– Сидящий криво парик – верный признак. А вообще голова без парика не очень-то украшает джентльмена. Я как-то видела Тимоти без парика. Брр! – Она вздрогнула с преувеличенным ужасом. – Когда мы поженимся…
– Значит, мисс, вы твердо держитесь этого курса? Я заметил, как ты запросто сказала: «Когда мы поженимся», хотя пока еще ни ты, ни Тимоти не спрашивали моего разрешения.
Кэролайн погладила короткие толстые пальцы отца.
– Как раз сегодня Тимоти и намерен это сделать! Перед отъездом в Лондон он обещал, что придет просить моей руки в мой день рождения.
– И ты его любишь?
– Конечно люблю! – пылко подтвердила девушка. – Он для меня, как любимый брат.
Капитан задумчиво сказал:
– Верно. Я заметил между вами такие же доверительные и дружеские отношения, которые были между моей сестрой Мэри и мной.
– Ты все еще вспоминаешь о ней, папа?
Лицо капитана Пенуордена затуманилось.
– Очень часто. Чем старше мы становимся, тем живее в нас воспоминания детства. Прошло уже двадцать пять лет, как я видел ее в последний раз. Даже не знаю, живет ли она все еще в Америке и вообще жива ли. Я получил от нее только одно письмо, а потом – ни строчки.
Кэролайн встала на цыпочки и сочувственно поцеловала его в щеку.
– Не могу понять, почему твой отец поступил жестоко, отказавшись от дочери только потому, что та решила выйти замуж за человека, которого он не одобрил. Я так рада, папа, что ты у меня не такой!
Глаза капитана прояснились, и он обнял девушку за талию.
– Ах, я так люблю дочурку! У нее хватило здравого смысла выбрать себе мужа, который не увезет ее далеко от дома.
– Я люблю здесь каждый камень, каждое дерево, каждый уголок! И стоит мне подумать, что меня могут лишить Трендэрроу, как твою сестру…
Он не дал ей продолжать, приложив палец к ее губам.
– Давай не будем говорить о грустном. Сегодня твой день рождения, и пусть он будет наполнен радостью. Посмотри, что у меня здесь. – Капитан протянул девушке документ. – Это мое завещание, Кэролайн. После моей смерти ты станешь хозяйкой Трендэрроу. Так что нечего тебе волноваться, смотри веселей, девочка! А сейчас мы уберем завещание ко мне в бюро и больше не станем о нем говорить. Иди сюда, найди-ка мне пружинку!
Кэролайн захлопала в ладоши, глаза ее засветились таким же удовольствием, как в детстве, когда они играли в игру с потайным ящиком. Надежно спрятав документ, она схватила капитана Пенуордена за руки и заставила танцевать джигу, кружась по библиотеке, пока он, раскрасневшийся и запыхавшийся, не упал в огромное кресло у камина.
Кэролайн перегнулась через спинку кресла, обняла его за шею и нежно сказала:
– Дорогой папа, сегодня самый счастливый день в моей жизни! Теперь мой портрет висит в галерее, и мама была так добра, что похвалила мою внешность. Ты убедил меня в том, что любишь меня, как собственную дочь, и что Трендэрроу всегда будет моим настоящим домом. А теперь… – Она закружилась на месте, и шелковое платье вихрем взметнулось вокруг ее ног. – А теперь мне нужно поскорее приготовиться к встрече с Тимоти. Ну разве жизнь не прекрасна?
Через пять минут Кэролайн уже спускалась по узкой крутой тропинке, которая вела от дома к лесу. Кроны могучих дубов и могучие ветви вековых елей закрывали небо, отчего тропинка была темновата. Высокие папоротники смыкались над головой девушки, а лопух, росший вдоль ручья, был похож на тропическое растение, которое описывал ее отец.
Вскоре перед ней показалась часовня. Кэролайн потянула на себя обитую железом дубовую дверь, и ее сразу обдало сыроватым запахом закрытого помещения. Убранство часовни было очень простым. Две деревянные скамьи с резными завитушками на сиденьях, аналой, покрытый льняной материей, на котором тускло сиял золотой крест.
Кэролайн некоторое время стояла, наслаждаясь привычным ощущением абсолютной безопасности и покоя, затем опустилась на колени и стала читать молитву.
Неожиданно девушка услышала звук шагов и хруст камешков, придавленных тяжелыми сапогами. Она затаила дыхание. Шаги остановились у входа в часовню, потом стали удаляться и вскоре затихли на узкой тропинке, ведущей к утесу.
