошади. Даже каменные опоры, поддерживающие мост, не внушали доверия, поскольку были подмыты весенними половодьями. Стоило ступить на мост, как возникало ощущение, что он обвалится сию же минуту. Хью с Мартином и Румолдом прошли по мосту, проверяя прочность досок и внимательно оглядев давно не ремонтировавшиеся опоры. Не удовлетворенный осмотром, Хью перешел на другую сторону реки и спустился к воде, заросшей у берега камышом, чтобы проверить две особенно сомнительные опоры. Мартин и Румолд последовали за ним.
Многочисленная свита осталась на том берегу; люди слезли с лошадей, выбрались из повозок и собирались группами, оживленно переговариваясь и с тревожным любопытством поглядывая на Хью и его помощников. Санча с Алисой тоже спешились и, привязав лошадей, подошли к краю обрывистого берега и глянули вниз на стремительно катившуюся темную воду. От высоты у них захватило дух; отсюда мост выглядел ветхим и ненадежным.
– Святая Мария, не заставляй нас перебираться на ту сторону! – шептала Алиса, припоминая, как в то время, когда они приближались к мосту, над дорогой кружили вороны. – Вороны – это не к добру, совсем не к добру…
Стоявшая рядом Санча внезапно судорожно вздохнула, поднесла затянутую в перчатку руку ко рту, резко повернулась и пошла назад к лошади.
Встревоженная Алиса поспешила за ней.
– Госпожа, вам худо? Что с вами?
Несколько мгновений Санча не могла говорить и лишь слабо махнула рукой, успокаивая Алису. Наконец ей удалось, хоть и с трудом, произнести сдавленным голосом, скрывая лицо от Алисы:
– Ничего страшного, Алиса. – Она прижалась лбом к шелковистой шее лошади, что-то тихо шепча ей и стараясь не смотреть в вопрошающие глаза служанки. – Я чувствую себя хорошо, – уверяла она Алису, желая поверить в свои слова. Она не осмеливалась да и не смогла бы объяснить то жуткое ощущение, которое внезапно охватило ее: ощущение невесомости в момент падения и видение мутной воды, стремглав несущейся навстречу, чтобы поглотить ее. Она повернулась к Алисе и с вымученной улыбкой сказала: – Просто я устала, ничего больше. – Санча снова храбро улыбнулась, хотя вся трепетала от мысли, что действительно могла сойти с ума, как предупреждал врач.
Хью, Мартин и Румолд выбрались из густых зарослей зеленого тростника и вскарабкались на берег. Хью снова ступил на настил, постоял, снова внимательно оглядывая мост. Он никак не мог решить, переправляться им здесь или же сделать крюк в семнадцать лиг до моста у Беала. Вся троица жарко обсуждала, какой вариант лучше, когда неожиданно у моста появился купец, такой же грузный, как мерин, на котором он восседал. За купцом следовали две вьючные лошади, нагруженные огромными тюками. Купец остановился и поздоровался.
– Вижу, мост нашего доброго аббата вызывает у вас сильные сомнения, – сказал купец. Пот градом катился по его лицу, напоминавшему ком сала, таявшего под жаркими лучами солнца. – В этом нет ничего особенного. Я и сам взываю о помощи к Богу и его святой матери всякий раз, когда моя нога ступает на эти шаткие доски.
– Аббат отвечает за этот мост? – недоверчиво спросил Хью.
– Ну да, сэр. Аббат из монастыря святого Михаила.
– Почему же тогда мост в таком ужасном состоянии?
– Почему? – кашлянув, переспросил купец. – Право, не могу вам сказать. Много лет аббат взимает с нас деньги на его починку. Я сам купил столько индульгенций, что хватит попасть в рай не одну дюжину раз. Но, как видите сами, мост не стал от этого лучше. – И, добродушно рассмеявшись, добавил: – Как, смею сказать, не стал и я. Ну ладно, господа, прощайте, и да благословит вас Бог!
С этими словами толстяк дернул поводья и мелкой трусцой проехал по мосту. Мост трясся; скрипели и стонали стропила, раскачивались доски настила. Оказавшись на другом берегу, купец помахал им рукой и поехал дальше, лавируя между изумленно глядевшими на него людьми и беспорядочно стоявшими повозками.
Хью и Мартин с Румолдом, наблюдавшие с берега за купцом, обменялись улыбками и уже более уверенно ступили на мост.
На середине моста Румолд остановился и сплюнул в воду.
– Когда-то у меня был такой же вот наставник, – заметил он.
Мартин обошел подгнившую доску.
– Такой же толстый?
– Нет, – обронил Румолд, вытирая губы тыльной стороной ладони, – такой же дурень.
