– Обычно так и бывает в первый раз.
– Ладно, не будем больше об этом! Пожалуйста, ты можешь мне помочь? Скажи, что мне делать, потому что я не знаю как быть.
– Извини, но я не совсем понимаю, зачем тебе нужна помощь? Все счастливо закончилось, не так ли? Твой муж оказался богат и знатен. Прямо как в сказке!
Элиза подумала: может, сказать Майлсу о том, как сильно она любит Дрейка, но не признается ему в любви, боясь, что он вообразит, будто она любит только его богатство. И она решила, что не сможет это сказать никогда и никому, даже ее кузену.
– Но счастливого конца-то и нет, – вздохнула она. – Мы живем почти отдельно.
– Почему? – спросил он напрямик. Элиза встала и прошлась по комнате.
– Я не могу простить его за то, что он обманул меня. Просто не могу. Конечно, то, что я говорила о нем на вечере у леди Скофилд, очень плохо. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал он. Кроме того, он все время приказывает мне! Как будто он все знает лучше меня! Выходит, что я просто глупая женщина, которая должна повиноваться своему господину. – Она увидела, как Майлс снова заулыбался, и топнула ногой. – И не говори мне, что он прав, что он действительно знает лучше, или еще какую-нибудь ерунду в таком духе!
– Что тебе известно о графе Даррине, Элиза? – спросил он неожиданно.
Она удивилась.
– В общем-то, очень мало. Я знаю, что он получил свой титул год назад, когда умер его отец. И что Даррин совсем не бывал в светском обществе.
– И это все? Неужели ты никогда не спрашивала его? Где он воспитывался, где получил образование, где проводил время?
– Я думала, что он жил постоянно в Йоркшире. И Дрейк сказал мне, что воспитание получил дома.
– Да, Дрейк воспитывался дома до того, как поехал учиться в Итон. Затем он продолжил обучение в Оксфорде и закончил его с наградой.
– Но откуда ты знаешь все это про него?
– Мы учились вместе. Он был моим другом, точнее, он и есть мой друг. После Оксфорда он, как и его отец, ушел в армию. Несколько лет он провел под началом у Веллингтона в Португалии и Испании. И до сих пор Дрейк оставался бы за границей, но вынужден был уехать, когда получил титул. Дрейк храбро сражался, получил немало наград и был тяжело ранен. Наверняка ты видела его шрамы. Ты разве не спросила ничего про них?
– Конечно, – сказала Элиза, – спросила. Он ответил, что оцарапался на ферме.
Майлс громко рассмеялся.
– Я же не знаю, как выглядят шрамы, полученные в бою, – оправдывалась Элиза. – Они точно такие же, как и все!
– Прошу прощения. Конечно, ты не знаешь. Но ты должна понять теперь, почему Дрейк не появлялся долго в светском обществе. Он был на войне. А если он любит приказывать, то в этом нет ничего особенного. Он привык отдавать приказы, привык вести свои отряды в атаку. Он привык заботиться о своих солдатах, о их пропитании и об отдыхе. Наверное, ему приходилось и хоронить их. После всего этого, я думаю, светское общество казалось ему незначительным. Как еще может относиться к разным модникам такой человек, как герой войны полковник лорд Даррин? Большинство из них просто глупые создания, и ты знаешь это, Элиза. Как они заботятся о том, чтобы их галстук был всегда завязан аккуратно, а туфли всегда блестели!
– Ты действительно веришь, что Дрейк считает это все глупостью? Что город и развлечения не для него? Но в таком случае, зачем он приехал сюда? И зачем купил этот дом?
– Ты огорчаешь меня, кузина, в самом деле огорчаешь. Но ты хотя бы просто подумай одну минуту. Подумай.
Она посмотрела на него, надув капризно губки.
– Ты имеешь в виду, что он сделал это для меня, – медленно проговорила она.
– Вот именно. Он знал, что ты очень любишь Лондон и светское общество. Что без этого ты не сможешь жить. И ради твоего счастья он потратил немного денег, купил этот дом, позаботился, чтобы у тебя все было. Эта брошь на тебе необычайно красива. Рубины, кажется, а? И я заметил, что он подарил тебе великолепное кольцо. Не говори мне, сколько там карат! Я знаю, что если будет на один больше, то это уже считается вульгарным.
– Он мог этого не делать, – пробормотала она. – Я никогда не просила его об этом и не просила возвращаться в город.
– Возможно, ты и не просила, ну и что? Все-таки жаль, что ты не столь тактична, как он.
– Я с удовольствием жила бы и в Йоркшире. Но он не дал мне сказать ему об этом.
– А ты обрадовалась, когда он сообщил тебе, что ты поедешь в город на открытие сезона? Только честно!
Элиза вспомнила, как она ходила по замку и весело напевала. Она улыбнулась.
– Я была просто счастлива, как ты можешь догадываться. Но что это за слова, Майлс? Почему я менее тактична, чем он? Скажу тебе, что у меня нет настроения слушать сейчас твои лекции! Только не сегодня. И я уверена, что у меня достаточно такта, как у любого человека!
