Спасибо, ты славный малый. Я благодарна тебе за все...
Отлично. Тяжесть свалилась с моих плеч. Прямо подарок к свадьбе. Еще уладить кое-что с "фирмой" и можно начинать новую жизнь. Не успела я прильнуть к теплому боку сопящего Ала, как снова была вызвана настойчивой трелью.
- Это Сол, детка. Я беседовал с шефом. Он дал мне слово, что больше работать с тобой не будет. У него другой объект. Во всяком случае, я прикован к постели жесточайшим радикулитом и целый месяц, как говорят врачи, проваляюсь дома. Звони, проверяй, если сомневаешься. А в сентябре соберется комиссия, ты явишься в Рим, мы рассмотрим твои претензии и, надеюсь, придем к общем соглашению, тем более, что на носу октябрь заключительный срок твоего контракта. Гуд бай, крошка. Лечи нервы и подумай о хорошем муже... Звони, если померещатся за спиной страшные тени. Или узнаешь о хорошем лекарстве для моей спины.
- Спасибо, Сол. Ты объявился очень кстати. Я как раз начала курс успокоительных процедур. Твоя программа придает мне уверенности. Не грусти - я буду часто звонить... Да, попробуй пчел. Лучше живых - сажаешь на больное мест и - бац!
На кухне за чашкой ночного кофе я пролистала сценарий Ала, жадно выискивая куски своей роли. Это была история женщины, попавшей из низов общества в заоблачные выси калифорнийских хищников. Став женой расчетливого и бессердечного дельца и осознав трагизм своей ошибки, Кристин уплывала в океанскую даль на своей яхте, хитроумно обрубив все пути к отступлению. Бедняжка погибала, отвергнув подаренную ей роскошь и любовь мужа, замешанную на стяжательских инстинктах... Да, придется основательно проработать характер, чтобы проникнуться духом ненависти к образу жизни сильных мира сего. Я с удовольствием вспомнила изящную "Лолу" и связанные с ней ощущения привилегированности, а также собственное австрийское имение. Но это же шикарная роль! Дождалась, Дикси!
С бокалом шампанского я села на кровать, рассматривая спящего Алана. Край шелкового одеяла едва прикрывал его бедра, оставляя для обозрения скульптурно вылепленный торс. Кто бы мог подумать, что парень с рекламы сигарет увлечется "большим кино"?! Но ведь занялся же Рейган большой политикой, а Дикси Девизо собирается сделать шаг из "порно" на экран каннского фестиваля... Крепкое тело, спокойное, мужественное лицо человека на взлете жизни, - у него ещё масса времени в запасе. Что ж, и мне ещё не поздно начать все заново.
Атласный пеньюар послушно соскользнул на ковер от одного движения плечей и в зеркале предстала та, что так и не сумела распорядиться "личным капиталом". Пленки Сола не лгали и не слишком приукрашивали - дурманящий аромат соблазна окутывал золотистое, любовно вылепленного неведомым скульптором тело. Лет пять-семь у меня в запасе есть - достаточно, чтобы успеть завоевать Олимп...
Боже, кому это пришло в голову звонить в такую пору?
Я бесшумно выскользнула на кухню, боясь услышать что-то страшное. Так поздно и настойчиво звонят либо по ошибке, либо в экстренных случаях, когда ждать уже нельзя.
- Дикси! Какое счастье - ты дома! - голос Майкла звучал бодро и совсем близко.
- Ты понимаешь, что сейчас ночь? Что случилось? Не молчи!
- Ночь?.. Ох, я полный кретин! Прости мы здесь немного отметили концерт и я рванул к телефону. Мы гастролируем в Нью-Йорке.
В его интонациях было что-то незнакомое.
- Господин Артемьев, это вы? - удивилась я. - Это американский акцент или некая развязность?
- И то, и другое! Я жутко разбогател - получил гонорар и все необходимые документы для оформления наследства.
- А я уже вступила во владение Вальдбрунном и даже провела встречу с прислугой.
- Поздравляю! Теперь придется как-то представить хозяина, уж извини.
- И ещё одну хозяйку. Ты приедешь с Наташей?
- Для начала явлюсь один. Совсем скоро - уже заказан билет на поезд. Буду в Вене четвертого сентября. Ты случайно не собираешься в это время посетить имение?
- Ах, жаль... Боюсь, у меня как раз начнутся съемки в Америке. То есть, мы с тобой поменяемся местами в пространстве.
- Поменяемся местами... - Голос Майкла поблек и отодвинулся, будто расстояние, которое только что было курьезной условностью, стало физической величиной.
- Мне, видимо, не придется часто навещать поместье. Собираюсь целиком врубиться в работу. И вообще... чувствуй себя там хозяином.
