– Все твои коллеги так с тобой здороваются? – накинулась на мужа Пенелопа.
– Да брось, что ты заводишься с пол-оборота? Я же не виноват, что нравлюсь женщинам, – отшутился Андреа.
Доната и Джованни предусмотрительно промолчали.
Пенелопа остыла, войдя в свой номер, оказавшийся просто чудесным. Вся обстановка была выдержана в бело-голубых тонах. Латунная кровать с балдахином из белоснежных кружев и такие же занавески на окне с эркером. На покрытом голубой эмалью комоде стояли электрический чайник и серебряный поднос с фарфоровыми чашками и вкусно пахнущими бисквитами, а на ночном столике – вазочка с анемонами. Захваченная этими открытиями, Пенелопа забыла о досадной встрече мужа с чересчур резвой коллегой. Она отодвинула занавеску и залюбовалась белыми домиками на другой стороне улицы. Двери и оконные наличники каждого дома были выкрашены в свой неповторимый цвет. Из окна ванной было видно море и порт с пришвартованными судами.
На ужин обе пары спустились одновременно. Миссис Брюер порекомендовала им пивную «У Гарви», стилизованную под пиратский притон. Они ели креветок и омаров, намазывали сливочным маслом толстые ломти чудесного деревенского хлеба, пили пиво и черный кофе, беззаботно смеялись, как и положено молодым людям, а в отель вернулись, распевая песенку Мэрилин Монро из фильма «Некоторые любят погорячей». Затем они разошлись по своим комнатам. Джованни и Доната сняли отдельные номера, решив по обоюдному согласию, что будут делить ложе только после венчания. Андреа приготовил две чашки шоколада и принес Пенелопе ее чашку прямо в постель.
– Я на минутку загляну к Джованни, – предупредил он.
Она прождала его несколько часов и уже глубокой ночью постучала в комнату Джованни. Тот крепко спал в полном одиночестве. Тогда Пенелопа бросилась к Донате.
– Он решил переспать с этой потаскухой, я точно знаю, – рыдала она.
Подруга, как могла, утешила и ободрила ее, уверяя, что ни один мужчина, даже последний мерзавец, родившийся под знаком Близнецов, не посмеет так поступить с женой через несколько месяцев после свадьбы.
– Сейчас пойду стучать во все двери. Я эту скотину выведу на чистую воду! – рыдала Пенелопа.
– Да она же уехала! Я сама видела: она садилась в такси, когда мы возвращались с ужина, – соврала Доната.
Она проводила подругу в ее комнату, и они вместе полюбовались корабельными огоньками в гавани из окна ванной. Андреа вернулся на рассвете, когда Пенелопа, глухая к любым доводам разума, уже начала паковать свой чемодан. Он встал перед ней на колени, умолял о прощении, подарил букет «золотого дождя».
– Я сам собрал эти цветы для тебя на утесах, – сказал он и предложил совершенно фантастическую историю в подтверждение того, что провел прошедшую ночь самым невинным образом.
Пенелопа поверила, потому что хотела верить, как чуть раньше хотела верить успокоительным словам Донаты.
И вот теперь, рыдая в ее объятиях, Доната вспомнила тот давний эпизод.
– Да, я прекрасно знаю, что Андреа всегда тебе изменял. Но ты ошибаешься, если думаешь, что все мужчины одинаковы. Некоторые намного хуже, – Доната явно имела в виду своего мужа.
– Ты не хочешь простить ему эту слабость? – спросила Пенелопа.
– Этой «слабости», как ты ее называешь, он предавался в нашей супружеской постели с Мариано Дзеньи, своим тренером по теннису, – прошипела Доната в лицо ошеломленной Пенелопе.
2
Подруги перебрались в «Гранд-отель». Доната получила номер рядом с Пенелопой. Пока она распаковывала чемодан, Пенелопа вышла на балкон. О чем бы она ни пыталась думать, ее мысли неизменно возвращались к Мортимеру. Она хорошо изучила его привычки и маленькие чудачества. В любой час дня она могла точно сказать, где он находится и чем занимается. Просыпаясь по утрам, она думала: «Он уже в больнице, делает обход», а засыпая вечером, говорила себе: «Он уже спит» – и видела его лежащим в постели, которую столько раз делила с ним, занимаясь любовью. Он спал, повернувшись на бок, положив правую руку – сильную, красивую руку хирурга с точеными пальцами – на подушку. Длинные ресницы были опущены. Ей даже казалось, что она слышит его размеренное дыхание.
Профессор был прав: она не дала ему уйти. Из соседней комнаты до нее доносился голос Донаты, говорившей по телефону со своей матерью.
– Успокойся. Я в Чезенатико вместе с Пепе. Побуду здесь пару дней, потом вернусь. Позаботься пока о девочках. Нет, они не знают и не должны ничего знать. Нет, он не посмеет позвонить. Ну конечно, мама: нет худа без добра. Жизнь полосатая, бывает черное, бывает и белое. Позови Лавинию.
Пенелопа слышала, как несчастная Доната изобретает отговорки, чтобы скрыть от дочерей правду. Горничная тем временем подала на балкон липовый отвар.
