Суханов пожал плечами.
- Нет, не успеем мы ничего сделать. Если они задумали накрыть тебя с оружием, то мы ничего не оформим. Нужно просто от него избавиться, и все.
- В каком смысле - "избавиться"? - спросил Греч и внимательно посмотрел на Суханова. - Что ты имеешь в виду? Выбросить, что ли? В море утопить?
- Ну нет, конечно... Но держать это дома в любом случае нельзя. Если они решили пришить тебе незаконное хранение оружия, значит, у них все уже продумано. И все на мази.
- А кто это - "они"? - спросил Греч.
Суханов усмехнулся.
- Они - это они. Они всегда были, есть и будут. И они всегда не персонифицированы. Хотя для меня кое-что уже вполне ясно. Некоторые фамилии назвать могу.
- А цель-то какая? Цель? - Журковский неожиданно для себя начал кипятиться. И чем большее раздражение им овладевало, тем спокойнее становились Суханов и Греч.
- Цель? - спросил Греч. - Цель у них одна. Все под себя. Ну ладно, сейчас незачем об этом думать.
- Да. Сейчас нужно что-то решать с этой артиллерией.
- Пусть у меня полежит, - просто сказал Журковский. - Про меня эти ваши "они", вероятно, не знают?
Суханов прищурился:
- У тебя? То есть у вас?
- Можно на "ты", - спокойно ответил Журковский. - Раз уж все здесь на "ты", давайте и мы... Идет?
- Конечно, идет. Только... Ты представляешь, насколько это опасно?
- Представляю.
- Слышите? Он представляет!
Суханов посмотрел на Павла Романовича.
- Ну скажите ему, - Суханов неожиданно обратиляся к Гречу на "вы". Скажите же ему, куда он лезет.
- Ничего ты не представляешь, - произнес Греч.
В руках у него появился мобильный телефон, он быстро набрал номер.
- Алло. Это я. Сергей Сергеич, вы не могли бы приехать ко мне?.. Да, на дачу. Сейчас.
- Лукина, что ли, вызываете? - неприязненно спросил Суханов.
- Да. А что?
- Да нет... Знаете, я всегда считал, что кагебист кагебисту глаз не выклюет. Напрасно вы его в это дело... посвящаете, - после короткого замешательства закончил Суханов.
- Лукин - честный человек. Я с ним работаю, я его знаю. Он меня не продавал. И не продаст, - резко сказал Греч. - А если насчет кагебистов, то эта дискуссия сейчас неуместна.
- Может быть, может быть...
- Так что же? - спросил Журковский.
- Поехали, - сказал Люсин. - Поехали. На моем джипе доедем, никто и не поймет, что происходит. Мало ли, ваши машины ведь могут пасти. А я - что с меня возьмешь? Артист - он и есть артист. У меня проблем не будет. Я только думаю, что это нужно быстро делать. Бог его знает, когда им придет в голову нагрянуть. Ну, поехали, Толя?
- Поехали, - ответил Журковский.
- На одну ночь, - сказал Греч. - Завтра мы что-нибудь придумаем. Спасибо тебе, Толя.
- А, ерунда, - махнул рукой Журковский. - Ерунда...
- Скажите, Слава, - заговорил Журковский, когда джип выскочил с проселка, ведущего к даче мэра, на шоссе и мягко - не поехал даже, а поплыл сторону Города. - Скажите, что же, у него на даче и охраны нет? Так и живет мэр, как простой смертный? Не опасно?
- Ну как же - нет? - ответил вместо Люсина его шофер, средних лет мужичок в кепочке и кожаной куртке. - Есть там охрана. Просто вы не заметили. Машину Суханова-то они знают, Андрей Ильич часто тут бывает. И нас знают. Потому и пропустили без звука. А так - есть охрана. Как же?! Конечно, все под контролем.
- Да, - подтвердил Люсин. - Павел Романович не любит, чтобы охрана глаза мозолила. Да и шофер его, кроме всего прочего... И Виктор Василич... - Он кивнул на спину мужичка в кепочке. - А что? Волнуетесь?