Какой Тимоти милый, подумала девушка. Не решился нарушить ее уединение, побоялся помешать ее молитве. Чувствуя, что больше уже не может сосредоточиться, девушка встала, несколько раз перекрестилась и вышла из часовни. На пороге она оправила зеленое платье, подтянула шнурок корсажа и убрала выбившийся локон.
Солнце слепило ей прямо в глаза. Стоящий против света Тимоти казался статуей, окруженной золотистым сиянием. Опершись одной ногой на изогнутый корень дуба, выросший в самом конце тропинки, он пристально смотрел вниз с каменистого отвесного обрывы утеса. Тимоти даже не шелохнулся при ее приближении.
Протянув к нему руки, она радостно окликнула:
– Тимоти! Ах, Тимоти, как же я рада тебя видеть!
Он неторопливо обернулся и выпрямился. Медленным, подчеркнуто церемонным жестом, совершенно незнакомым для Кэролайн, снял треуголку и низко поклонился. Только когда он поднял голову и шагнул в сторону, загородив собой ослепляющий солнечный свет, она поняла свою ошибку.
Это был не Тимоти.
Разочарованная и недовольная собой, девушка настороженно рассматривала незнакомца. Выше среднего роста, с веселыми искорками в карих глазах, белокурые волосы гладко зачесаны и связаны черным бантом, лицо загорелое, как у моряка.
Кэролайн испуганно пролепетала:
– Я… Я ошиблась, сэр, – и повернулась, чтобы удалиться.
Молодой человек подошел и остановил ее мягким прикосновением руки:
– Прошу вас, не бойтесь. Вероятно, я поступил нехорошо, что испугал вас, но я хотел посмотреть своими глазами…
– На что посмотреть? – требовательно спросила девушка, не зная, как потактичнее закончить разговор.
– На часовню, на то место, где Гарри Пенуордену удалось спастись таким чудесным образом.
– Но откуда вы, чужой человек, знаете эту историю? – удивленно подняла брови девушка.
Он просто ответил:
– От моей матери. Вы живете здесь, мисс? Я имею в виду, в Трендэрроу?
– Да.
– Тогда, несомненно, вы сможете меня просветить. Это действительно то место?
– Да, это то самое место. Пуритане преследовали Гарри Пенуордена до самого Трендэрроу и окружили в его собственном доме. Тогда он сбежал по тайному туннелю, который тянется под сельской дорогой. Когда он достиг вот этого места, где мы сейчас стоим, он услышал, что преследователи нагоняют его. Тогда он снял шляпу, положил в нее камни и зашвырнул в реку, после чего спрятался вон в тех кустах. Пуритане услышали всплеск и, увидев шляпу, которая плыла по воде, решили, что он утонул, и прекратили погоню. После их ухода Гарри благополучно выбрался на берег. А потом, в благодарность за свое спасение, построил на этом месте часовню.
Незнакомец провел рукой по каменной стене.
– Все точно так, как рассказывала мне мама. Могу я теперь войти в часовню? Я прошу вас простить меня за то, что помешал вам молиться.
И он резко распахнул дверь. Кэролайн раскинула руки, загораживая ему вход. Взрыв смеха заглушил возражения девушки.
– Сильная лошадь и отважная женщина – вот это мне по вкусу, – произнес он таким снисходительным тоном, что она стиснула кулачки, готовая напасть на него.
Еле сдерживаясь, Кэролайн ледяным тоном заявила:
– Это частное поместье, сэр. Вы не имеете права здесь находиться. Мой отец…
Он только улыбнулся:
– Спустит на меня собак? Я буквально трепещу от страха.
В тот же момент Кэролайн уловила мелькающий среди деревьев знакомый камзол горчичного цвета и с торжеством объявила:
– Скоро вы узнаете, сэр, что с вами может сделать мой отец!
Молодой человек спокойно обернулся навстречу капитану Пенуордену, который что-то неразборчиво кричал, с трудом преодолевая крутой подъем. Совершенно выбившись из сил, он гневно уставился на пришельца единственным глазом:
– Кто этот человек, Кэролайн? Что он здесь делает? Как посмели вы, сэр, оскорбить мою дочь?
Незнакомец с достоинством ответил:
– Я ее ничем не оскорбил, сэр. Я только хотел осмотреть часовню. А что касается того, кто я и что здесь делаю… Вы мистер Николас Пенуорден?