– Нет, дорогая. Я надеялся, что это приключение поможет тебе понять свои ошибки. Но ничего подобного! И теперь мой друг Дрейк обречен мучиться с тобой всю жизнь. Мне его искренне жаль.
– Как смеешь ты оскорблять меня подобным образом! – воскликнула Элиза, сжав кулаки. – Я думала, ты любишь меня. Думала, что ты поможешь мне!
Он ничего не ответил, и она неожиданно вспомнила еще кое-что.
– Говоришь, ты надеялся на это приключение? Но как ты мог знать, что там случится?
– Я знал, потому что помогал Дрейку осуществить этот план, – сказал он.
Элиза набросилась на него с кулаками. Он легко схватил ее руки и отвел назад.
– Успокойся, Элиза. Ты не ударишь меня, а будешь внимательно слушать. Я говорил тебе много раз, что ты испорченная, а твоя грубость и самонадеянность просто беспредельны. Но ты даже и не пыталась исправить свой характер. Поэтому, когда я узнал, что Даррин слышал, как ты оскорбляешь его, я предложил ему наказать тебя. Он был тоже зол. И поверь, мне не стоило большого труда убедить его. Так что, мы с ним вместе составили этот план.
– Сколько буду жить, никогда не прощу тебе этою, Майлс, – воскликнула она в гневе. – Ты мой кузен, я люблю тебя и думала, что ты меня любишь. А ты строишь козни за моей спиной, уговорил Дрейка, и все потому, что хотел проучить меня? Это отвратительно. Ты предатель!
Он отпустил ее, и она сделала шаг назад, потирая запястья и глядя ему в лицо.
– Ты прав, Майлс. Хорошо, что я не стала твоей женой. Потому что я убила бы тебя в ту же секунду.
Он улыбнулся и пошел к двери.
– Сейчас ты мне не поверишь, Элиза, но когда-нибудь ты будешь меня благодарить, моя дорогая, за то, что я сказал тебе сегодня. Украшения в этой комнате и те, что стоят на каминной полке, бесценны, и разбить какую-нибудь статуэтку об дверь непростительно глупо, ты согласна со мной?
Элиза не ответила. Майлс вышел, закрыв за собой аккуратно дверь.
Тогда Элиза вдохнула и снова села на софу.
– Но мне не хочется ничего бросать. Больше всего мне хочется плакать, – тихо проговорила она.
Элиза поборола в себе это желание и стала думать. Заметив, что у нее трясутся руки, она сложила их на коленях.
Элиза не стала пока брать во внимание то, что сказал Майлс. Ее волновал сейчас только муж. Она могла простить Дрейка теперь за то, что он любил отдавать приказы и все делать по-своему. Ведь он командовал на войне. И неужели это правда, что он любил Элизу настолько, что, не считаясь со своими желаниями, решил приехать в город? Но Дрейк сказал, что хочет занять свое место в парламенте, напомнила она себе. Да, но для этого ему не нужен Хэлстон-Хаус, тут же ответила себе Элиза.
Она посмотрела на свое обручальное кольцо. Даррин вошел однажды вечером и небрежно обронил ей на колени маленькую коробочку. Элизу ослепил блеск алмазов, ошеломил их размер. Узнав цену, она громко вскрикнула. Но граф просил Элизу не беспокоиться.
Конечно, она его очень горячо поблагодарила. Элиза любила это кольцо и на многих балах откровенно им хвасталась. Ей нравилась и рубиновая брошь, которую он подарил. Кроме того, Даррин подарил ей жемчужное ожерелье, золотые с аметистами сережки и такой же гребень. Даррин сказал, что он приглядел для нее алмазную диадему. Элиза почувствовала, что все это, пожалуй, уже слишком, что она не заслуживала таких дорогих подарков, являясь его женой лишь формально.
Она глубоко вздохнула и разжала свои руки.
Дрейк ее, должно быть, очень любит несмотря на все. Иначе зачем бы он продолжал дарить ей драгоценности? И прежде всего, зачем он привез ее в Лондон? Для чего Даррину такой пышный бал? Недавно он даже говорил, что собирается устроить грандиозный пикник в Ричмонде с музыкой и танцами.
От одних мыслей об этих знаках любви у нее на сердце становилось теплее. Потому что она знала, конечно, что ему лично не нужно ничего. Все это он делает, чтобы доставить ей удовольствие.
Но ведь ему тоже тут очень нравилось, не так ли? У него было много друзей, хотя Элиза сомневалась, встречал ли он кого-нибудь из них раньше, все равно, в Оскфорде или на службе в армии. И надо было видеть, с какой радостью он умчался на эти скачки.
Хотя нет! Она не могла так сказать – «с радостью». Потому что он вообще редко улыбался и мало говорил. По крайней мере, в ее присутствии. Она услышала от кого-то, что он произносит великолепные речи в парламенте. Она вспомнила момент из их жизни, когда они были любовниками. Он не молчал тогда, и говорил такие комплименты, что у нее и сейчас краснели щеки.