Разлив его по чашкам, Пенелопа позвала подругу:
– Иди сюда. Сядь, выпей и постарайся немного успокоиться.
– Хотела бы я посмотреть, что бы ты делала на моем месте, – нервно проговорила Доната.
– Мое положение не лучше твоего.
– Ой, ради бога! Ты хотя бы не делила постель с извращенцем. А я с ним спала! И ничего не знала! – истерически выкрикнула Доната.
– Как ни смотри, измена есть измена, – лепетала Пенелопа, впрочем, не меньше подруги обескураженная.
На самом деле она была потрясена рассказом Донаты, но изо всех сил старалась придумать что-нибудь ей в утешение. Но Доната ее не слышала, захваченная своими переживаниями.
– Он обманывал меня, наших дочерей, родственников, друзей. Образцовый муж, которым я так гордилась, а вы все мне завидовали, оказался гомосексуалистом. Ты хоть представляешь, каково это – узнать, что твои дети родились от дегенерата?
– При чем тут дегенерат? – изумилась Пенелопа. – Какой же Джованни дегенерат?!
– А кто же он?! Он извращенец, ублюдок!
– Прекрати, а не то я пропишу тебе чудодейственные «капли Баха». Ты раздаешь их своим клиентам, а сама не хочешь попробовать? – Пенелопа попыталась обратить разговор в шутку.
– Вот уж от юмора ты могла бы меня сейчас избавить, – обиделась любительница астрологии. – Мне сейчас не до шуток, Пепе! Неужели ты сама не понимаешь?!
– Прости меня, Диди, – Пенелопа назвала подругу старым прозвищем, бывшим у них в ходу еще в детстве. – Я только хотела снять напряжение. Но я хорошо понимаю твое отчаяние. Мне все еще не верится, что Джованни действительно гомосексуалист. Мне казалось, что он не того типа.
– Тем не менее это так. Мне бы догадаться двадцать лет назад! Как он настаивал на «целомудренной помолвке», как ложился ко мне в постель по расписанию, будто это у него, а не у меня «критические дни»! Какую брехню нес, чтобы не оставаться со мной! И вот теперь я спрашиваю себя: зачем? Зачем он на мне женился, зачем притворялся образцовым мужем, зачем так долго и трусливо лгал? Вот что приводит меня в отчаяние!
Она начала в подробностях рассказывать Пенелопе о том, как случайно накрыла мужа, вернувшись домой с астрологического конгресса на день раньше, чтобы сделать ему сюрприз. Девочек дома не было: выходные они всегда проводили у дедушки с бабушкой. Доната уже предвкушала, как они с Джованни проведут вместе феерическую ночь. Она точно знала, что найдет его дома, так как по дороге позвонила ему по сотовому.
– Я работаю над проектом рекламного плаката для «Буитони», – сказал он. – Ты же знаешь, когда дома никого нет, мне тут работается лучше, чем в агентстве.
Она вошла в квартиру на цыпочках, убежденная, что найдет мужа в кабинете, с головой погруженного в работу. Оказалось, что повсюду темно, только из-под двери спальни пробивалась слабая полоска света. Доната распахнула эту дверь, и ей показалось, что она видит кошмарный сон. Ее муж Джованни и Мариано Дзеньи, молодой Аполлон из теннисного клуба, были поглощены выполнением гимнастического упражнения – настолько замысловатого, что у древних греков вряд ли хватило бы фантазии запечатлеть его на какой-нибудь амфоре. И все это происходило на священном супружеском ложе. Они были так увлечены своим занятием, что даже не заметили ее появления.
Доната отчаянно закричала. Застигнутые врасплох любовники, так и не успев расцепиться, смотрели на нее как на привидение. Схватив первое, что попалось под руку, – брошенные на стуле плечики для одежды, – Доната принялась наносить удары. Она кричала, не умолкая, выплескивая в надсадном вопле все свое отвращение, боль, словно стремилась ударами и криком изгнать из памяти мерзкую сцену, разрушившую ее жизнь. Двум мужчинам едва хватило сил остановить бьющуюся в истерике женщину. В конце концов тренер по теннису потихоньку улизнул, а Джованни, увидев, что его жена обессилела, признался, что обманывал ее с самого первого дня: связи с мужчинами начались у него еще до знакомства с ней.
– Но это не значит, что я не люблю тебя и наших дочерей, – сказал он. – Вы моя семья, и я вас обожаю.
– Но почему? Ради чего ты разрушил мою жизнь? – Доната, не переставая, задавала ему один и тот же вопрос, на который у Джованни не было ответа.
– Я всегда стыдился своих наклонностей, но несмотря на это не упускал ни единого шанса встречаться с мужчинами – всегда, где бы я ни был, при любых обстоятельствах. Ну вот, теперь ты наконец знаешь всю правду.
Доната выволокла из гардеробной большой сундук и начала складывать в него вещи для себя и дочерей, пока Джованни обрушивал на нее свои ужасающие признания.