– Зато он уже на другой стороне, а мы пока еще нет, – хмыкнул Хью.
Почти поверив, что мост выдержит их, Хью пешком перевел жену и ее служанку, затем пустил всадников по двое и повозки – по одной. Переправа, хоть и потрепала всем нервы, обошлась без неприятностей.
Когда день начал клониться к вечеру, Хью устроил небольшой привал, чтобы дать отдых лошадям и наскоро перекусить, поскольку к ночи намеревался добраться до замка Балби. Люди расположились под деревьями небольшими группками, постелили скатерти, достали хлеб и мехи с вином.
Алиса пошла за едой. Санча осталась одна под деревьями и нежным голосом разговаривала со своей золотистой лошадкой. Она с детства любила животных, маленьких и больших. Ей нравилось гладить их и ласкать, разговаривать с ними, частенько она даже целовала своих любимцев. Как раз такую сценку и увидел Хью, когда, привязав коня, подошел к Санче.
– Меня ты так сладко не целуешь, – поддразнил он ее.
Санча резко обернулась, напуганная его неожиданным появлением, и покраснела.
– Ты не такой очаровательный, как она.
– Придется, наверное, отрастить длинные уши и хвост.
Она рассмеялась.
– Тогда ты будешь похож на осла.
– По крайней мере, рассмешу тебя, – усмехнулся Хью. – Пойдем, – он протянул ей руку, – посиди со мной под деревом. – Он выжидательно смотрел на нее; через плечо у него висел мех с вином.
У Санчи не было желания оставаться с ним наедине.
– Зачем? – спросила она.
– Затем, что я прошу тебя.
– Где Алиса? – Она оглянулась, ища глазами служанку.
– Я продал ее пастуху, – ответил Хью насмешливо.
Санча нахмурилась. Возмущенно взглянула на его красивое улыбающееся лицо и, отвернувшись, принялась гладить лошадь.
Хью прошел немного вперед.
– Алиса болтает с Мартином, – сообщил он жене. – Пробует на нем свои чары. Она знает толк в мужчинах.
Хью нашел подходящее место в тени большой рябины. Под густой кроной росла высокая трава. Хью потоптался, приминая ее.
– Иди садись, пока трава не успела подняться, – позвал он Санчу, положил на землю мех и снял пояс с висящим на нем мечом, чтобы чувствовать себя свободней.
Санча с неохотой оставила лошадь.
– Алиса умней, чем ты думаешь, – сказала она, садясь и расправляя юбки. – Ты, наверное, считаешь, что женщина только и думает что о мужчинах?
– Хорошее начало. – Хью улыбнулся, усаживаясь на землю рядом с ней. Подняв мех, он предложил ей пить первой.
– Слишком плохо ты знаешь женщин. – Санча нахмурилась. Она было хотела отказаться от вина, но день был жаркий, и ее мучила жажда.
– Ты должна мне рассказать… – Он откинулся назад, прислонившись спиной к стволу рябины, и пристально глядел на нее.
Она пила, ловя ртом тоненькую струйку вина из меха.
– Рассказать тебе? – переспросила Санча, оторвавшись наконец от вина и вытирая губы. – Рассказать что?
– Какие мужчины тебе нравятся – высокие, маленькие? А может, с холодным сердцем?
Краска залила щеки Санчи.
– Мне не нужны мужчины. Если бы меня спросили, чего я желаю больше всего, я бы ответила: той жизни, какая была у меня прежде.
– При дворе короля Ричарда? Как будто ничего не изменилось? Но ты знаешь, что время нельзя повернуть вспять. Все течет, все меняется. И ты, и я. Вот мы сидим с тобой, а мгновения уходят безвозвратно. Что было бы с тобой, когда в один прекрасный день твоя маленькая королева, повзрослев, разделила бы ложе с Ричардом?
– Этого никогда бы не произошло, – сказала Санча с раздражением. – Ричард любил Мадам чистой любовью, без всяких грязных мыслей.
– Тем хуже было бы для тебя, мой невинный агнец. Известно ли тебе, что есть на свете мужчины, которые предпочитают ласки других мужчин? Представь себе только на миг, что тебя отдали бы одному из фаворитов Ричарда. Что бы это был за мужчина?
Ее черные глаза возмущенно сверкнули.
– Нет! Мы были вольны выбирать. Меня никогда бы не заставили выйти замуж против желания! Мадам обещала мне это!
– Ну конечно… и отдала тебя мне. Вот чего стоят ее обещания.
