ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Сью-Энн, бросив несколько кубиков льда в стакан "кока-колы", понесла его в комнату. Она закрыла окно, чтобы хотя бы немного смягчить рев моторов на улице дю Бак, - этот постоянный грохот сильно раздражал её.
Она сделала глоток и взглянула на часы: почти десять. В пачке оставалась одна сигарета. Значит, все-таки придется выйти из дому. Последний час он искала предлог и одновременно отговорку, потому что ей не сиделось на месте.
Днем, в посольстве, после разговора с Диком она чувствовала постоянную настороженность советника, и нервное её напряжение все время нарастало. Он ушел, как обычно, а ей не давала покоя мысль, что она должна сегодня же вечером увидеть советника, посмотреть, с кем он. Зачем? Она не могла ответить и твердила себе, что это полнейшая чушь и бессмыс-лица, но это упорное, не признающее никаких резонов стрем-ление не оставляло её, оттого, быть может, что она знала точно, где его найти. Он всегда обедал у Липпа или в одном из маленьких ресторанчиков на Площади Дю Драгон.
Она снова отпила из стакана, понимая, что тянет время. Надо идти - и немедленно. С чувством почти физического облегчения от того, что решение принято, она поставила стакан и засуетилась: сменила деловой костюм на зеленое платье с поясом, потом передумала, сбросила платье и надела блузку, расклешенные джинсы и свой маленький жакетик. Посмотрела на себя в зеркало, повесила на плечо сумку, заперла дверь и заторопилась вниз.
Было тепло, поток машин на улицах поредел. Она прошла бульваром Сен-Жермен до площади и свернула налево. На улице де Сен-Пер она оказалась в густой толпе и сразу привлекла к себе внимание: стало раздаваться призывное посвистыванье, с ней заговаривали, на неё пялились, двое-трое мужчин увяза-лись следом, и их пришлось отшить. Столики кафе были пере-полнены, завывали в нарушение всех запретов автомобильные клаксоны, хрипели чьи-то голоса, раздавались грубые шутки... Форменные джунгли.
Лавируя в потоке машин, она перебежала улицу. Что она делает? Почему не может угомониться после такого трудного дня? Но все то же не поддающееся доводам разума беспокой-ство, сорвавшее её с места, продолжало гнать её вперед.
Терраса ресторана Липпа была до отказа заполнена посетителями. Разминувшись с гарсоном, несшим на подносе пивные кружки, она добралась до стеклянных дверей и тотчас из-за чьих-то спин и затылков увидела советника. Он был один и должен был в следующую секунду заметить её. Все произошло с такой невероятной быстротой, что Сью-Энн внезапно испуга-лась и растерялась, не зная, что делать.
- Pardon, - прозвучало за спиной, и её чуть тронули за локоть.
Стоявшая впереди пара прошла вперед, советник повора-чивался в узком проходе между столиками и вот-вот должен был оказаться к ней лицом. Когда он уже подходил к дверям, Сью-Энн отпрянула и стала протискиваться вглубь террасы, задевая плотно сидящих посетителей, наступая им на ноги и слыша протестующие возгласы.
Вдруг она заметила свободный стул. Женщина, сидевшая за столиком замахала рукой, повторяя "Здесь занято", но Сью-Энн сделала вид, что не слышит. Она уселась, ловя отражение советника в стеклянных дверях и молясь, чтобы он не узнал её со спины. Соседка - гигантского роста дама в розовато-лило-вом платье - продолжала махать унизанной кольцами рукой, а намазанные "сердечком" губы повторяли: "Мадемуазель, вам же сказано - здесь занято! Занято, я вам говорю! Что вы себе позволяете?! Это место занято!"
Сью-Энн, притиснутая чьими-то коленями к столику, глядела на неё непонимающе, но вот колени дернулись, и мужской голос произнес:
- Разве вы не видите, что место занято? Будьте добры освободить его!
- Простите, - по-французски пролепетала Сью-Энн и медленно выбралась из-за стола.
В дверях была толчея. Она повернулась и взглянула на тротуар советника не было. Прикрываясь сумкой, она выбралась на улицу и увидела его в нескольких шагах от себя: держа по обыкновению руку в кармане, он собирался выйти на перекресток.
За спиной у неё слышался возмущенный голос дамы в розово-лиловом, поносившей "наглых иностранцев". Мгновение Сью-Энн постояла в нерешительности, чувствуя на себе взгляд прогна-вшего её мужчины, а потом устремилась следом за советником по бульвару. Время от времени ей казалось, что все это прои-сходит не с нею, а она со стороны наблюдает за другой Сью-Энн. Зачем все это? Что она собирается увидеть? Но прежняя, не заботящаяся о логике сила толкала её вперед. "Буду просто наблюдать за ним, сколько смогу", - решила она.
Несколько раз она теряла его из виду - он скрывался в толпе и опять выныривал. Вот опять исчез и появился на улице Бонапарта, и она заторопилась следом. Рядом с нею, рыча и взвизгивая тормозами, хищно неслись автомобили. Один сбросил скорость, словно приглашая, а потом снова унесся вперед вдоль узкого тротуара.
