- Здесь фривольностями и не пахнет. Какая у этих гедеэровцев может быть эротика? Да и юмор... Ну, ущипнут кого-нибудь пониже спины...
- Вы же сами кричали, что фильм довольно откровенный и этим соблазнили мою подружку. Мы с Ритой сидели прямо перед вами. Что, не заметили?
- Боже! Я же измучилась, кляня торчащую передо мной голову... Так это была ваша...
- Если честно, она мне и самому часто мешает. Не только в кино. Всего пять минут назад любимая девушка назвала меня заумным. Не знаете, это можно расценивать как комплимент?
- Если девушка при этом не последовала за вами - вряд ли.
Мы неторопливо зашагали к станции метро "Ленинские горы". Я искоса разглядывала своего спутника, и чем придирчивей был мой анализ, тем становилось очевидней, - придраться абсолютно не к чему. И зачем мужику такие ресницы, безукоризненная кожа, густые волосы, спускающиеся на шею романтическими прядями?
- Но ведь Эдик тоже не побежал за вами? Если честно, я его не понимаю: такую девушку отпускать решительно нельзя. Тем более, в синие августовские сумерки.
- С "заумным незнакомцем" - вполне безопасно. Мне на "Проспект Вернадского". Последний вагон от центра. - Я остановилась в начале платформы.
- А мне на "Кировскую", посередке.
В тоннеле загрохотал состав, сверкая из темноты свирепыми "глазами".
- Спасибо, что составили компанию, удрав с фильма. Я-то вообще люблю "срываться" - с лекций и торжественных мероприятий. - Прокричала я сквозь металлический лязг. - К тому же, подбиваю "неустойчивые элементы", как уверяет наш декан. Пока!
Перед нами со скрежетом затормозил состав, идущий из центра. Незнакомец поймал меня за локоть.
- Постойте! Все равно уже "двери закрываются"! Не надо тянуть одеяло на себя. Я всегда считался чрезвычайно устойчивым и вовсе не хочу, чтобы вы приписывали победу на свой счет. Терпеть не могу немецкий юмор и ещё когда девушка, пришедшая со мной в кино, не прислушивается к моему мнению... Аркадий. - Представился он и настороженно посмотрел на меня.
- Владислава.
Я с трудом сдержала усмешку, предчувствуя реакцию, которую почти всегда вызывало мое имя. Но Аркадий не раскрыл рот от удивления, а, напротив, радостно шлепнул себя ладонью по лбу, будто комара убил.
- Фу! Ну, это совсем другое дело... Совсем другое. Знаете, Слава, у меня болезненное чувство гармонии. Эдуард назвал вас Клавой, вернее, мне так послышалось, и я как-то не мог с этим смириться. Клава - это же солидная дама из сферы обслуживания с облупившимся красным маникюром. А вы - художница.
Я засмеялась:
- Нет, не угадали. А вы - хвастун. За пять минут представили себя лидером, не поддающемся постороннему влиянию, сердцеедом, весьма пренебрегающим женским вниманием, да ещё натурой утонченной, наделенной особым чувством гармонии...
- И правда - не художница. - Присмотрелся ко мне Аркадий и сосредоточенно сдвинул брови. - Социолог или психолог.
Мы все ещё стояли посреди платформы в грохоте проносившихся в обе стороны составов. И нам совсем не хотелось расходиться. Когда Аркадий угадал то, что я едва осознала сама, выбрав специализацию психотерапевта, мне почему-то стало жутко весело, а все совпадения сегодняшнего вечера слились в одно вопиющее знамение: да, Славка, этот Грегори Пек попался на твоей дорожке неспроста!
- Мне совсем не хочется домой. У сестры гости. В основном, девицы. Придется со всеми танцевать. Маринка очень любит мною хвастаться... Есть идея - выходим на противоположный берег реки и пешком топаем до метро "Университет". То есть, я как бы вас провожаю. В благодарность вы купите мне пломбир - в очереди кошелек стащили. И дадите свой телефон - я очень нуждаюсь в помощи профессионала, - мания величия, как вы правильно отметили, совсем измучила. Да и вам, Слава, наверняка нужны подопытные мышки.
- Собачки. У них другая организация нервной деятельности.
Мы смеялись всю дорогу, наслаждаясь легкостью общения и чувством внезапной симпатии. Потом, съев у метро две порции "Ленинградского" мороженого, Аркаша проводил меня домой. Мы узнали, кажется, друг о друге почти все. Аркадий Тайцев заканчивал юридический факультет МГУ, являясь отличником и любимцем руководителя курса - профессора международного права Л. В. Кадочникова. А также спортсменом, красавцем и правнуком известного в России адвоката. Я прихвастнула сложным происхождением, смешавшем словацкую и грузинскую кровь, и серьезным отношением к избранной профессии. Прозвучало вскользь и то, что поклонников у меня полно, но вот серьезного пока нет - критерии завышенные. То есть, как поется в старой песне эпохи фокстротов и твиста: "Ах, кавалеров мне всегда хватало, но нет любви хорошей у меня". На прощание, рассматривая меня прищуренными, внимательными глазами, Аркадий сказал очень серьезно:
- Ты похожа на приз. Ну, знаешь, такой изящный и дорогой кубок, которым награждают победителей международных турниров. Слава... А ведь кому-то и в самом деле повезет.
