Он самый, «Зеро». Но – у вас? Откуда?..
Скворецкий оставил его вопрос без ответа и продолжал:
– Расскажите, о чем с вами беседовал этот «Зеро» при встречах, какие давал задания?
Менатян сообщил, что во время первой встречи «Зеро» дал ему задание посетить «Быстрого», подготовить их встречу, а также передать Грюннеру радиограмму, использовав рацию «Быстрого».
– Вы это задание «Зеро» выполнили?
– Да, выполнил в точности.
– Так. А вторая встреча?
По словам Менатяна, вторая встреча произошла внезапно. Сегодня. Она не была запланирована и приняла самый неожиданный оборот. Дело в том, что Менатян решил встретиться с Языковой и был у нее. В гостинице «Москва». «Зеро», по-видимому, его выследил. На следующее утро он поймал Менатяна прямо на улице и накинулся с расспросами, где тот был накануне, что делал, зачем ходил в гостиницу, с кем там встречался. Причем не спрашивал, а допрашивал в грубой, оскорбительной форме.
– Накинулся? – переспросил Скворецкий. – В буквальном смысле этого слова?
– Почти в буквальном, – невесело усмехнулся Менатян. – Видите ли, я собирался вновь побывать в гостинице, но передумал. Не зашел. Миновав гостиницу, я направился вниз, по Моховой, как вдруг, возле здания университета, словно из-под земли вырос «Зеро», провел меня в Александровский сад и принялся отчитывать.
– Вы ему сообщили, у кого были в гостинице? – спросил Горюнов.
– Нет, не сказал. Зачем путать в наши дела совсем непричастного человека? Я просто заявил, что это – мое личное дело, которое никого, в том числе и его, «Зеро», не касается.
– И что же, – усмехнулся Скворецкий, – «Зеро» удовлетворил такой ответ?
– Не знаю. Во всяком случае, расспросы он прекратил и приказал мне немедленно связаться с «Быстрым» и направить его к нему. Назвал место явки: Ваганьковское кладбище. Сам я должен был отправиться к совхозу, возле которого захоронена рация, дождаться там «Быстрого» и передать в центр новую радиограмму – повторение вчерашней.
– Повторение? Зачем? Какой смысл?
– «Зеро» пояснил, что так у него обусловлено с центром: первую свою радиограмму я должен дублировать. Только вот не довелось…
Менатян криво усмехнулся и развел руками.
– Что верно, то верно, – не довелось, – философски заметил Кирилл Петрович и повернулся к Горюнову: – Как, Виктор Иванович, все записал? На сегодня, пожалуй, хватит.
Когда Менатяна увели, Кирилл Петрович прошелся несколько раз взад-вперед по кабинету и остановился против Горюнова, аккуратно укладывавшего в папку протокол допроса.
– Как, Виктор, какое у тебя впечатление? Правду говорит?
– По-моему, правду. Да нам ведь и так многое было известно – совпадает.
– Да, совпадать-то совпадает, – задумчиво произнес Скворецкий. – Посмотрим, однако, что скажет «Зеро».
Глава 33
Теперь на допрос был вызван «Зеро» – капитан Попов. Он вел себя совсем не так, как Менатян. Плотно усевшись на стуле, приветливо улыбаясь Скворецкому м Горюнову, «Зеро» сразу взял быка за рога.
– Разрешите, гражданин майор? – обратился он к Скворецкому. – Мы с вами люди одной профессии и должны понимать друг друга с полуслова. Так вот: заботиться о благополучии абвера у меня нет никакого желания, мне своя шкура дороже. Я хочу жить. Жить! Я готов рассказать вес, что знаю – а знаю я немало, – при условии, что мне будет сохранена жизнь. Устраивает вас такое предложение?
– Значит, так, – недобро прищурился Скворецкий. – Сделка? Вы – мне, я – вам. Так, что ли?
– Сделка? Грубо, майор. Просто деловое соглашение двух разведчиков, вполне устраивающее обе стороны. Разве не так? Поверьте, цену своим показаниям я знаю, мне же нужна только жизнь, больше ничего.
– Жизнь? – задумчиво сказал майор. – А двадцать пять лет лагерей или тюрьмы вас устроят?
– Э-э, – махнул рукой «Зеро», – двадцать пять лет! Срок большой. Стоит ли загадывать так далеко вперед?
– То есть? Что-то я вас не совсем понимаю.
– Между тем все очень просто, – доверительно сказал «Зеро». – Двадцать пять лет… Даже пятнадцать. За столь длительное время многое может произойти, измениться. Еще как!
– Что, надеетесь сохранить жизнь, очутиться в лагере, а там немцы победят и вас вызволят? – Кирилл Петрович не скрывал своей злости.
– Немцы? Победят? – «Зеро» от души рассмеялся. – Бросьте, майор! Песенка фюрера спета. Я над этим стал задумываться еще в дни вашего контрнаступления под Москвой, в декабре сорок первого. А после Сталинграда, после Курска… Одним словом, все ясно. Что там говорить! Теперь счет пойдет не на годы, на месяцы. Ваши будут в Берлине, можете не сомневаться.
