OCR Dinny
«Наше лето»: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига; Москва; 2005
ISBN 5-17-032540-1, 5-9713-0275-2, 5-9578-2564-6
Аннотация
Где красивая, самоуверенная, профессионально реализованная женщина может провести заслуженный отпуск – а заодно и подыскать богатого мужа?!
Конечно, на престижном курорте!
Но ехать одной как-то неприлично – и Даниэлла решает отправиться туда с новыми приятельницами, абсолютно не думающими о выгодном браке… и – что в итоге? Лето, ах, лето…
Обожающая свободу Джинси намерена всю жизнь оставаться «замужем за карьерой» – но ее почему-то влечет к обаятельному неудачнику Рику.
Тихая, настроенная на семейное счастье Клер считает дни до свадьбы с бойфрендом Уином – но все чаще ее посещает мысль: а действительно ли Уин – тот, кто ей нужен?
А сама Даниэлла, к своему стыду, влюбляется в самого не подходящего для брака мужчину на свете…
Холли Чемберлен
Наше лето
Как всегда, Стивену.
Но на этот раз еще и Джоуи.
Автор хотела бы выразить признательность Джеку и Бетти за их неоценимые дружбу и любовь, а также поблагодарить сотрудников Бостонской лиги спасения животных.
Кроме того, автор благодарна редактору, Джону Сконамильо, за неизменную веру и поддержку.
И наконец, от всего сердца хотела бы приветствовать вхождение Эллы Кэрол Нельсон в этот мир!
МАЙ
ДЖИНСИ
ДЕВУШКА НА ПОБЕГУШКАХ
Кризис назрел в шестнадцать сорок пять, то есть за четверть часа до того, как девяносто пять процентов сотрудников ринутся на улицу, чтобы в полное удовольствие насладиться шестнадцатичасовым отдыхом.
Скажу прямо: мой босс, мистер Билл Келли, он же для краткости Келл, явно был выбит из колеи. Он плохо переносит кризисы. Зато как никто иной умеет перекладывать трудности на чужие плечи.
Итак, он ворвался в офис в самом растрепанном виде и чувствах: немногие оставшиеся волосы стояли дыбом, клетчатая рубашка выбилась из брюк, лицо перекошено.
– Слушайте все! У нас проблема! Кретины из копировальной мастерской потеряли наши предложения, так что придется все восстанавливать! Немедленно! Сегодня вечером они должны быть в типографии.
Я без особого интереса наблюдала за вполне предсказуемой реакцией коллег.
Главный дизайнер Карран, попятившись, ловко выскользнул из комнаты спиной вперед.
Редактора Нортона чрезвычайно заинтересовал чистый листок бумаги, до сих пор мирно лежавший на столе.
На Веру, административного помощника нашего отдела, напал внезапный приступ кашля.
– Келл, – едва выдохнула она, – я бы и рада помочь, но мне ужасно плохо. Если немедленно не доберусь до дому и не лягу в постель…
– Джинси, ты ведь останешься? – с надеждой спросил Келл, обернувшись ко мне.
– Кому-то нужно этим заняться, – кивнула я, окинув остальных презрительным взглядом. – Я здесь.
Это я. Девушка на побегушках. Вирджиния Мери Ганнон.
Полагаю, понятия о трудовой этике я унаследовала от папаши, хотя наши принципы выбора карьеры оказались диаметрально противоположными.
Па управляет скобяной лавкой, одним из маленьких частных магазинчиков, которые дюжинами заглатывают чудовища вроде «Хоум Дипоу».
Я – главный редактор ежемесячного издания, рассылаемого абонентам станции общественного телевидения здесь, в Бостоне.
Но если хорошенько поразмыслить, я не уверена, был ли у моего отца такой уж обширный выбор в смысле карьеры. Он не учился в колледже. Мало того, когда мне было лет двенадцать, кузина под большим секретом рассказала, что па даже не окончил среднюю школу.
По сей день я так и не знаю, правда ли это. У меня язык не поворачивается прямо спросить отца. Это унизило бы его, и хотя, поверьте, родители – отнюдь не мои самые любимые в мире люди, отношусь я к ним уважительно.
Как и полагается дочери. Усердно трудись и почитай родителей. В этом отношении я типичная Ганнон. В других? Не слишком.
Так или иначе, работа была сделана, и в шесть тридцать пять я вышла из офиса.
К тому времени как я влетела в двери «Американского кафе Джорджа», было почти семь. Зал словно вымер.
– Где все? – рявкнула я в полумрак. – Что, никого нет?
Из-за стойки бара показалась темноволосая девушка примерно моего возраста. Я обратила внимание на ее груди, чуть поменьше, чем у Памелы Андерсон. Самую малость.
Да и как можно такое не заметить?!
– Э… хелло, – пробормотала она. – Мы здесь. Я… и Клер, верно?
Еще одна девушка, блондинка, чистенькая и крепко сбитая, словно только что сошла с рекламы мыла, снятой у горного источника или где-то в этом роде, соскользнула с высокого табурета, подошла к брюнетке и, кивнув, настороженно уставилась на меня.