Советник неторопливо шагал по отлого спускавшейся улице Прохожих было мало. Увидев, что он начинает оборачиваться, Сью-Энн успела отшатнуться за угол, а когда снова выглянула, его уже не было. Она бросилась догонять и вскоре заметила его: он шел к мосту Искусств.
Вспыхнул зеленый свет, и их разделила лавина машин. Тем временем советник опять скрылся из виду - и появился на сту-пеньках, ведущих на мост. Вот он уже на мосту, идет медлен - ней, чем прежде. Черный асфальт пешеходной дорожки, ограж - денной стальными барьерами, поблескивает в свете фонарей. Сью-Энн прикидывала, стоит ли ей подыматься на мост. Там-то спрятаться негде, и если он оглянется, она будет как на ладони. А советник был уже на середине пролета.
От раздумий её отвлекло рычание въезжавших на мост машин. Опомнившись, она перебежала через дорогу, стала подниматься по ступенькам. Внизу маслянисто покачивалась черная вода Сены, справа тянулись красные огни Нового Моста. Воздух был неподвижен. Впереди она увидела возникшую в пятне света фигуру советника. Она прибавила шагу, чтобы, наоборот, скрыться в темноте.
Фонарь остался у неё за спиной. Впереди появилась криво-бокая пожилая женщина в черном, а перед нею - толстый мужчи-на с собакой на поводке. Советник замедлил шаги, поглядывая через перила на Сену. Старушка остановилась, приподняла но-гу, словно ей попал камешек в башмак. Собака натягивала по-водок, тянула вперед своего хозяина, и Сью-Энн внезапно по-няла: советник и старуха хотят, чтобы они их обогнали.
Она тоже пошла медленней. И в этот миг советник и старуха оказались под фонарем лицом друг к другу. Он кивнул, потом чуть склонился к ней - в свете фонаря блеснула лысина - положил ей руку на плечо и поцеловал её. Потом выпрямился. Сью-Энн пошла быстрей, чтобы разглядеть эту женщину получше - лет шестидесяти, тонкие черты лица , глубоко сидящие глаза. Советник уже прошел вперед. Сью-Энн спохватилась, что подошла слишком близко - стоило советнику оглянуться, как он бы заметил её. Женщина шла навстречу.
Сью-Энн, охваченная паникой, после секундного колебания повернулась и бросилась обратно. Задыхаясь, она твердила себе: "Могла же я что-нибудь забыть, вот и приходится возвращаться..." Она не оборачивалась. Добежала до каменных ступеней, спустилась, а на другую сторону перешла у следу-ющего светофора, для чего ей пришлось пройти немного по набережной.
Народу было немного. Видели ли ее? Она почувствовала испарину; хотелось как можно скорее выйти из этого отк-рытого, словно простреливаемого пространства набережной. Она свернула на улицу Сен-Пер, потом - на улицу Лилль. В темноте оглянулась. Кто-то шел за ней. Ужас охватил Сью-Энн: значит, кривобокая женщина в черном все-таки заметила её и теперь преследует.
Она прибавила шагу. Длинная улица Лилль с припаркованными вдоль тротуаров вереницами машин была совершенно пустынна. Она слышала, что старуха приближается, и бросилась бежать, резко свернув за угол и оказавшись на улице Аллан. Свою ошибку она поняла слишком поздно, когда оглянулась - кри-вобокая фигура не отставала, иногда переходя на бег. На углу улицы Верней она снова оглянулась - преследовательница была всего в нескольких ярдах.
Справа вдруг открылся двор. Сью-Энн вбежала в него и, спотыкаясь на булыжнике, бросилась в спасительную темноту в надежде, что старуха не заметила её маневра. Однако чья-то тень заслонила проникавший с улицы свет - старуха вошла следом. Сью-Энн снова споткнулась и едва не упала. Горло было сжато спазмом так, что она даже не могла закричать, сердце было готово выскочить из груди.
Ветки хлестали её по лицу. Как в тумане она увидела свет из окон, тусклый фонарь над дверью - и преследовательница настигла её, притиснула к стене, ладонью зажимая ей рот. Сью-Энн увидела перед собой мужское лицо какой странный мужчина... Страх запорошил ей глаза - кривобокой старухи не было вовсе.
Зубы её впились в его ладонь, и он ослабил свою хватку. Сью-Энн закричала, и сейчас же вспыхнул свет в нескольких окнах. Она снова вскрикнула - он отпрянул. Сью-Энн высво-бодилась окончательно, и тут сверху донесся спасительный щелчок кабины лифта.
Она бросилась в подъезд. Площадка, на которую выходят двери двух квартир, лестница, лифт. Дрожа и всхлипывая, отбрасывая падавшие на лицо волосы, она пыталась запахнуть на груди разорванную преследователем блузку.