Мы простились, едва коснувшись ладонями. Я быстро нырнула в темный подъезд, ожидая за спиной его торопливые, догоняющие шаги. С площадки первого этажа я выглянула вниз - в голубоватом свечении единственного фонаря белела спина быстро удаляющегося Аркадия.
Он позвонил только через неделю, хотя уже на следующее утро после нашего знакомства телефон стал объектом моего пристального внимания. Принимая душ, я оставляла дверь открытой, чтобы успеть выскочить к стоящему в "гостиной" телефону, а вечерами умоляла маму побыстрее сворачивать свои деловые переговоры. Но, как назло, ей приходилось по часу сверять с корректором какие-то гранки и рыться в словарях, выискивая правописание никому не известных терминов. Мама работала в издательстве технической энциклопедии и, как всегда, набирала для редактирования кучу самых экзотических статей. И все-таки он дозвонился, нашел!
- Слава, попытайся меня вспомнить. Это самоуверенный Грегори Пек. Здесь намечаются небольшие посиделки служителей Фемиды. Я обещал пригласить психолога. Многие наши ребята, по-моему, далеко не так здоровы... У юристов, как известно, "крыша" - слабое место.
Я поняла, что он намекал на основоположника нашего государства. Еще поедая ленинградское мороженое, мы обнаружили единство своих политических платформ, основанных на базе воинствующего диссидентства.
- Прошу тебя, постарайся найти время между подрывом идеологической работы в вузе и опекой упрятанных в психушку правозащитников...
Я ликовала, - Аркадий запомнил все, о чем мы болтали прошлый раз. Он говорил быстро, торопясь выложить все сразу и получить согласие. Все заготовленные мною заранее иронические реплики и обидные слова улетучились. Моя уничижительная насмешливость и, главное, небрежный, но гордый отказ оказались невостребованными, потому что голос сам собой произнес: "А когда состоится торжество? В субботу я, кажется, свободна".
И вот теперь он сидел передо мной в кресле каюты люкс, закинув нога на ногу, покачивая в изящной руке фужер с шампанским и насмешливо приглядывался:
- Так что, выпьем на брудершафт или будем продолжать соблюдать конспирацию?
- Когда Ася рассказала мне про А. Р. - некоего сногсшибательного поклонника, я не сразу поняла, что речь идет о тебе. Догадалась только в Одессе, сопоставив кое-какие факты. Но не хотела портить Аське настроение своим рассказом о прошлом... Давай, оставим лучше все как есть? Ведь не так уж и сложно сохранить дистанцию. Осталось два дня. - Я села в кресло напротив, взяла бокал и не стала запахивать соскользнувший с коленей шелк.
- Тогда просто выпьем за нас. Ты стала потрясающей женщиной. Гран при! - В тоне Аркадия мелькнула ирония. - "Венец Славы", но не на моей голове...
- У тебя и так целая коллекция "кубков" - "золотые медали" по жизненному многоборью - победитель в труде, финансовом преуспевании и в личной жизни...
- Рита умерла... Ведь мы тогда все-таки поженились и ссорились целых семь лет. А потом оказалось, что у жены редчайшее заболевание крови. Она уходила целых три года и очень трудно...
- Прости... Я её и видела-то один раз. Но очень долго ревновала... Не могла вообразить, что все сложилось так нелепо...
- Не стоит извиняться. Прошло столько лет. У меня много всего было и зачастую весьма приятного. Можно сказать, успел взять от жизни свое. Да ещё и не собираюсь сдаваться.
- Ася только кажется легкомысленной... Она добрая и очень порядочный человек. Все её ошибки, ну... не слишком удачно сложившаяся жизнь, от того, что она уж слишком женщина...
- Это не бывает слишком. - Серьезно возразил Аркадий и мне послышался в его тоне упрек. - В этом плане - лучше перебрать, чем недобрать. И у неё редкое, заразительное жизнелюбие... Ведь с этим нынче - дефицит, доктор?
- нынче отмечается несовместимость чувства социального оптимизма и умения мыслить. Вроде дурачкам веселиться проще. Ассоль - умница, и от этого любит жизнь. Вы вроде бы собрались провести вместе этот вечер? Мне кажется, Ася тебя ждет.
Аркадий нехотя поднялся.
- Я знаю, что должен сейчас уйти. Иначе уйти будет очень трудно. Боюсь наговорить лишнего... Только вот что, Слава, - тогда все вышло не так, как я хотел... Смешно признаться - судьба меня переиграла... Но больше я не подставлял ей спину, поверь, взял за горло вот этими самыми руками!