- Но нам же надо увидеться! Мы же ничего не решили! Нам необходимо поговорить... - Кричал он из дальнего далека. Напрасно:
истончившись, связь окончательно прервалась. В трубке зачастили короткие гудки. А я сидела, вопросительно глядя на аппарат и понимая, что снова должна вцепиться в спасательный круг определенности. Едва спущенное на воду крепенькое судно моего нового будущего дало течь. В груди заныло, а роль Кристи показалась глупой. Господи, почему я никогда не знаю, чего хочу? Прав Чак - так далеко не уедешь. Прав Майкл - детство затянулось, Дикси. Непосредственно переходя в старческий маразм. Чего же я все-таки в этой жизни не ухватила, отчего жадничаю, стараясь заполучить все разом?
- Ал, милый, - позвала я в отчаянии, торопясь заглушить ещё звенящий в ушах голос Майкла. Он сразу открыл глаза.
Мгновение растерянности и теплая радость. Ал сгребает меня в охапку и прижимает к груди.
- Ты почему бродишь голая ночью, а? Совершенно обнаженная и одинокая это никак нельзя допустить!
- Постой, Алан. Скажи честно... Фу, глупость какая... Скажи... - я высвободилась из объятий и убрала с его лба жесткие вихры, - ты любишь меня?
Он фыркнул и постучал по моему лбу указательным пальцем:
- Подумай хорошенько, детка, ты можешь назвать хоть одного большого художника, который в моем возрасте и столь блистательном финансовом положении стал бы жениться без любви?
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Прогулки над лунным садом
ЗАПИСКИ Доверчивой Дряни.
СЧАСТЛИВОЕ БЕЗУМИЕ
Мы завтракали на кухне совсем по-семейному. В открытое окно залетали всхлипы шарманки. Перепуганная оса упорно атаковала ситцевую штору, на балконе верхнего этажа ворковали голуби. Наверно, все так и было в бабушкином доме полвека назад - изразцы с клубничными веточками на стене, клетчатые занавески, запах яичницы и кофе, покой определенности.
Я побранила Ала за пятно томатного соуса на свежей скатерти и сказала ему "да".
Он уехал в Голливуд, чтобы приступить к раскрутке нового фильма. Я должна была вылететь туда по первому зову, дабы сочетаться браком и подписать контракт на главную роль. А весной мы решили устроить грандиозную европейскую свадьбу в отреставрированном имении.
Свадебное платье я должна была привезти, естественно, из Парижа и кое-какие дамские штучки тоже. Приятно прогуляться по лучшим домам моды этого затейливого городка, выбирая все, что приглянется. С уверенностью в кредитоспособности своей невесомой банковской карточки и намерениями блистать в самом звездном голливудском кругу. Коктейли, рауты, экзотические пляжные презентации, приемы на яхтах, деловые встречи, путешествия на горные курорты - все это требовало соответствующего оформления для супруги мистера Герта. Я тщательно готовилась к исполнения увлекательной роли, и вступить в новую полосу своей жизни решила с раздачи долгов. Еще в Москве мне стало стыдно за редкие визиты к могилам близких и я дала себе слово наверстать упущенное.
Парижское кладбище нисколько не похоже на московское. Тут существуют экскурсоводы, консультанты, сторожа и мало кому приходит в голову унести с надгробия венок или устроить в кустах дружескую пирушку. А у массивных ворот с золоченым скорбящим Ангелом в мраморной нише маленькие магазинчики торгуют цветами и различными принадлежностями кладбищенских ритуалов свечами в фонариках, лентами, крестами и образками на любой вкус. Была здесь, правда, и юродивая старуха, собиравшая милостыню в жестяную кружку с ликом Христа, и толстый подросток со скрипкой под розовой мягкой щекой. Глаза опущены долу, сальные пряди темных волос падают на лоб, нижняя губа старательно прикушена крупными зубами. Кажется, это был "Реквием" Верди, и я положила монеты в чашу для пожертвований у его косолапых ног.
Наше семейное захоронение всегда в порядке в соответствии с вносимой два раза в год платой. Дед, мама и бабушка. Маргарет похоронена в Швейцарии вместе с мужем, там же покоится урна с прахом моего отца.
Я ставлю печальный букет терракотовых остролистных хризантем над "Вечным покоем", вытесненным на вазоне золочеными буквами, а потом докладываю мысленно о благотворных переменах в своей жизни. О том, что угомонилась, собираюсь стать замужней дамой и, наверно, завести бэби. Еще объясняю про Клавдию и её нежданный подарок. А также о том, что они ушедшие, уже, конечно поняли сами, собравшись вместе и разрешив миром никчемные земные распри. Хотелось бы в это верить, как и ещё во многое, заведомо невероятное, типа бессмертия души или торжества справедливости...
...Все уже было готово к отъезду: в огромной коробке ждало своего часа феерическое подвенечное платье от Нино Риччи, два объемных новеньких чемодана забиты шикарными, старательно подобранными шмотками и подарками жениху.
- Встречаю тебя шестого! Шестого сентября - не перепутай, детка... Это воскресенье. Я устрою тебе царский прием. - Чересчур громко кричал в телефон Ал, словно напуганный разделявшим нас расстоянием. - Лос-Анджелес большая деревня и уже полсотни друзей мечтают увидеть мою Дикарку. Умоляю, будь осторожней, не успокоюсь, пока не заполучу тебя прямо в руки. ...Значит, шестого.
