Он успел встать на колени, когда его противник оказался уже на ногах и пытался поднять с земли свою дубину. Гриша успел быстрее - схватил дубину и из положения "стоя на коленях" ударил противника по ногам. Тот завизжал, упал, перекувырнулся и второй нападавший рывком поставил его на ноги.
- Милиция! - кричала невидимая женщина.
Лиц нападавших Гриша не видел. Он вскочил и с дубиной над головой бросился на них, но тут же поскользнулся и с маху пал на землю.
Когда поднялся - никого уже не было видно в тусклом свете фонарей, а что более странно, никто не кричал и никого не звал.
Гриша шагнул к распростертому телу Кислова и в глаза ему бросилось поблескивающее лезвие топора, валявшегося тут же.
- Николай! - позвал он, но санитар не шевелился.
Гриша наклонился, всматриваясь в тело, но ничего разглядеть не мог. Он поднял Кислова на руки, зашатался, сделал несколько шагов и вместе со своей ношей рухнул на дорогу.
Он все же протащил потом на руках отяжелевшего Кислова шагов сорок не зная куда и зачем бредет по темной улице.
Две милицейские машщины, сверкая синим проблеском маячков, зажали его с двух сторон и какое-то мгновение он так и стоял с Кисловым на руках, в ослепительном свете фар.
- Опусти тело на землю. - спокойно прозвучало из темноты и Гриша послушался.
- Подыми руки.
Гриша поднял руки и его ошупали со всех сторон. Он видел лица, появившиеся в зоне света, вывернулась из темноты какая-то женщина в домашнем халате. Рот её раскрывался, она что-то кричала, говорили и другие люди, но слов Гриша не мог разобрать.
Потом ему велели опустить руки и только теперь он обнаружил, что весь, от плечей до колен, залит кровью.
Кислов уже лежал на носилках, которые стояли на земле. Лицо у него оказалось совершенно чистым и если б его побрить, то казалось, что санитар просто лежит и смотрит стеклянными глазами в пасмурное небо.
Яркий свет фар погас и Гришу провели в машину. Он отдавал себе полный отчет во всем, что творилось вокруг, точно выполнял всё, что ему приказывали: "Садись", "Подвинься", "Курить хочешь?". "Ложись, спи до утра". Говорили ещё что-то, но после последней команды Гриша закрыл глаза и послушно заснул. Его ничто не тревожило, ничто не снилось. Происшедшее отодвинулось в сторону от сознания. Когда его побудили и провели в небольшой кабинет, он достаточно связно рассказал всё: от момента появления в доме Кислова, до того, как поднял по приказу руки вверх. На все это ушло около часа, самым интересным для Гриши оказался момент, когда ему мазали ладони черной липучей краской и прижимали их к разграфленному листу бумаги. Потом его вернули в ту же камеру и снова предложили спать до утра. Что Гриша и сделал.
глава 12. Запах шашлыков.
Оказалось, что дед Иван вовсе не шутил во хмелю, когда заявил, что местная жизнь ему обрыдла и он собирается уезжать восвояси.
- Выдавай мне рассчет, хозяйка, и будь здрава.
- Дед! - урезонил его Заваров. - Что ты там делать у себя будешь?
- А это уж не ваша забота! Я что пьяный решаю, то по трезвости всегда исполняю! Не хошь платить, не надо! Босиком уйду.
- Подожди, Иван. - терпеливо остановила его Алла. - Я с тобой, конечно, расчитаюсь. Но скажи, чем тебе здесь худо?
- А все худо! Не по людски живете! Мальчишка в какие-то игры в телевизоре играет, баба зверей тренирует, а ты Витька, на мой разум и вовсе бандит! Так что не хочу я ждать, пока сюда легавые с автоматами нагрянут!
- Что несешь, старый дурак! - вспыхнул Заваров. - Где ты бандитов увидел?
- А если не увидел, то учуял! - ерепенисто ответил Иван. - Который нормальный человек, так он собаку на смертоубийство не готовит! Ухожу и точка!
После долгих уговоров удалось договориться, что отьезд строптивого старикашки свершиться тут же, как он перекроет крышу вольера, которая по весне дала течь в трех местах. За эту работу Иван потребовал отдельное обеспечение в виде бутылки водки каждый вечер и новых крепких сапог - в дорогу до дому. На том и порешили.
Заваров уже собрался уезжать, когда Алла приостановила.
- Послушай, Григорий тут оставил свои вещи. По твоему, когда он вернется?
- Вернется, наверное. Откуда я знаю. А что за вещи?
- Сумка его с барахлом. И шляпа.
- Давай я возьму.
Они нашли в гостиной Гришину синюю сумку, Заваров забросил её в багажник машины и на прощанье сказал.
- Ты держи Зомби в боевой форме, излишне не перекармливай. Где-то через неделю будет последний бой зимнего сезона. Надо испытать его в большой настоящей драке.
- Хорошо. - ответила Алла. - Витя, если дед Иван уйдет, мне эту псарню не потянуть.