Она понеслась по ступенькам, увидела, как толстый кабель лифта дернулся и пошел вверх. За ним медленно и величаво двигалась кабина, вот она со звуком, похожим на вздох, оста-новилась. Щелкнули и разошлись дверцы, вышла маленькая дево-чка, а следом - старуха в бретонском чепце и с белой тростью в руке.
Девочка, окинув Сью-Энн взглядом, подвела старуху к двери одной из квартир. Сью-Энн шагнула вперед.
- Простите, не позволите ли вы мне позвонить от вас? Мне...нехорошо.
- Что? - спросила старуха.
- La dame n'est pas bien. Elle veut telephoner*), - перевела девочка.
Старуха, чуткая, как и все слепые, ощутила присутствие ещё одного человека.
- Eh, bien, tu lui dis d'entrer**)
...Вернувшись домой, Сью-Энн залпом выпила стакан "кока-колы", где давно уже растаял лед. Дрожащими руками она ша-рила в пустой пачке и, не найдя в ней сигарет, смяла и швырнула её на пол.
*) Эта дама плохо себя чувствует. Она хочет позвонить.
**) Хорошо, скажи ей, что она может войти.
Шеннон, сидя за столом в своем кабинете, просматривал последнюю пачку квитанций. Свет настольной лампы выхватывал из темноты его руки, перебиравшие груду бумаг, и в кабинете слышался только их шелест. Шеннон был полностью погружен в свое занятие.
Наконец он разобрал последнюю пачку, присоединил её к ос-тальным и откинулся в кресле. Потом рассеянно потянулся за сигаретой, закурил, шумно выпустил дым. Пепельница была полна окурков.
Невероятно: то, что представлялось ему случайностью, исключением из правил, после того, как Даннинджер принес ему квитанции за три последних месяца, оказалось нормой. Теперь он мог утверждать это с полной определенностью.
Советник изучал документы, не имевшие никакого отношения к кругу его служебных обязанностей, более того - документы, к которым он не должен был иметь доступа, документы, касавшиеся военно-морского флота, военно-воздушных сил, армии, ЦРУ, ФБР, а также секретные донесения агентуры, материалы по персоналу посольства, по соблюдению режима секретности при перевозке грузов, людей и документов из Франкфурта. С тех пор, как ЗГМ Чернас уехал в Штаты лечиться, объем этого недозволенного чтения сильно возрос, однако началось оно гораздо раньше. Никому и в голову не приходило контролировать кого-то, кем не заинтересовалась служба безопасности, получившая приказ провести негласную проверку. А она такого приказа не получала.
Шеннон поднялся на ноги и прошелся из угла в угол по своему темному кабинету, куда вливался с улицы слабый голубоватый свет. Предчувствие его не обмануло, а рассказ Сью-Энн о её боссе навел на след. Что же это значит? По крайней мере то, что подозрения не беспочвенны. Но глубже копать не стоит, пока не вернется Уайт. Значит это и то, что советник - под ударом. Шеннон чувствовал это, что называется, нутром.
Крылось ли за этим что-то большее - предательство? Но ведь советник один из ответственных чиновников госдепа, человек, которого знают и которому доверяют высокопостав-ленные и неглупые люди в Вашингтоне. И как бы ни был он ему неприятен, но одно дело - не доверять, и совсем другое подозревать в государственной измене. Шеннон чувствовал себя как на тонком льду: один неверный шаг грозил гибелью, крахом карьеры - уж об этом советник позаботится. Страх не остановил бы Шеннона если бы у него были неопровер-жимые доказательства, но в любом случае в посольстве начнется нечто несусветное... Неужели советник брал секретные документы, изучал их, а потом потихоньку подкладывал на стол Кэрол Глейзер, представляя дело так, словно она позабыла убрать их в сейф? Очень похоже. Шеннон лихорадочно затянулся сигаретой, почти мечтая найти веские аргументы против своих подозрений.
Когда Горенко впервые появился в посольстве, он потребовал встречи именно с советником. Будь у него хоть малейшие сомнения в его лояльности, он бы этого не сделал. Разумеется. Значит, он был уверен в нем? Безусловно. А если не был уверен, если знал, что единственный способ попасть в Штаты усыпить бдительность советника, обратившись прямо к нему? Остаться в посольстве, а дальше видно будет? Блеф? Англичанин Филби, работавший на русских, боялся, что его спросят, почему он остался в Вашингтоне с другим шпионом, Гаем Берджесом, и разоблачат. И он сыграл в точности так же: сказал, что вряд ли попросил бы Берджеса остаться с ним, будь у них секреты друг от друга. И это сработало: Филби выбрался.
Советник видит Горенко и думает: "Он не может знать, кто я такой". Потом он думает: "А если он блефует?" А ведь это вполне вероятно. Горенко хочет только одного - убраться в Штаты. Потом он может заговорить. А что если предположить обратное: у него ничего нет на советника, но какими-то ту-маными намеками, косвенными уликами он может указать на него. У него потребуют прямых доказательств?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28