Ладно, может, на это у нее были свои причины. Краем глаза я увидела свои волосы в оконном стекле, прежде чем вломиться в дверь. Прическа сильно смахивала на ирокез. Кажется, я забыла утром причесаться. Зато не забыла вымыть голову: не то что вчера, когда я не сделала ни того ни другого, поскольку вскочила в четыре утра – готовила отчет для Келла Безрукого. Не успела я оглянуться, как пробило восемь тридцать, и задержись я, чтобы принять душ, наверняка опоздала бы на девятичасовое совещание. Ну, знаете, как это бывает…
– Собственно говоря, – объяснила я, – здесь вроде бы сегодня намечалась встреча… Хотела подыскать соседку по комнате для летнего лагеря в Оук-Блаффс.
– Она и состоялась, – медленно протянула брюнетка, – но, похоже, закончилась в пять минут седьмого. К тому времени как я подтянулась, все уже разбились по компаниям. – И, кивнув на блондинку, добавила: – Если не считать Клер. И меня. Кстати, я Даниэлла.
– Привет. Джинси.
– Необычное имя, – категорично заявила Даниэлла.
– Да, – ответила я так же резко. – Очень.
Та, которая назвала себя Клер, протянула руку, и я пристально глянула на нее. Рука тут же опустилась.
– Одна девушка сказала мне, что все хорошие домики уже разобраны, – пробормотала Клер, как бы извиняясь. – Оказывается, нужно было арендовать их не позже февраля – марта и только потом искать соседей, а не наоборот. Понятия не имела.
Я уперлась кулаками в бедра. Вернее, в то, что принято считать бедрами.
С нужными изгибами дело у меня плохо.
Меня скорее можно назвать тощей. Ну, или костлявой. Словом, вешалкой.
– Дерьмо, – процедила я. – Впервые слышу!
Даниэлла испустила драматический вздох.
– Как и все мы, полагаю, – сообщила она.
Я не на шутку расстроилась. Уж очень хотелось, чтобы это лето было особенным.
И тут на меня снизошло вдохновение.
– Погодите! Если все хорошие домики разобраны, это еще не значит, что не осталось ни одного плохого.
– Верно, – с сомнением поддакнула Клер.
– Плохой дом?
Даниэлла закатила глаза. Я заметила, как сильно они подведены. И туши на ресницах тонна. Лично я вот уже третий год пользуюсь одним тюбиком.
– Послушайте, это не ко мне, – продолжала она. – Означает, что есть ванна, но нет душа, так? Потолочные вентиляторы, но никаких кондиционеров.
Я фыркнула.
Мисс Свежий Горный Воздух попыталась скрыть улыбку.
– Что же, невредно бы посмотреть, – кивнула она. – Я… я как бы уже настроилась…
– И как быть? – спросила я после недолгого молчания. – Решимся или что?
– Лично я не собираюсь торчать все лето в городе! – свирепо объявила Даниэлла. – Смог – чистое убийство для моей кожи. Кстати, об убийстве: я только что читала в «Глоуб», что уличная преступность в этом году возросла втрое. А вы же знаете, что они вытворяют в самую жару!
– Кто и что вытворяет? – поинтересовалась я, щурясь.
Даниэлла изумленно вытаращилась на меня.
– Преступники, кто же еще?
«О’кей, – подумала я. – Но не дай мне Бог усмотреть хоть малейшие признаки фанатизма!»
– У меня аллергия на табачный дым, – неожиданно выпалила Клер.
Я ответила проницательным взглядом.
– То есть, – поправилась она, – не совсем аллергия. Просто не выношу дыма. Голова раскалывается.
Даниэлла кивнула.
– Кроме того, вонь неделями держится в моих волосах, не говоря уже об одежде. В доме не курить. Согласны?
Я призадумалась.
Честно говоря, не такой уж я заядлый курильщик. Скорее за компанию. Чаще – пассивный. Единственное, что есть во мне пассивного: я вполне способна обходиться без сигареты.
И все же терпеть не могу, когда мне приказывают.
Люблю выигрывать. Это одно из моих наиболее одиозных качеств.
– Как насчет крыльца? – предложила я. – Если таковое имеется. Или во дворе?
Последовал безмолвный обмен взглядами, прежде чем Даниэлла смилостивилась.
– Так и быть. Но если запах начнет просачиваться в дом…
– Да-да, согласна. Все же мы делим шкуру неубитого медведя. Какие правила, если самого дома еще нет?
Клер, не отвечая, в десятый раз посмотрела на часы.
– Свидание? – спросила я.
Клер, покраснев, взяла с табурета то, что я определила как костюм в пластиковом пакете из химчистки.
– Да нет… Просто у меня бойфренд. Сегодня он работает допоздна. Мы живем вместе. Мне нужно добраться до дому раньше его. Ну, сами понимаете…
Я ничего не поняла, но все же пожала плечами:
– Прекрасно. О правилах договоримся позже.