- Да куда он уйдет?! - захохотал Заваров. - Покупай бутылку дерьма каждый вечер, а утром выдавай опохмелку. Проторчит здесь до скончания веков!
- А если все же уедет?
- Что-нибудь придумаем.
Думать сейчас над проблемами псарни у Заварова не было ни настроения, ни времени. А главное - не позволяло предаваться праздным размышлениям полное отсутсутствие денег. Надо было как-то выкручиваться из этого позорного положения и Заваров чувстовал, что он уже стоит на грани того, чтоб пойти на самую грубую и гнусную авантюру, вплоть до одиночного ограбления какого-нибудь более или менее приличного магазина. И первым кандидатом на то было кафе "Свирель", куда Заваров заглядывал достаточно часто. Он знал совершенно точно, что в два часа ночи там "подбивают бабки", считают выручку в задних комнатах, так что техническая схема атаки была несложной. То, что придется грабить людей знакомых и, можно сказать, друзей - Заварова не смущало. Но не хотелось опускаться до такой примитивной мерзости. Тем более, что Заваров был твердо уверен - при неудаче сядешь прочно и надолго за решетку. При удаче - неизбежно войдешь во вкус этого мерзкого занятия, втянешся в него и так и законсервируешся в звании налетчика. А это - конец всему. Рано или поздно все одно погоришь, после чего из системы "зона-свобода-налет-суд-зона" уже не выврвешся до скончания своих веков. А он, Заваров, полагала, что предназначение его судьбы (пусть и несколько криминальном) много выше, чем дуболомное ограбление или разбойные нападения на чужую кассу.
У себя дома он поначалу кинул синюю сумку Гриши в угол, а потом, любопытства ради, раскрыл её. В сумке почти ничего не было. Красная папка с тесемочками, почти пустая бутылка спирта и синяя записная книжка с медными уголоками.
Едва раскрыв и пролистнув папку, Заваров сразу наткнулся на свою фамилию, что его насторожило. Через десяток минут беглого чтения он понял, что за это за труд и сразу же оценил, что никакой опасности писанина Нестерова сейчас не представляет и в приципе её можно сжечь. Но с этим можно было не торопиться. Заваров решил, что, когда будет свободное время почитает внимательней, припомнит то время, которое было в его собственной жизни досаточно ярким воспоминанием.
Записная книжка Гриши заинтересовала Заварова больше чем его литературные труды. Фамилия Фридмана М.М. его ничуть не тронула, он не помнил этого парня, да и мало ли "Фроидманов" на Руси? А вот номер телефона и фамилия Нестерова Геннадия Викторовича тут же его насторожили.
Поначалу он припомнил, как ещё в ночном клубе "77", при беседе с Шаратаровым, отметил того рыжего парня холуйского поведения. Нестеров фамилия не столь уж частая на Руси. Теперь получалось, что это - наверняка брат Григория.
Заваров сделал себе крепкий чай и задумался. Вся эта история отношений двух братьев казалась ему странной. Что-то тут было не так. Сыновья генерала и чтоб прозябали в такой нищете? Сыновья генерала и в таком позорном забвении? Ну, положим, папа не мог отмотать в свое время от армии и психушки своего сына Гришу. Но тогда он был всего лишь полковником. Стал генералом и тоже видать силенок не хватило, чтоб вырвать Гришку из заточения. И даже если всё это так, то генерал всегда есть генрал! Да ещё в последнии годы отслуживший в разваливающейся системе Варшавского Договора, в бывшем ГДР.
Заваров регулярно читал газеты и теперь досточно хорошо помнил, какими скандалами в прессе сопровождался вывод наших войск из стран бывших союзников. Сколько там было тотального и восхитительного воровства! Как там продавали "налево" самолеты, танки, обмундирование! Имущества бросали на миллирды долларов! Прапорщики торговали автоматами АК, полковники сбрасывали бронетехнику. Еще бы - вывести целую армию всего зе несколько недель! Это же бегство, паническое отступление, при котором неизбежны богатые трофеи.
И что же, генерал Нестеров, получается, настолько ничего из этих трофеев не подхватил, что дети его теперь прозябают в нищете?!
Будучи сам авантюрен по натуре, Заваров биологически не мог поверить в чью-то честность кристального порядка. По убеждению Заварова, не воровали только полные идиоты и у кого не было хоть сколь-либо малой возможности для хищений. Ну кто, простите, укажет кассишре в водочном магазине, что она "передала" сдачу лишку!? Да зачем? Она же, сука, все равно обманывает покупателей каждый день и час, так что не грех один раз поживиться и за её счет.
Так что, с точки зрения Заварова, папа Нестеров что-то должен был оставить своим деткам.