– Я в этом не сомневался с первого дня войны, – отрезал Скворецкий. – Но вот вы…
– А что я? У меня тоже голова на плечах имеется. И, смею думать, неплохая. Меня она, во всяком случае, устраивает, причем не только как предмет, на который напяливают шляпу или фуражку.
– Охотно верю, – согласился Скворецкий. – Не так часто встречаются люди, которых не устраивала бы их собственная голова. Но насчет вашего заявления о скором поражении немцев…
– Послушайте, майор, за кого вы меня принимаете? За нациста? Напрасно. Да, я офицер германской армии. Кстати, тоже майор. Немец, но не гитлеровец. Особым поклонником фюрера я никогда не был. Мое отношение к Гитлеру окончательно сложилось еще в канун войны, когда нацисты замахнулись на Бломберга и других наших крупных генералов, многих из которых, кстати, я знавал лично.
– Занятно, – заметил Скворецкий. – Вас послушать, так вы чуть ли не враг Гитлера. Антифашист! Что-то не вяжется это с вашими делами, господин Попов или как вас там.
– Гражданин майор! – с пафосом воскликнул «Зеро». – Я – солдат. Разведчик. И я – немец! Долг перед родиной…
– Бросьте, – резко оборвал Скворецкий. – Какой вы к черту солдат! Вы – тайный убийца, шпион, вот вы кто. А туда же – «родина»! У таких, как вы, нет родины. Сегодня вы работаете на немцев, завтра, заплати они больше, будете работать на американцев, англичан, на черта, дьявола… Тоже мне разведчик!
– Ваше право, гражданин майор, ваше право, – спокойно возразил «Зеро». – Мы многое понимаем по-разному. Как же, однако, насчет моего предложения?
– А вот как! Зарубите себе на носу, что ни в какие сделки, ни в какие соглашения вступать с вами я не буду. Рассказывайте, и все, а суд решит вашу участь. Правда – и это я обязан вам сказать, – суд учтет ваше поведение на следствии, вашу правдивость. Это все, что я могу обещать.
«Зеро» глубоко задумался, потом тряхнул головой и сказал:
– Ладно. Рискну. Отступать некуда. Пишите. Я – не Попов. И не Гераськин. Моя фамилия – Беккенбауэр. Франц Иоганн Беккенбауэр. Я – офицер германского вермахта, майор. Состою в кадрах германской армии с 1916 года. Вы говорите, я не солдат, не разведчик. Вы заблуждаетесь. Почти всю свою сознательную жизнь я отдал разведке, и если мы с вами кое в чем расходимся, – что ж! Это дело взглядов, методов. Но, повторяю, особым поклонником Адольфа Гитлера я никогда не был, можете мне верить, хотя одно время мне и казалось, что он ведет Германию к мировому величию. Однако война против вас – это глупость. Безумие. Я знаю Россию. Еще великий Бисмарк…
– Знаете что, Беккенбауэр, – перебил Скворецкий, – обойдемся без Бисмарка. Вы считали войну, навязанную нам фашистами, безумием, были противником Гитлера, а сами… Бросьте!
– Как хотите, господин майор, но я говорю чистую правду.
– «Правду»! Вы только полюбуйтесь на него!
– Да, да, правду. Если хотите знать, то в своих сообщениях до войны я делал все, что было в моих силах, чтобы предотвратить роковой шаг.
– Слушая вас, господин Беккенбауэр, можно подумать, что, будучи германским шпионом, вы чуть ли не защищали наши интересы, интересы Советского Союза. Полноте!
– Нет, зачем же? Я действовал в интересах Германии и именно поэтому правдиво освещал ваши успехи, мощь вашей армии. Даже чуть не поплатился за это. Мои донесения оказались неугодными руководству абвера. И – повыше. А когда война все же началась, я действовал как солдат, как немец…
– Как самый оголтелый гитлеровец, как бандит с большой дороги, – вставил Кирилл Петрович. – Не будем, однако, терять время попусту, убедить вас мы ни в чем не убедим, да, говоря по совести, и не собираемся. Рассказывайте о своих преступлениях.
– Преступлениях? – усмехнулся Беккенбауэр. – Пусть, по-вашему, будет так. Но что именно вы хотели бы знать в первую очередь? С чего начать? Мне много о чем есть рассказать.
– Вот и давайте с самого начала: как вы очутились в нашей стране, когда, с какой целью, под каким прикрытием. По порядку.
– Очутился? Я не очутился в вашей стране, я здесь родился. Это и предопределило мою судьбу. Слушайте…
По словам Беккенбауэра, его отец еще в девяностые годы прошлого столетия был рекомендован одному русскому вельможе, крупному помещику, в качестве управляющего имением. Имение это, насчитывавшее тысячи десятин земли и сотни голов скота, было расположено на юге России. Сам владелец поместья бывал здесь редко, и управляющий фактически являлся полновластным хозяином отданных ему в руки земель, творил на них суд и расправу. Владелец, постоянно проживавший в Петербурге, требовал одного: регулярной высылки всех доходов. Денег, денег и денег. Это требование Беккенбауэр-старший выполнял неукоснительно, не забывая, впрочем, и себя.