Меня удивило, что, сжавшись, изящная кисть Аркадия превратилась в крепкий, как из стали отлитый кулак. Аж костяшки побелели. Может, он занимается карате, - я бы не удивилась, если такой кулак пробил бы кирпичную стену. Аркадий повзрослел, а красноватый загар придавал его утонченному облику некую притягательную грубоватую мужественность.
- Я целый год была уверена, что ты - моя первая и единственная любовь... А потом - прошло... Когда увидела тебя здесь, на теплоходе, ничего не дрогнуло и само собой вырвалось "вы".
- Разумеется, разумеется. - Он взялся за ручку двери, но вдруг легким пассом поддел валяющийся на ковре апельсин. Поймав его, стал подбрасывать в руке.
- Ты отлично держалась все эти дни, госпожа Баташова... Никому и в голову не пришло бы...
- А ты так ни разу и не назвал меня по имени.
- Просто чертовщина какая-то! - Нахмурился Аркадий. - Ну, не могу, и все тут! Как пароль какой-то. - Он приоткрыл дверь и с силой швырнул оранжевый мячик за борт. - Кажется, скажу "Слава!", и все сразу поймут про нас все...
Я поднялась и заперла захлопнувшуюся за А. Р. дверь.
Глава 5
Лежа в темноте, я вновь вспоминала нашу историю, которую не раз "прокручивала" в памяти, раздумывая, а что, собственно, это было? В зависимости от момента и настроения, ответы получались разные. Вначале выходило, что встреча с Аркадием была тем самым единственным шансом, дающим женщине привилегию считать себя избранницей Фортуны. Но постепенно, со временем, складывалась иная концепция: пустячок, раздутый жадной до сантиментов девической фантазией.
В субботу во всем блеске своего очарования я прибыла на вечеринку Аркадия, оказавшуюся днем его рождения. 15 августа - именно в этот день подданные чествовали императора Наполеона, а друзья - Аркадия Тайцева. Было шумно и душно. Когда я пришла, огромную старую квартиру в переулке возле Чистых прудов переполняла музыка и запах пирогов, выплескиваясь в открытые окна.
Как выяснилось потом, "предки" Аркадия сбежали на дачу, а тетя мура славная такая "Арина Родионовна", нянчившая Аркашу с пеленок, приготовила чудесный стол и пирожков напекла прорву. Крохотных, слоеных, с мясом, капустой, изюмом - я таких и не видела.
Я вообще не видела ещё подобных квартир. Только в кино. И то - из жизни дореволюционной интеллигенции. Книги, книги до самых лепных потолков, люстры с гроздьями матовых плафонов и хрустальных висюлек, бронзовые лампы под затейливыми старой кропотливой работы абажурами, картины, вазы, музейный фарфор в угловом изящном шкафчике. И запах, и свет, и какие-то мелочи - рамочки с фото, подсвечники, салфетки с вышитой монограммой - все было невзаправдашним, не из нашей нынешней стандартизированной жизни, где самые бойкие способности никак не могут удовлетворить робкие потребности.
- Это - Слава! - Объявил с порога Аркадий, выключив магнитофон. А затем ударил ручкой ножа по бронзовому диску. Густой гул установил тишину. - Повторяю, друзья, вы видите перед собой Славу. Владислава - психолог, умница и вообще - красивая женщина.
Я почувствовала. что заливаюсь краской под любопытными взглядами компании. Но тут ко мне подошла тетя Мура и со словами "Руки-то помыть хотите, деточка?" увела меня в ванную. Здесь в овальном зеркале какого-то старомодного, дворцового фасона, я увидела свое лицо с пунцовыми от внутреннего жара щеками и серыми глазами, глядящими настороженно-выжидающе из-под низкой бронзовой челки. Я стриглась под Мирей Матье и чуть подкрашивала волосы хной. Блестящий шлем тяжелых, всегда идеально уложенных волос почти скрывал лицо. Только мягкие, розовые, приоткрытые от удивления губы и яблочный румянец на скулах могли бы дополнить портрет художника-моменталиста.
Сердце колотилось радостно и взволнованно, как перед выходом на сцену. Сгустившаяся предгрозовая атмосфера праздника обещала разразиться ливнем чудесных неожиданностей. Так бывает - какое-то шестое чувство обводит деть или час красной рамочкой, заявляя о том, что он станет особой вехой в твоем жизненном календаре.
- Ой, простите, я думал здесь свободно! - В ванну на мгновение заглянул некто в клетчатой рубашке и тут же смущенно скрылся. Я заметила лишь упавший на лоб русый чуб и широченные плечи, обтянутые "ковбойкой".
Когда стали рассаживаться за огромный овальный стол, я оказалась соседкой "ковбоя". По левую руку от меня сидела веселая, хорошенькая девушка, назвавшаяся Мариной, сестрой юбиляра. Гости с хищным интересом разглядывали красочное изобилие представленных блюд. В августе всегда получается яркий стол - много зелени, чудесных овощей. Но здесь были и розовая семга, и нежная осетрина, и какие-то языки-карбонаты-грудинки-рулеты, и вазочки с красной икрой, и трехъярусные хрустальные вазы, заполненные разными сортами муриных пирожков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63