– У нее не было выбора! – горячо заступилась за свою королеву Санча. – И все из-за этого узурпатора, этого преступника Генри Болинброка! Он заставил ее сделать это! – Она взглянула на него и увидела, что улыбка постепенно сползает с его лица.
– Никогда больше не говори так.
– Почему? Ведь это правда!
– Все равно, больше так не говори.
Все еще возмущенная его словами о Ричарде, она воскликнула:
– Ричард не был таким, как ты говоришь!
– Может, и не был, не знаю… Я повторяю лишь то, о чем все говорят. – Хью оглянулся: – А вот и Алиса.
Присутствие Алисы успокоило Санчу, но не вернуло хорошего настроения. Она отказалась от сыра и только отщипнула немного хлеба. Неприятный разговор с мужем отбил у нее всякий аппетит.
На закате они уже были гостями пожилого кастеляна замка Балби. К большому удовольствию Санчи, его жена оказалась француженкой, дочерью небогатого дворянина из Бургундии. Это очень обрадовало Санчу: она могла поговорить на родном языке, хотя потом еще больше затосковала по родине.
Совсем еще юная хозяйка замка, выданная за человека на тридцать лет старше ее, открыто завидовала Санче.
– Боже мой! – восклицала она. – Ваш супруг так красив и молод. Чего бы я только не отдала за такого возлюбленного!
Санча лишь улыбалась, но думала по-другому. Она считала Хью Кенби наихудшим типом предателя. Несмотря на всю его доброту к ней, он предал Ричарда и ее любимую маленькую королеву.
Она не могла простить его, и, по мере того как продолжалось их путешествие, Санча, вместо того чтобы – как можно было бы ожидать – увлечься своим красивым заботливым мужем, все больше внимания уделяла любимице, прелестной лошади золотистой масти. Она утаивала сладости со стола хозяев, гостями которых они становились, и угощала ее, желая побаловать любимицу. И лошадка, словно чувствуя, как нужна своей хозяйке, была послушной, как ягненок. У нее не было недостатков, кроме одного.
Оставив позади деревушку с названием Диптон, они ехали под палящим майским солнцем среди тучных полей и лугов мимо пасущихся стад, мимо пахарей, шедших за плугом, выворачивая пласты жирной земли, черневшие в сочной зелени трав и разноцветье диких цветов, колышущихся под горячим ветерком. Узкая разъезженная дорога шла вдоль извилистой речушки, притока Тайна, повторяя все ее изгибы.
Через несколько часов пути по грязной дороге колесо одной из тяжелых повозок застряло в глубокой колдобине. После нескольких неудачных попыток вытащить повозку из грязи Хью распорядился снять часть груза. Но то, что поначалу казалось хотя и неприятным, но простым делом, обернулось небольшой катастрофой, когда бочонок с железными гвоздями скатился через задний борт повозки и разбился, упав на дорогу. Все его содержимое оказалось на размокшей глинистой дороге и в траве у обочины.
Возчики принялись было ругаться, обвинять друг друга, но Хью быстро пресек крик и споры, приказав собрать рассыпавшиеся гвозди. Полдюжины человек стали ползать на четвереньках, обшаривая землю.
Кованые гвозди ценились очень высоко. Кроме того, рассыпанные на дороге, они представляли собой большую опасность. Случайный гвоздь, вонзившийся в копыто лошади, не только выводил ее надолго из строя, но часто становился причиной ее гибели.
Люди ползали по дороге, палимые безжалостным полуденным солнцем. Было очень жарко, несмотря на ветерок, который шевелил верхушки деревьев и резвился в высокой траве окружающих лугов.
Санча, запарившаяся в плотной не по погоде одежде, ерзала в седле и с вожделением поглядывала на купы деревьев за лугами и поблескивавшие воды речки. Было бы куда приятней оказаться сейчас там, нежели смотреть на перепачканные спины людей, ползавших по дороге.
Бессознательно дернув повод, Санча кивнула Алисе и легким галопом поскакала к сверкающей вдалеке воде. Алиса повернула лошадь и последовала за ней, но ее лошадь сразу же отстала от резвой кобылки госпожи.
У чистых вод речушки пели птицы; кусты, усыпанные нежными белыми цветами, источали медовый аромат. Все вокруг сияло красотой. Солнечные блики танцевали на мелкой ряби, и там, где кристально чистая вода плескалась у копыт лошади, песчаный берег был усеян разноцветными камешками, переливавшимися, как самоцветы.
Санча отпустила поводья. Окружающая красота так захватила ее, что она, забыв о намерении спешиться, тронула туфельками бока лошади и въехала в холодную воду.
Лошадь, не обладая подобной способностью восхищаться красотой, страдала от жары и назойливых мух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41