Четвертого сентября на Восточном вокзале австрийской столицы я ждала поезд "Москва-Рим", к которому, как сообщили в справочной, цеплялся венский вагон. Я ни о чем не думала, просто стояла у бетонного столба, поддерживающего перекрытия над перроном и слушала объявления о прибытии поездов. Московский запаздывал.
Когда к перрону начал медленно подкатывать электропоезд, волоча короткий состав, у меня задрожали колени. В одну секунду я ощутила тупое смятение русской Карениной, осознавшей вдруг, вот перед такими рельсами с надвигающейся металлической громадой, что понять уже ничего не придется, как не придется отыскать виновных и принять правильное решение. Надо просто действовать так, как предопределил себе заранее. Поэтому я не сбежала, а лишь прижалась спиной к прохладному бетону, уставившись на выходящих из поезда пассажиров. Выходили транзитные - покурить и оглядеться. Людей, приехавших в Вену, почти не было. Восточного вида парни протащили тележки с грандиозным багажом, дама, пылко встреченная другой, очень похожей на неё дамой, вынесла в большой клетке лохматого кота.
Тут я увидела господина Артемьева, шагающего прямо ко мне с сумкой на плече и клетчатым чемоданчиком в руке. Не отрывая загадочного, как у Моны Лизы взгляда от моего лица, он прошел мимо.
- Майкл!
Спина Майкла дрогнула, он обернулся с рассеянностью лунатика, окликнутого на балконных перилах в глухую полночь, и застыл, не произнеся ни звука.
- Привет. Я в Вене случайно, решила заодно помочь родственнику. Без немецкого тебе в канцеляриях придется туго... - Бодро выпалила я заготовленный текст, ничего не соображая, только чувствуя, как бешено колотится сердце.
- Дикси, ты?! - Он уронил чемодан, осторожно поставил на него сумку и попятился.
- Неужели так изменилась? У меня появилась сыпь или выпали волосы? - я закрыла рот ладонью, подавляя приступ истерического смеха.
- Ты... ты удивила меня, - он все ещё не решался приблизиться.
- Чем? Для европейца это нормально. Все равно, что съездить из Москвы к вам на дачу. Только немного комфортабельней. - тараторила я, заговаривая себе зубы.
Майкл недоверчиво приглядывался ко мне и вдруг схватил за руку:
- Пошли, пошли скорее куда-нибудь! Я что-то плохо соображаю.
- Только не в твою гостиницу. Поедем лучше в "Сонату". Я облюбовала этот отельчик несколько лет назад. Уютно, почти в центре, все необходимые канцелярии рядом... - Не умолкала я, мчась за Майклом сквозь вокзальную толчею.
В такси я продолжала трещать без остановки, рассказывая о своих планах, включая съемки и замужество, а Майкл тупо смотрел в окно - усталый замученный человек. Не лучше выглядел он и в гостиничном номере, куда я сопроводила его вместе со служащим, несущим его чемодан. Сумку Майкл не выпускал из рук, временами прижимая к груди.
- Может, тебе лучше отдохнуть, а я зайду попозже. Мои апартаменты этажом выше. Запомни, N 35. Похоже, у тебя было трудное путешествие.
- Постой, - он преградил мне путь к дверям, растопырив руки, будто собираясь ловить птицу.
Я остановилась, позволив Майклу молча изучать меня, как редкий экспонат зоопарка. Так мы простояли немыслимо долго, в узеньком коридорчике между входом в ванную и зеркальным стенным шкафом, дробившим и множившим наши отражения. Потом Майкл сделал шаг вперед, неуверенно, как по канату, стиснул мои плечи и поцеловал с остервенелой жадностью последнего прощания перед казнью. Бесконечный, захлебывающийся, то замирающий, то вновь ожесточенно вспыхивающий поцелуй...
Нам не хватило воздуха, чтобы продолжить это занятие до бесконечности. Со звоном в ушах мы опустились на диван, не глядя друг на друга и впав в столбняк немоты.
- Прости, прости, девочка, - наконец выдавил Майкл, сжимая ладонями голову. - Я думал, что умру без тебя. Уже умирал, только делал вид, что жив... Я видел тебя всюду, всегда: во сне, наяву. Это не имело значения, засыпал я, пил чай, шел по улице или играл, - я видел только тебя... И ехал сюда, чтобы найти... Нет, просто быть рядом... Нет, не знаю, я ни на что не рассчитывал...
- Я тоже. Просто вдруг оказалась на венском вокзале. Совсем не задумываясь, правильно ли помню число и какой у тебя поезд. идиотский поступок. Наверно, без него было бы просто невозможно жить... - Только сказав это, я поняла, как измучена собственным лицемерием, старающимся изо всех сил скрыть правду. Маленькая, глупая, жалкая.
- Господи! Иди сюда, детка...
Он крепко обнял меня и мы сидели, тесно прижавшись, как бездомные сиротки на паперти под рождественским снегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50