– На нем были мои розовые подвязки и шелковые чулки телесного цвета, – рыдая, говорила Доната Пенелопе. – Только тебе я могу рассказать об этой катастрофе. День за днем я строила свою жизнь с терпением и любовью. Мне хотелось достичь совершенства, и я радовалась, когда удавалось к нему приблизиться. Все рухнуло в одночасье. Прости меня, Пепе. Столько раз я критиковала, осуждала, жалела тебя. Это меня надо было жалеть! Никто не должен знать… хотя, конечно, все уже знают. Соседи по дому наверняка слышали мои вопли, и они не преминут рассказать другим. Но все будут делать вид, что не знают. Прошу тебя, никому ни слова, даже Софии.
– Бедная София! – воскликнула Пенелопа. – Ей тоже не повезло. Она не в лучшем положении, чем мы с тобой!
– Нет, мне хуже, чем вам. Ты понимаешь?
– А о дочерях ты подумала? Что с ними будет?
– Я им сказала, что отныне наша команда будет играть в другом составе. Мы будем жить у дедушки с бабушкой, потому что их отец оказался негодяем. Я не могу их травмировать, не могу рассказать им правду. Зато я все выложила своему адвокату. Пока я укладывала чемоданы, несмотря на отчаяние, мне пришла в голову гениальная мысль: я прихватила с собой все бумаги, которые Джованни приносит домой из конторы. Я обдеру его, как липку. Он будет платить мне щедрые алименты до конца своих дней, – Доната буквально тряслась от ярости.
– Будь я на твоем месте, я не взяла бы у него ни гроша, – покачала головой Пенелопа.
– Ну, ясное дело, ты же дура.
– Большое спасибо.
– Извини. Я не то хотела сказать.
– Именно это ты и хотела сказать. Ты только и делаешь, что извиняешься. Сначала за то, что осуждала меня. Теперь за то, что назвала меня дурой. Диди, спустись на землю и постарайся взглянуть в лицо реальной жизни, а то ты ничего не видишь, кроме своих неприятностей. Твоя прежняя жизнь была слишком хороша, чтобы быть правдой. Иногда я тебе завидовала, хотя вот где ты у меня сидела со своей вечной похвальбой насчет семейной идиллии. От твоих восторженных рассказов можно было сойти с ума. Ты слышала только себя.
Доната судорожно перевела дух.
– Бедные мои девочки! Их отец расхаживает в моих подвязках и шелковых чулках. Если бы я увидела такую сцену в кино, наверное, посмеялась бы. Вместо этого с субботнего вечера я реву, не переставая. – Она утерла слезы и отпила большой глоток липового отвара. – Ты помнишь, Пепе, как мы мечтали, когда были девчонками? Какие воздушные замки строили? Ты, конечно, была у нас главной мечтательницей. Я читала свою судьбу по звездам. Но я и вообразить не могла, что звезды уготовили мне столько мерзости. Я тебе говорила, что у вас с Андреа ничего не выйдет, ругала его на чем свет стоит, предсказывала бог весть какие несчастья. Мне следовало быть посдержаннее и прислушаться к тебе, когда ты мне советовала заняться своими делами. Теперь я понимаю, что родила двух дочерей, так и не познав мужчины. Ведь Джованни не мужчина, это ясно. Все, во что я верила, рухнуло. Это конец!
– Нет, неправда, это не конец. Иногда кажется, что мир обрушивается на тебя всей своей тяжестью, но именно в этот самый момент рождается что-то новое, может быть, и хорошее. Поверь мне, это так, – сказала Пенелопа.
– Все это слова, пустые слова, – отмахнулась Доната.
– Боль, дорогая моя Диди. Столько боли! Она поселяется у тебя в животе, расходится по всему телу, не дает думать. Потом приходит страх, вечный спутник страдания. Но, когда ты этого совсем не ждешь, вдали вспыхивает свет. Ты не знаешь, откуда он исходит, как проникает в тебя. Попробуй спросить свои звезды. К счастью, ты в это веришь.
– Я уже пробовала, – призналась Доната. – Уран и Нептун расходятся по квадратуре. Мне противостоит Марс, и это толкает меня на агрессивные и необдуманные поступки. Ну, словом, это трио не сулит мне ничего хорошего, потому-то я и приехала к тебе. На твоей стороне Юпитер, он подарит тебе музыку сфер. Знаешь, Юпитер – самая благотворная планета во всем Зодиаке. Мне пойдет на пользу соседство с тобой. Ты этого еще не знаешь, а если бы и знала, все равно бы не поверила, но у тебя на сердечном фронте скоро наступит период большого спокойствия и ясности, – вдохновенно предсказала подруга Пенелопе.
Пенелопа не удержалась от улыбки, но саркастическое замечание, просившееся с языка, оставила при себе.
– Если все так, как ты говоришь, что ж, я очень рада. Хоть чем-то тебе пригожусь. Ты постарайся немного успокоиться.
– Даже не представляю, как это сделать.
– Подумай о том, что твой муж страдает не меньше, чем ты сама, а может, и больше. Он не виноват, что он гомосексуалист, и быть гомосексуалистом – не преступление. Представь, сколько он страдал из-за того, что он не такой, как все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46