Кроме того, пусть у сводных братьев не очень сложились отношения. Но ведь каким зверем надо было быть, чтоб не приютить, не предоставить кров и ласку человеку, отсобачившего за решоткой десять лет! Ну, хоть на первый срок, на пару дней! И тут Заваров почувствовал, что "запахло шашлыками". Так он называл тот момент истины, когда не осознавая разумом, интуитивно улавливал признаки близкой и легкой поживы. Чуял "запах шашлыка" в дождливую погоду, против ветра на расстоянии в десяток километров. Это так! Сосед на даче жарил шашлыки, а пригласить на них голодного друга не удосужился!
Ну что ж, был вполне определенный смысл заглянуть к соседу и без приглашения.
Заваров никогда не откладывал дел в долгий ящик. Он был импульсивным человеком и любил действия в стиле импровизации, без подготовки и репетиций. Опыт его подсказывал, что только в такой методике, как правило, он и добивался успеха. Всё, что он планировал загодя и тщательно обумывал, в в конечном счете, как правило, хирело, скучнело и оказывалость обреченным на провал. К тому же, вдруг осенило Заварова, - Геннадий Нестеров в связки с врагом Шаратаровым, это уже комбинация серьезная. Это не отдаленный "запах шашлыка", а дело весьма конкретное. Геннадий Нестеров явно представлял из себя деловой интерес.
Заваров прихватил с собой записную книжку Гриши, вышел из дому и покатился в Москву на последних каплях бензина - теперь это значения не имело: коль надо, так не доедем, но дотолкаем.
В Москве ему с большим трудом удалось приткнуть машину возле "Националя". Зато таксофон нашелся сразу и Заваров, тщательно продумав варианты своего контрольного разговора, набрал номер квартиры Нестеровых.
Все варианты тут же провалились. Веселый девичий голос прозвенел разом, будто его звонка ждали.
- Васька, если хочешь меня увидеть, через полчаса я иду гулять с ребенком!
- Это не Васька. - игриво ответил Заваров. - А погулять можно. Только поначалу я хочу поговорить с Геннадием Викторовичем.
- Ой, извините! - девушка засмеялась. - А хозяина нет дома.
Заваров, поначалу подумавший, что говорит с женой Геннадия, теперь окончательно ничего не понимал и спросил осторожно.
- Простите, я в Москве проездом... Друг Геннадия. С кем я говорю?
- Я - беби-ситер, Наташа!
Планы пришлось перестраивать - оказалось, что за ребенком Геннадия присматривает нянька. Из осторожности Заваров задал ещё один контрольный вопрос.
- А жены Геннадия...
- Кира Леонидовна уехала вместе с ним! Геннадий Викторович решил ей машину купить, а то они эту свою поделить не могут!
- Как жалко! - после этих ответов Заваров уже знал, как действовать и проговорил жалостливо. - Наташенька, я старый друг юности Геннадия. Мы вместе с ним учились в школе...
- Еше в Риге, да? - подсказала беби-ситер, видимо хорошо знавшая биографию своих хозяев.
- Да, да. - подхватил Заваров. - Еще в Риге! Я там и сейчас живу, а в Москве проездом. Когда Генка вернется?
- Ой, трудно сказать...
- Ну, хорошо. Я вряд ли его дождусь, но у меня на руках подарок, надо бы хоть передать...
Девушка оказалась понятливой и сговорчивой.
- Я через десять минут выйду с коляской на Серебряническую набережную, знаете где?
- Возле Курского вокзала?
- Точно!
Беби-ситер сообщила, что будет приодета в меховую шубку светло-рыжего цвета и коричневую шляпку.
Пока Заваров по Земляному валу добрался до Серебрянической набережной, он уже понял, что братишка Гриши Нестерова вел какую-то малопонятную игру. По той каритне жизни Геннадия, которую нарисовал Гриша сводный брат никак не мог содержать беби-ситер и приобретать вторую машину для жены.
Остановив машину на набережной Яузы, Заваров нашел в багажнике пустую трехлитровую канистру из под масла, тщательно завернул её в газету и даже перевязал подвернувшейся под руку ленточкой - подарок Геннадию из Риги. По счастью, в бардачке нашелся нераспечатанным маленький флакончик духов Алла купила как-то для себя и забыла в машине. С этими подношениями он вышел на Серебряническую набережную и сразу увидел стройную хрупкую девушку в рыжей шубке при ярко-красной коляске. На копне черных волос кокетливо, на правой ушко, была пристроена изяшная шляпка. Беби-ситер не прогуливала ребенка, а вышагивала с коляской по подиуму на конкурсе красоты.
Заваров был никудышным дамским угодником, в целом относился к женщинам пренебрежительно и больших достоинств за ними не признавал. Но для стандартных ситуаций у него была заготовлена обойма отработанных комплиментов, одним из которых он тут же и выстрелил:
- Даже в безлунную ночь я бы тут же узнал вас, Наташа, потому что вы во мраке этой тьмы сияете, как солнце! Именно такой необыкновенной я вас и представлял!
Как бы ни был глуп и коряв комплимент, он всегда производит впечатление, чего умные люди не понимают. Юная красавица зарделась, но ответила неожиданно.
- А вы не похожи на провинциала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59