- Конечно, - ответил Журковский. - Мы же с Павлом дружим. Уже много лет.
- Да, хороший дядька Павел Романович, - после минутного молчания сказал Люсин. - Хороший. Не похож совсем на нынешних политиков. Хотя это как посмотреть. Может быть, наоборот, это они не похожи. А Греч-то как раз политик настоящий. Мирового уровня человек. Махина!
- Только слишком уж он увлекается делами глобального масштаба, неожиданно заговорил водитель. - А частности не замечает.
- Чего? - удивленно спросил Люсин.
- Ну частности мимо него проходят, вот что я имею в виду, - рассудительно продолжал водитель.
- Имею в виду, - передразнил его Люсин. - Нет, Виктор Василич, ты не прав. Это ты не замечаешь, а он работает как надо. Только действительно много на себя нагрузил, все хочет успеть. Не надорвался бы. Я иногда боюсь за него. Все на себе тащит.
- Он всегда таким был, - усмехнулся Журковский. - Еще в Институте. Лидер.
- Да, лидер, - подтвердил Люсин. - Это точно. Только сдюжил бы. Хотя могу сказать следующее. Что касается нас, то есть, так сказать, творческих работников, - Люсин хмыкнул, наигранно-пафосно выделив последние два слова, здесь Греч, конечно, как Божий дар. Все делает. Он понимает то, чего не видят и даже знать не хотят остальные наши небожители. Политики... Что культура это очень экономически выгодная вещь. И не просто выгодная, а прибыльная. И может быть сверхприбыльной. Только... Что там, Виктор Василич?
- Да КПП же. В Город въезжаем...
Журковский почувствовал, как задрожали руки. КПП. Значит, сейчас могут обыскать машину. Найдут ружье. Что будет дальше, Журковский представлял себе очень смутно, но в том, что ничего хорошего из этого не выйдет, был уверен.
- Спокойно, Толя, - бросил Люсин. - Нет проблем. Да не нервничай так-то уж, от тебя прямо поле идет. Адреналином в машине пахнет - не продохнуть. Успокойся. Ты со мной.
К остановившемуся джипу подошли двое в камуфляже, с короткими автоматами на ремнях, перекинутых через широкие, квадратные плечи.
- Документы, - сурово сказал один из них, подойдя сбоку, со стороны водителя.
Второй зашел с другой стороны и стал сквозь поднятые стекла разглядывать пассажиров.
Виктор Васильевич опустил стекло и протянул документы, одновременно сказав несколько тихих слов.
Журковский решил сесть поудобнее и задел коленом коробку с ружьем, которая неловко лежала у него в ногах.
- Вячеслав Борисович, опустите, пожалуйста, стекло, - повернулся к пассажирам шофер.
- Слушаюсь, - весело ответил Люсин и выполнил просьбу водителя.
- Э-э-э...
Парень в камуфляже наклонился к образовавшейся щели.
- Э-э-э... Это вы, Вячеслав... Простите, отчества не знаю... Все говорят Слава Люсин, Слава Люсин...
- Ничего страшного, - улыбнулся Люсин.
- Простите, а можно автограф ваш?
Солдат был совсем молодым парнем, крепким, здоровенным, высоким, но с детским лицом и такими же детскими, наивными, круглыми глазами.
- Конечно.
Люсин вытащил из кармана авторучку.
- Где вам?
Парень протянул клочок бумаги, и Люсин быстро, размашисто написал несколько слов. Для того, чтобы было удобнее, он наклонился и использовал вместо подставки ту же коробку с ружьем.
- Спасибо!
Лицо парня расплылось широкой улыбкой. В свете фар соседних машин блеснули его ровные, крепкие зубы.
- Спасибо, Вячеслав... Э-э-э...
- Не за что! Как служба? - спросил Люсин.
- Нормально. Вы извините уж...
- Все в порядке.