– Вот и хорошо, потому что мне хочется посмотреть восьмичасовую передачу на «Лайфтайм», – оживилась Даниэлла и немедленно предложила время, дату и место встречи для последующей экскурсии на Мартас-Вайнярд. Каждая из нас пообещала принести прайс-листы сдающихся внаем домиков, которые только сумеет отыскать, а Клер поклялась договориться с агентом по сдаче недвижимости в Оук-Блаффс.
Обменявшись со мной телефонами и номерами электронной почты, странная парочка ретировалась, а я со вздохом облегчения плюхнулась у стойки и заказала пиво и тарелку начос, кукурузных чипсов с сырным соусом и сметаной. Целый день крошки во рту не было! Шесть чашек выпитого кофе разъедали слизистую желудка. Я прямо чувствовала, как в ней образуются огромные дыры.
По-моему, бармен тоже услышал скрип челюстей, поскольку наградил меня подозрительным взглядом.
Я мило улыбнулась:
– Не могли бы вы поспешить с этими начос?
Всегда ненавидела снобов.
Может, потому, что выросла среди людей, чьи представления о культуре заключались в просмотре ралли тяжелых грузовиков-чудовищ, сопровождаемом суперогромными порциями молочных коктейлей в местном «Ди кью».
Я была совершенно уверена, что половина обитателей моего родного города, который я не слишком любовно называю «Дедли Спо», штат Нью-Хэмпшир, каким-то образом находятся между собой в родстве. Думаю, для некоторых людей инбридинг является целью, а инцест – средством убить время, которое бесконечно медленно тянется в глухой провинции.
Доказательства были вполне неопровержимы, по крайней мере для меня. В каждом классе наших местных начальной и средней школ учился по меньшей мере один представитель обширной семейки Браун.
Мэгги Салливан была Браун.
Бобби Мэниган – тоже Браун.
Пети Мин, смахивавший на азиата и к тому же носивший азиатскую фамилию, был Брауном. Не знаю, как и почему, но так оно и было.
Брось камень, и попадешь в Брауна.
Для сведения непосвященных: метание камней – любимый вид спорта в Пондскаме, штат Нью-Хэмпшир. Как и грязная брань и безжалостные издевательства над всеми, кто ел простой пшеничный хлеб вместо того, что делают специально для тостов, и пытался поделиться им с окружающими.
Только не подумайте, что я участвовала в подобных играх, разве что в роли перепуганного наблюдателя.
Клянусь.
Видите, насколько я себя помню, скажем, лет с четырех, я чувствовала, что совсем не похожа на этих раздражающе тупых кретинов… – о’кей, можно подумать, на свете бывают какие-то другие кретины, – населявших округу, где я жила с рождения и до того дня, как убралась из Мус-Дроппинс, штат Нью-Хэмпшир, на учебу в Бостон, штат Массачусетс.
Университет Аддисона. Ах, святилище и гавань будущих великих artistes, именно так: французский термин всего здесь уместнее.
Известных также как неудачники.
Нет, не так. Это несправедливо. Далеко не все, кто учился в Аддисоне, оказались неудачниками.
Да, многие начали в таком качестве и с годами только отточили роль. Все знали этих ребят. Такие есть в каждой школе. Те самые, кто выпячивал грудь, пыжился, хвастал, без умолку расписывал будущую голливудскую карьеру и в конце концов приползал домой, виновато поджав пресловутый хвост, чтобы простоять за стойкой бара в местной забегаловке всю оставшуюся жизнь.
Другие поступали на первый курс. С блеском в глазах, исполненные искреннего, трогательного оптимизма и готовности посвятить жизнь Искусству. И потом, обычно к середине второго курса, большинство становились неудачниками, поняв, что не обладают никаким актерским талантом.
Неудачники или позеры. Или забавная комбинация того и другого.
Я сама начала учебу в восемнадцать: та самая комбинация неудачницы, вставшей в позу. Я бы сказала, довольно впечатляюще. Не всякий может похвастаться таким гнусным характером в столь юном возрасте.
И что еще более впечатляет (и редко встречается!) – к концу четвертого года поглощения высшего образования (весь смысл обычно сводился к «хочешь косячок, старина?») я уже не была ни неудачницей, ни позеркой.
(Видите? Я знаю, в каких случаях употреблять «ни… ни», и не путаю «ни» и «не». Неудачники ничего не смыслят в грамматике. Да и слово «грамматика» пишут с одним «м». Позеры плевать хотели на грамматические правила. Потому что заставляют подлипал писать за них сочинения.)
Итак, после четырех лет идиотских семинаров на темы новомодных теорий актерской игры (их проводили люди, вершиной славы которых были в лучшем случае ролики, рекламирующие дезодорант), смехотворно бесполезной практики в крошечных редакциях прискорбно безграмотных местных газетенок (в штат которых неизменно входил безнадежно скучающий представитель той или иной партии, дремлющий у коммутатора, и бесконечных тематических вечеринок – скажем, «Приходите в Костюме Вашего Любимого Современного Южноамериканского Философа») к чему, спрашивается, я пришла?
Во-первых, полная безработица, которой, естественно, вряд ли стоит гордиться, стало быть, позерство тут ни при чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42