Коултер Стивен
Посольство
СТИВЕН КОУЛТЕР
П О С О Л Ь С Т В О
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Авеню Габриэль струится под деревьями параллельно полно-водному потоку Елисейских Полей. В доме под номером два - каменном, обнесенном оградой здании тридцатых годов, с балкона которого приветствовать многолюдные сборища выходит иногда посол, а сейчас вяло свисает флаг, - помещается посольство Соединенных Штатов Америки. Оно высится над серым простором Площади Согласия, выходя торцом на улицу Буасси д'Англа, выводящую к бесчисленным магазинам и лавочкам квартала Фобур де Сент-Оноре.
Посольство охраняют полицейские в форме и в штатском, вдоль ограды установлены стальные барьеры, а на площади всегда стоит полицейский фургон. Никого не удивляет, что у посольства Великобритании на той же улице охраны нет вообще, а вдоль фасада советского посольства, находящемуся на другом берегу Сены, прогуливается всего один постовой.
Так и должно быть: с Британской империей покончено, и кому же взбредет в голову затевать что-нибудь против русских здесь, в Париже?!
Утро выдалось ясным и теплым. Джеймс Гэмбл запер дверцу автомобиля и пересек площадь, направляясь к посольству. У обелиска в центре уже стояли туристские автобусы, давая своим пассажирам возможность полюбоваться стрелоподобной перспективой - от Триумфальной Арки через Тюильри до самого Лувра. На белых мачтах вдоль Елисейских Полей успели сменить флаги: болгарский лидер уехал, а кто-то другой - кажется, премьер-министр Северной Кореи - сегодня прибывал в Париж. Легко, по-летнему одетые люди прогуливались по террасе двор-ца, стояли, облокотясь о баллюстраду, в ожидании открытия "Зала для игры в мяч". Листья каштанов вокруг были неподвижны, как отлитые из бронзы.
Подходя к воротам посольства, Гэмбл заметил Мак-Гиннеса, неотступно следовавшего за четой седовласых туристов. Мак-Гиннес - Гэмбл не знал, как его звали на самом деле - толстый, краснолицый человек в поношенном сером костюме мгновенно засекал легкую добычу вроде какого-нибудь пожарника в отпуску и в этот час всегда крутился возле Оперы, меняя доллары на франки и предлагая порнографические открытки. Гэмбл уже много лет видел его на этом месте, и всегда ему становилось грустно: они сотни раз проходили мимо друг друга на улице, но Мак-Гиннес никогда не заговаривал с ним, никогда не показывал взглядом, что готов, изменив унылое выражение карих обезьяньих глазок, причалить, поразить неслыханно выгодным курсом обмена или невиданным развратом, запечатленном на замусоленных карточках. "Нет во мне ни чистоты, ни наивности", - сокрушенно подумал Гэмбл.
Он потянул на себя входную дверь и оказался в просторном, выложенном черно-белой плиткой холле посольства, где уже на-чалось коловращение посетителей и кое-кого из сотрудников. Коридор вел под арку направо, в Специальный Консульский Отдел, в нотариат, в коммерческую библиотеку, где можно было просмотреть бизнес-справочники и получить телефоны прави-тельственных учреждений. Из застекленной будочки с надписью "Information", осененной звездно-полосатым флагом США и синим, в белых звездах штандартом посла, уже выглядывала рыжая головка Салли Морхаус, открывшей в улыбке дюйма четыре зубов - на добрых пол-дюйма больше, чем причиталось всем остальным. Гэмбл ответил ей кривой, мудро-ироничной усмешкой в стиле Мелвина Дугласа. Салли была молоденькая, с приятным рельефом, и до недавнего времени Гэмблу хотелось узнать, как же она выглядит, когда на лице у неё нет ослепительного служебного ликования.
Свернув налево, он прошел мимо двух лифтов и по узкой белокаменной лестнице поднялся в бельэтаж, где на стене висел указатель "М-2". Гэмбл занимал должность пресс-атташе, а здесь помещался отдел печати американского посольства.
- Привет, Тони.
- Доброе утро, сэр, - Тони Зилл, дежуривший у телетайпов, кивнул ему из своего закутка.
За приемной, где был выгорожен угол для телетайпов, находился собственный кабинет Гэмбла, который он делил со своей секретаршей Мэйзи Доннан. Дубовые панели, темная деревянная мебель, на стене - портрет в сумрачных тонах господина в черном сюртуке и бакенбардах: по виду - один из отцов-учредителей "Уолл-Стрит Джорнал". Однако если задать-ся целью установить его личность и подойти поближе, можно узнать, что изображен на портрете некто Генри Уайт, с 1906 по 1909 годы служивший в посольстве.