- У вас джип чисто бандитский, - сказал второй парень, который уже оставил в покое водителя и, обогнув машину, подошел к своему напарнику.
- Да уж, вот на чем приходится ездить! - с сожалением кивнул Люсин. - Беда просто!
Солдаты хмыкнули и отдали честь.
- Счастливой дороги! Смотрите осторожнее, там строительство впереди... Дорога мокрая. Всего доброго!
Машина тронулась, Люсин закрыл окно и посмотрел на своего соседа.
- Ну вот и все. А ты боялась!
Журковский вытер мелкие капельки пота, выступившие на лбу.
- Не надо так нервничать, Анатолий Карлович! Ничего страшного. Я бы вообще эту штуку взял к себе, да только я в гостинице. Там с этим делом можно влипнуть в историю.
- Ну да, конечно, - ответил Журковский. - А как вы с ними быстро, Слава....
- Дело привычное. Популярность, знаете, часто помогает. Особенно с ГАИ. Да.
Водитель сбросил скорость. Дорога, прежде идеально ровная, теперь пошла ямами, ухабами, мощная машина преодолевала их с легкостью, но тем не менее пассажиры вынуждены были хвататься за спинки переднего сиденья, за рукоятки над дверцами, за коробку с ружьем.
- На "жигулях" по такой дороге не особенно погоняешь, - сказал Виктор Васильевич.
- Точно. Ну, слава Богу, хоть делают дорогу-то. А то прежде и намека не было на то, чтобы что-то исправить. Дорога и дорога. Катайся как хочешь. А лучше - на автобусе. Или еще проще - на электричке. Но если машину купил, сам и разбирайся. Богатей, понимаешь, - прокомментировал Люсин. - Богатей, только знай меру.
- Ну, сейчас-то все по-другому, - сказал Журковский, просто чтобы что-то сказать.
Страх, сковавший его при виде омоновцев, не отпускал.
- Да, по-другому... В определенных случаях. А в массе своей все осталось по-прежнему. Народ-то не переделать за пять лет. И за десять. И за двадцать. Опыт Моисея, мне кажется, для России не подойдет. У советских - собственная гордость. И путь свой. Павел Романович это умом-то понимает, а как начинает действовать, сразу забывает. Хочется ему, чтобы все было как у цивилизованных людей. А это, если хотите знать, Анатолий Карлович... - Чтобы подчеркнуть важность своей мысли, Люсин опять перешел на "вы". - Если хотите знать, для России это даже вредно. Так идеализировать собственный народ, так его переоценивать - за это и побить могут. "Интеллигент" ведь совсем недавно было таким, как бы полуругательным, словом. А Павел Романович этого "интеллигента" внедряет ну просто очертя голову. Повсюду. Везду ему порядок нужен, чистота, культура, понимашь... - Последнюю фразу Люсин проговорил с интонацией президента. - С таким подходом народной любви дождаться трудно. Опять-таки - в баню не ходит. Что это за начальник, который в баню не ходит, а? Водку там, понимашь, не пьет? Голый по снегу не бегает, красной попой, понимашь, девок не пугает? А?
- Ну да, конечно, - кивнул Журковский.
Ему стало немного легче. А что страшного, в самом деле, произошло? Если разобраться, то ничего. КПП - там ведь всех проверяют. А у Люсина действительно крутая машина - грех такую не остановить да внутрь не взглянуть. На таких авто и вправду только бандиты ездят. Ну не только, но большей частью...
- Так что в народные любимцы Павлу Романовичу трудно выбиться. Нет у него, понимаешь, подхода... Да... А интеллигенция - это ведь, к сожалению... Интонации Люсина стали серьезными. Журковский вдруг услышал в его словах какую-то настоящую, давнишнюю и тяжелую тоску. - К сожалению, это далеко не весь народ. К большому моему сожалению...
Он помолчал несколько мгновений. Машина въехала в Город.
- Вам куда? - спросил Люсин.
- На Корабельную.
- Где это? Я не знаю...