Здесь, в русском поместье, в 1897 году, и родился Франц Иоганн Беккенбауэр, будущий «Зеро», здесь прошло его детство. Когда ему исполнилось восемь лет, родители отдали его в немецкую гимназию, находившуюся в ближайшем крупном городе. В гимназии, как и в семье, Беккенбауэра-младшего воспитывали в чисто немецком духе, в духе преданности Германии, кайзеру. Значительную роль в этом играла мать Франца, происходившая из старинного прусского рода. Кем был его отец на самом деле, «Зеро» не знает, но предполагает, что не только управляющим имением.
– Кем же? Шпионом? – уточнил Горюнов.
Беккенбауэр пожал плечами:
– Разведчиком, вы хотите сказать? Возможно.
– Почему так неопределенно, Беккенбауэр? Вы уж не скромничайте.
– Я и не скромничаю, но точно мне ничего не известно. Во всяком случае, когда наша семья вернулась на родину, в Германию, – это произошло в 1914 году, незадолго до начала первой мировой войны, – отец сразу надел военный мундир с погонами майора. А еще год спустя, в 1915 году, в самый разгар войны, он определил меня в офицерское училище. Сам он вскоре ушел на фронт и в том же, 1915 году погиб.
Надо сказать, продолжал «Зеро», что среди знакомых Беккенбауэра-старшего преобладали, как оказалось по возвращении в Германию, военные, со многими из которых познакомился и молодой Беккенбауэр, в том числе и с будущим главнокомандующим сухопутными войсками Германии генерал-полковником фон Фричем, опороченным и изгнанным Гитлером и его кликой из армии в 1938 году.
В офицерском училище Беккенбауэр-младший пробыл недолго. Где-то наверху учли его особые качества – знание России, превосходное владение русским языком, – и судьба будущего «Зеро» была решена. Он был переведен в специальную школу, готовившую разведчиков, а в 1918 году направлен в Россию.
– Стоп, – поднял руку Скворецкий. – Направлены в Россию? Как? В каком обличье?
– Я «вернулся» на «родину» под видом освободившегося из плена в связи с окончанием войны русского солдата.
– И сразу стали Поповым?
– Да, я был снабжен документами на имя рядового Ивана Степановича Попова. Так началась моя новая жизнь в новом обличье. Как я жил, чем занимался все эти годы, без малого четверть века, рассказывать долго: всякое было. Работал на заводе, учился, пошел в армию, сначала вольнонаемным, в военторг, потом в кадры, интендантом. Этого я и добивался…
– Хорошо, – прервал «Зеро» Кирилл Петрович. – Вашей так называемой «трудовой деятельностью» мы займемся в другой раз, а сейчас рассказывайте о шпионской работе.
– Но разведывательной работы до последних лет я почти не вел, – возразил Беккенбауэр.
– Не вели? Вы хотите сказать, что вас заслали в Советскую Россию в шпионских целях еще в 1918 году, а вы долгие годы сидели и бездействовали? Так вас надо понимать?
– Не совсем так. Видите ли, я был направлен в Россию с дальним прицелом.
– То есть? – спросил Горюнов.
– Моя основная работа должна была начаться в военное время, только со вступлением Германии в войну.
– Какую еще войну? Или командование германской армии, милитаристские круги Германии планировали новую войну против России еще в 1918 году, когда не кончилась первая мировая война?
– Этого я не знаю, – пожал плечами «Зеро». – Это вне моей компетенции. Полагаю, никто тогда войны не планировал, но готовым нужно было быть ко всему. Этим и определялись поставленные передо мной задачи.
– А вы, значит, – настаивал Виктор, – так-таки ничего до начала войны и не делали? В качестве шпиона я имею в виду.
– Разведчика, – невзирая на пренебрежительный жест Горюнова, педантично повторил «Зеро». – Нет, почему ничего не делал? Кое-что делал.
– Уточните, – потребовал Скворецкий.
– Как я уже докладывал, я периодически составлял обзорные донесения и пересылал их по начальству. Правда, начал я этим заниматься не сразу, лишь с тридцатых годов, когда устроился в Красной Армии.
– Ну еще бы, куда уж там сразу! Вам же нужно было «акклиматизироваться». Так, что ли?
– Конечно, и на акклиматизацию требовалось время, но главное, это те задачи, которые передо мною были поставлены.
– Это мы уже слышали. Потрудитесь сказать, каким путем вы пересылали ваши шпионские донесения? – спросил Скворецкий.
– У меня была связь с одним из сотрудников германского посольства в Москве. Через него же я получал деньги и инструкции. Кроме того, после 1931 года я трижды бывал в Германии и лично докладывал руководству военной разведки добытые мною сведения и свои соображения.
– Бывали в Германии? Каким образом?
– Нелегально, конечно. Делалось это так…
– Минутку, – остановил арестованного Скворецкий. – К вашей довоенной шпионской работе мы еще вернемся, как и к поездкам в Германию, сейчас нас прежде всего интересует вопрос о последних двух годах, годах войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43