Гэмбл свалил принесенные с собой газеты на стол, и несколько минут бесцельно рылся в куче телеграмм, докладных записок, сводок и обзоров. В свои тридцать шесть лет он был моложав - сероглазый, с привлекательным удлиненным лицом, которое не портили неглубокие морщины на лбу. Восемь лет он проработал в Париже журналистом, а потом поступил на нынешнюю свою должность, месяца через два вполне осознав, что никогд не будет относиться к своей работе с той серьезностью - чтобы не сказать "истовостью" - которая отличает карьерных дипломатов. Должно быть, слишком долго варился он в котле журнлистики, чтобы с важным видом изрекать банальности и отделываться от своих бывших коллег ничего не значащими фразами.Так или иначе, он тянул лямку исправно, но без особого рвения, и довольно часто покидал служебный кабинет в разгар рабочего дня, чтобы выпить с приятелями.
- Ой, Джим, это вы!
- Да, Мэйзи, это я. Что слышно?
- Звонил Хигсон из "Таймс", просил вас с ним связаться.
- Угу.
- Еще звонили из "Ньюсуик", "Тайм" и АП - все по поводу пресс-конференции сенатора Дузенберга. Она состоится?
- Кровь из носу.
- Я сказала, мы понимаем, поездка носит сугубо частный характер, сенатор ни с кем не планировал встреч, но ведь...
- Ничего-ничего, пусть только покажется в посольстве и уж тогда не отвертится. Мэйзи, позвоните-ка в отель "Крийон" и закажите помещение для пресс-конференции.
Секретарша кивнула. Это была темноволосая, медлительная девушка, очень умелая, толковая, и, как подозревал Гэмбл, обремененная большой семьей этим, помимо природной старательности, объяснялось её усердие.
- Ну, каких ещё тузов и шишек нам сегодня ждать?
- Вот список.
Так: четыре конгрессмена с женами, генерал ВВС из Брюсселя присоединится к делегации, прибывшей на авиашоу в Ле Бурже, кинозвезда, дирижер, телекомик, несколько крупных промышленников, - каждый в отдельности и все вместе потребуют особого внимания. Гэмбл только вздохнул, покоряясь своей участи.
- Ну, хорошо, теперь давайте Хигсона.
Он сделал несколько звонков и проверил запланированные на сегодня встречи. Нет, конечно, им с Мэйзи жилось вольготней чем соседям снизу бедолаги из консульского отдела каждого конгрессмена обязаны встречать-провожать в аэропорту, а в промежутках ещё водить по магазинам их жен.
Гэмбл закурил и развернул газету. Отношения между Вашинг-тоном и Парижем в это утро не сделались более гармоничными. Сенатор Мокатта, выступая в Филадельфии, подверг резкой и, как водится, малодоказательной критике французское министерство обороны. Французы, естественно, заявили протест. Так Весьма язвительный комментарий по поводу позиции США на переговорах с Вьетнамом, очередное сообщение о том, что американская делегация переговоры эти намерено прервать. Так. Французы оправдывают временное - будем надеяться - ограничение импорта из США дефицитом платежного бюджета, а Бостонская Торговая Палата присоединяется к свирепому нажиму на президента, призывая его ввести против французов санкции.
Внимание Гэмбла привлекла трехстрочная заметка в "Комба" Группа советских военных инженеров, побывавшая с ответным визитом на французской "космической базе" в Гвиане, отбыла на родину. Интересно, об отбытии сообщается, а о прибытии, Гэмбл был в этом уверен, не напечатали ни слова. Ясное дело, французов это очень мало касается.
Он раздавил окурок в пепельнице. Вчера вечером он был единственным американцем в гостях у старого приятеля, с которым подружился, когда работал в Лондоне. Так вот, там, на вчеринке, где французов среди приглашенных было не больше, чем румын, югославов и русских, называвших себя радиожурналистами, газетчиками, учителями, толклось и несколько революционеров - подпольщиков из Африки. С двумя он разговорился: один был из южного Судана, другой - из Биафры. Оба помалкивали о том, чем занимаются, но догадаться было нетрудно. Вот ведь как теперь поворачивается. Ей-Богу, иногда кажется, что Париж стал Меккой, а верней сказать - Гаваной, для всех, кто ненавидит американцев или - раз уж британцы поступили к нам на содержание - всех англо-саксов вообще.
Мэйзи с телефонной трубкой в руке обернулась к нему:
- Это Дэйл Кендрик, изй" Нью-Йорк Таймс". Он забыл, где у него с вами ланч.
Гэмбл взглянул в настольный календарь.
- Отель "Крийон", двенадцать-тридцать, - потом сложил газету, что-то пометил в календаре и, отодвинув стул, вырезал заметку о советских военных. - Вернусь через пятнадцать минут.
Кабинет "Е", входивший в состав Отдела Защиты при Специальной Консульской Службе, был никакой не кабинет, а скорее кабинка из матового стекла. В таких кабинках, обозначенных буквами от "А" до "Н" и расположенных по окружности просторного зала, где посетители ожидали приема, сидя в кожаных креслах и почитывая разложенные на столиках журналы, четверо сотрудников вице-консула Зиглера беседовали с теми американскими гражданами, которые обращались в родное посольство за какой-либо помощью. В каждой стоял столик с пишущей машинкой, стул для посетителя и шкаф для документов. Деревянные перегородки до потолка не доходили, а торец был открыт в обе стороны, так что служащие посольства могли насквозь пройти всю вереницу кабинок, в зародыше убивая надежду посетителей на то, что беседа будет доверительной и конфиденциальной.