- Я знаю, - откликнулся с переднего сиденья Виктор Васильевич. - Недалеко. Минут пятнадцать - и там.
- Да, да, тут близко, - сказал Журковский.
- Да, - продолжил Люсин. - Если бы все было так, как хочет Павел... рай был бы, право слово... Я, знаете, Анатолий Карлович, последнее время чаще за границей работаю, чем дома. Здесь, бывает, за две недели концерты отменяются. Звонят администраторы, говорят, билеты плохо продаются. Снимаем концерт. Мол, денег у народа нет. А я думаю, не в деньгах дело. Не знаю только в чем. Не могу себе сказать, признаться себе, что народ меня разлюбил. Что я ему надоел. Нет, не в этом дело. То ли ленивые стали люди, не хотят просто идти на концерт - у всех видео дома, по телевизору десять программ... То ли юмор стал не тот.
- А за границей хорошо принимают?
- Сказка! Что вы... Такая благодарная публика... Как у нас в лучшие годы. То есть, я имею в виду, для нас, для артистов, лучшие. Это когда каждый концерт был как всенародный праздник. Когда в Москве, в Лужниках - по два, по три концерта в день делали. Что вы!.. Такая была популярность. А сейчас люди стали как-то меньше внимания уделять... Искусству вообще, не только мне. Я что, я себе цену знаю. И место свое в искусстве осознаю. Не такое оно, впрочем, и маленькое. Но и не слишком уж значимое, если объективно на вещи смотреть. Это я к чему все? Не знаю... Что-то последнее время тоска какая-то нападать стала. Может быть, старость приближается? А?
- Да что вы, Слава, какая там старость? До старости вам еще жить и жить.
- Ну да. Мне тоже так кажется. С чего бы тогда? Язык, язык... Слушаю, как люди говорят - это же уму непостижимо. Я, знаете, русский язык слышу, правильный русский язык - за границей. Попадаю в такие места иной раз, что просто купаюсь в языке. В чистом, холодном, знаете, как будто в источник с минеральной водой ныряешь... Это особенно чувствуется в семьях с традициями, в тех, что, как говорят, из первой волны эмиграции... В тех семьях, которые революция выгнала из страны. Поверите - иногда чувствуешь себя иностранцем. Как они говорят! Боже, как говорят! У нас так давно уже никто не говорит. Никто! Я начинаю им рассказывать что-то о нашей стране, об этой - не о той, в которой они жили прежде, а о нашей с вами стране, - они меня не понимают! Не понимают! Верите?
Журковский собрался что-то ответить, но Люсин перебил его:
- Мы последнее время стали для зарубежных гастролей делать другие миниатюры. Они не понимают того, что здесь вызывает смех! Все эти "быки", все эти красные пиджаки - ну, слава Богу, этот период прошел, а то я уж не знал, честное слово, куда глаза прятать, как видел красный пиджак, так у меня едва судороги не начинались, - но все эти наши "разборки", все эти "терки", весь этот наш уголовный фольклор... "Крутые", "лохи", "тусовки", "базары"... Вы подумайте только, и это ведь наш язык! А язык - он не просто средство общения, не правда ли?
- Ну конечно, - согласно наклонил голову Журковский. - Конечно, не только средство... Все гораздо глубже...
- Приехали, - Виктор Васильевич притормозил. - Корабельная. Куда вам нужно?
- Вот здесь остановите, пожалуйста...
Журковский открыл дверцу машины и неловко потащил на себя тяжелую коробку.
- Спасибо вам... Очень приятно было познакомиться.
- Взаимно.
Люсин пожал протянутую профессором руку.
- Приходите на концерт.
- А когда? - спросил Журковский.
- Послезавтра, в Центральном. Один концерт у меня в Городе. Один. Раньше по четыре делал. Да. Но вы приходите. На служебный вход. Назовете фамилию, вас пропустят.
- А фамилия...
- Мне Греч даст список, я сам внесу.
- Журковский моя фамилия.
- Отлично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49