Она попыталась взять себя в руки. Не было абсолютно никакого смысла вспоминать те времена. Что было, то прошло. И она не хотела возвращаться к этому. А значит, ни к чему переживать и мечтать о чудесном и несбыточном, о том замечательном, что дал ей Дрейк.
Несмотря на это, несмотря на его любовь, она по-прежнему чувствовала, что ею играют как куклой. Да, играют и пользуются. Дурачат ее и даже насмехаются над ней! Подумать только! Ее кузен тоже участвовал в этом плане! Она лишь удивлялась, почему не сердится сейчас уже так сильно, как вначале, когда узнала об этом. Просто ей было грустно. А им, наверное, было смешно видеть, как она проглотила их приманку и попала в западню.
Дворецкий постучал и принес почту. Элиза просмотрела ее рассеянно.
Еще приглашения, письмо от отца и, странно, от мачехи. Счета для Дрейка, несколько объявлений.
Она положила все в сторону, кроме писем.
Письмо отца было сердечным и коротким. Он сообщал некоторые семейные новости и выражал надежду, что Элиза понимает теперь свое счастье, став женой лорда Даррина. И он слегка подтрунивал над ней, говоря, что вот, мол, отец все-таки лучше знает, что ей надо для счастья.
Элиза скомкала письмо и швырнула его в огонь.
Письмо Маргарет было длиннее. Она говорила, что часто думает об Элизе и повторяет ее в своих молитвах. Она спрашивала о ее здоровье. А также удивлялась, почему Элиза ничего не пишет об этом отцу. Потому что все и так уже скоро будут знать. Пусть лучше она сообщит ему, чем это дойдет до него из сплетен.
Элиза понимала, что мачеха права, но не могла еще никому рассказать об этом. Ребенок вроде как не существовал еще реально для нее. Прекратилась даже тошнота. Элиза редко в последнее время дремала днем. Она чувствовала, что ей гораздо лучше. Физически, по крайней мере.
У нее был прилив энергии, и ей хотелось что-нибудь сделать – хоть что-нибудь! Может, покончить со всем этим! Она встала и подошла к камину, потрогала рассеянно фигурки на мраморной полке. Элиза знала, что так дальше не может продолжаться. Тем более теперь, когда она узнала важные вещи о Дрейке от кузена.
Нахмурившись, она зашагала по комнате и стала думать.
20
Граф Даррин вернулся поздно вечером, через два дня. Он отдал шляпу и перчатки дворецкому и спросил про Элизу.
– Графини нет дома, милорд, – ответил слуга.
Дрейк забрал со столика почту и просмотрел небрежно.
– Ладно, – он решил более внимательно ознакомиться с корреспонденцией чуть позже. – Наверное, пошла прогуляться? Не так ли? Я увижусь с ней, когда она вернется.
Он говорил через плечо, направляясь в библиотеку.
Дворецкий, видя, что граф не обращает на него внимания, закричал ему в спину:
– Но, сэр! Ее нет дома уже два дня!
И он замолчал, в то время как Даррин остановился на полпути.
Потом граф повернулся и сказал:
– Ну конечно! Я просто забыл. Она говорила, что собиралась нанести визит своим друзьям за городом.
Приказав принести ему шерри и прислать немедленно секретаря, граф удалился в библиотеку.
Он был удивлен, когда его секретарь Джон Керр сам принес ему ликер. Бывший лейтенант Керр служил в батальоне у Даррина в Испании. Они оба были ранены в бою под Фуенте де Оноро. Керр после этого так и остался хромым.
Он был самым младшим сыном в большой семье и, став калекой, имел очень мало шансов сделать карьеру, поэтому граф предложил ему быть его секретарем. Дрейку пришлось долго убеждать своего лейтенанта, что он не изобретал эту работу специально для него, а что он действительно ему очень нужен.
– Сэр… Я думал, что будет лучше, если я сам принесу шерри, чтобы дворецкий что-нибудь не вынюхивал. Слуги!
Говоря так, он налил бокал вина, а затем второй, когда граф показал жестом:
– Садись, Джон. Нам надо поговорить об этом без экивоков. Где она?
– Я не имею понятия. Она пришла ко мне позавчера, примерно в это же время, и сказала, что ей нужно много денег, и причем срочно.
Даррин удивленно поднял брови.
– Это странно. Я думал, что она не скоро еще истратит те деньги, которые я дал ей совсем недавно.
– Она мне сказала, что не потратила их еще, – продолжал Керр. – Но, по ее словам, у нее не было времени известить банк и ждать, когда ей доставят необходимую сумму. Графиня сказала, что знает о наличных деньгах, которые хранятся в сейфе здесь, дома. Ей понадобились эти деньги. Все, какие были в сейфе.
Он замолчал. Даррин ухмыльнулся и сказал довольно мрачно:
– Дальше!
– Я не видел причин не давать ей денег, сэр. Поэтому я открыл сейф и дал ей эти деньги.
– Как она тебе показалась? Была нервная? Расстроенная?
Керр покачал головой.
– Совсем нет. Правда, она была слегка бледна, но вела себя очень сдержанно, спокойно. Будто ничего особенного не происходит, так бы я сказал. И она улыбнулась и поблагодарила меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24