В кабинете "Е" сейчас принимали миссис Кэрол Вейз, сорокасемилетнюю даму в золотых сандалиях, серо-синих брючках в обтяжку и свободной кремовой блузе. На запястье она носила браслет из позолоченных цепочек с брелоком в виде миниатюрной Эйфелевой башни, на щиколотке - браслет из поддельного жемчуга, щеки были намазаны коричневато-оранжевым тоном, а губы - оранжевой помадой "Жермен Монтей". Глаза под выщипанными бровями глядели остекленело. Она курила сигарету в длинном мундштуке и дожидалась, когда её собеседник, Сидней Тьюлер, второй человек в отделе, завершит свой телефонный разговор. Тьюлер опустил трубку на рычаг и сделал пометку в блокноте.
- Миссис... э-э...миссис Вейз, прошу меня извинить... У нас сейчас очень много дел...
- Ну да, мои дела не в счет, конечно, - сипловато произнесла она.
Тьюлер слишком давно работал в консульской службе, чтобы возражать ей, а потому, улыбнувшись, осведомился:
- Чем мы можем вам помочь?
- Мне задержали уплату алиментов, и было бы весьма жела-тельно узнать, что собирается предпринимать по этому поводу мистер Гарольд К.Вейз, проживающий в Чикаго. Если ничего не собирается, я требую, чтобы этого мерзавца посадили в тюрьму - и сегодня же!
- Понимаю. И давно задержка?
Посетительница прожгла Сиднея взглядом:
- Вы, кажется, решили сострить?
- Что вы, мэм, вовсе нет...
- Ну, если вам это так интересно, довожу до вашего све-дения, тем более, что - она взглянула на потолок - вашим коллегам тоже будет любопытно: мой доктор не считает, что у меня уже начался климакс. Боже милосердный, до какой низости доходят некоторые люди!..
- Миссис Вейз, я имел в виду совсем не это. Когда вы в последний раз получали алименты?
- Три месяца назад, - отрывисто бросила она.
- А у отправителя есть ваш адрес во Франции?
- Разумеется! Спросите-ка у мистера Гарольда Вейза, как, по его мнению, мне тут жить без денег?!
- Я могу вам только порекомендовать связаться с вашим адвокатом, и тогда...
- Это, кажется, посольство Соединенных Штатов? Ваше учреждение обязано защищать мои права наравне с любым судом! За что вам деньги платят?!
- Мне бы очень хотелось вам помочь, мэм, но, видите ли, наши возможности здесь несколько ограниченны.
- Вы напрасно стараетесь от меня отделаться. Вы существуете на деньги налогоплательщиков - значит, и на мои деньги тоже. Вам когда-нибудь задерживали жалованье? Никогда, я уверена! Ну, вот что: я пришла сюда не разговоры разговаривать, а получить то, что мне причитается! Если понадобится, я пойду на самый верх, а управу на вас найду!
Розовое лицо Тьюлера, украшенное очками без оправы, почти не изменилось. Дело было привычное и обычное: он столько раз видел перед собой подобных дам, что сдерживался без особого труда. В обязанности сотрудников консульской службы входило служить мишенью для оскорблений, которые наносили им посети-тели такого рода, - мишенью или клапаном, чтобы выпускать излишний пар в виде самых несуразных требований. Полагалось не отказывать напрямую, а мягко выставлятьих за дверь, внушив при этом посетителю, что для него сделано все возможное.
- Не будете ли вы так любезны, мэм, сообщить мне условия вашего соглашения...
- Буду! Буду так любезна! По решению суда Гарольд обязан выплачивать мне двести долларов в месяц. Я - вкладчица Первого Национального, вот мой паспорт! Что вам ещё нужно?!
- Миссис Вейз, мне нужны документы - нельзя ли взглянуть
на копию судебного решения?
- Вы что, думаете, я ношу в сумочке весь свой архив? Или мне зашить его в пояс для того, чтобы так называемые госу-дарственные служащие могли защитить мои права?!
- Если бы вы предоставили мне документы, я бы сумел дать вам полезный совет.
- Да на черта мне ваши полезные советы! Я вам уже сказала, что вы должны сделать!
- Я только пытаюсь объяснить вам, миссис Вейз, что нельзя обращаться в суд, не имея нужных справок и документов. Вам же будет хуже. Это запутает дело и приведет к ещё большей отсрочке платежа.
Вроде бы подействовало. Посетительница достала золотой портсигар, золотую зажигалку, вытащила окурок из мундштука и стала вставлять в него новую сигарету. Сигарета вошла кри-во, и миссис Вэйз сердито ввинтила её в мундштук.
- Если вы немедленно телеграфируете вашему поверенному, то сумеете избежать и тяжбы, и проволочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28