– Я капитан Пенуорден.
– Меня зовут Майлс Куртни, сэр. А моя мать – урожденная Пенуорден, Мэри Пенуорден. Таким образом, сэр, думаю, я имею честь быть вашим племянником.
Глава 2
Прошло всего три часа с того момента, как капитан Пенуорден пригласил сына своей сестры в Трендэрроу. Первоначальное изумление капитана сменилось полным восторгом. Он раздавал громогласные приказы слугам, его тяжелые шаги слышались во всех комнатах, когда он знакомил Майлса с родовым гнездом. В галерее он попросил молодого человека встать у портрета Мэри Пенуорден, сравнивая их черты лица, и долго сокрушённо качал головой, узнав, что она умерла. Показав весь дом, не пропустив даже подвала, он ободряюще хлопнул Майлса по плечу и пообещал, что к обеду подадут самое лучшее вино.
Накрытый стол сиял великолепием. Нежнейший лосось, выловленный только сегодня утром в Тэмере, был окружен серебряными блюдами с цукатами и свежими фруктами. Бокалы из тончайшего венецианского стекла отражались в полированной поверхности стола, в центре которого красовалась ваза с розами. Майлсу отвели почетное место, рядом поместили его крестника Пирса, мальчика лет девяти-десяти, приехавшего с ним из Америки. Напротив Майлса села Кэролайн, стараясь скрыть огорчение оттого, что все забыли о ее дне рождения. Ее к тому же очень огорчало, что от Тимоти до сих пор не было никаких известий.
После ужина Майлс уже в десятый раз рассказывал свою историю, а капитан по-прежнему расспрашивал молодого человека.
– Так ты говоришь, твоя мать умерла два года назад?
– Да, от инфлюэнции.
Капитан вздохнул:
– Бедная Мэри. Я так любил свою сестричку.
– И она вас любила, сэр. Мама часто рассказывала мне о вас и о Трендэрроу. Хотя ни слова не говорила о своих родителях.
– Это понятно. Отец не очень-то нас баловал. Его желание было для всех законом. Мы шагу не могли ступить без его разрешения, а уж то, что касается брака…
Кэролайн заметила, что при этих словах Амелия поджала губы. Во время беседы мужа с племянником она хранила молчание, занимаясь вышиванием.
– Твой отец, говоришь, погиб страшной смертью?
– Да, от рук индейцев.
– Но ведь вы описываете Виргинию как мирный и благоденствующий штат, – возразила Кэролайн.
– Сейчас так оно и есть, мисс, – вежливо ответил ей Майлс. – Но когда французы натравили индейцев на переселенцев, мой отец вступил в ополчение, которое послали им на помощь.
Пирс обвел круг над своей головой и возбужденно вскричал:
– Его скальпировали. Когда я вырасту, я тоже буду убивать индейцев и снимать с них скальпы.
– Ничего подобного ты делать не станешь, – мягко заметил ему Майлс. – Теперь между нами заключен мир.
– Подумаешь! Он долго не продлится. Кроме того, мужчина должен сражаться. – Пирс обратился к капитану: – Разве не так, сэр?
Тот снисходительно улыбнулся мальчугану:
– Согласен, что нет лучшей доли, чем служить своей стране. В свое время тебя призовут на войну, не важно, станешь ты солдатом или матросом.
Майлс спокойно заметил:
– Надеюсь, сэр, я не оскорблю вас, если скажу, что существуют и другие способы выразить любовь своей стране… – И, обернувшись к Кэролайн, добавил:
– Кузина Кэролайн, не окажете ли любезность показать мне пруд с лилиями и летний домик? Еще хотелось бы увидеть туннель под дорогой, где над головой, как гром, слышится стук подков.
Она изумленно посмотрела на него:
– Откуда вы все это знаете? Вы же никогда здесь не бывали!
– Как я вам объяснил, от своей матери. Мне кажется, я смог бы ходить по Трендэрроу с завязанными глазами. – Он кинул взгляд на Пирса, который от скуки ковырял землю носком сапога. – Конюшни находятся за домом, – сказал он мальчику. – Там тебе будет интереснее, чем в саду. Думаю, лошади не будет обижаться на твои высказывания.
Майлс засмеялся, глядя вслед крестнику, который радостно умчался, лихо перепрыгивая сразу через две ступеньки.
– На протяжении четырех веков Трендэрроу принадлежал нашей семье, переходя от одного наследника по прямой линии к другому. – Он обернулся к девушке, смущенно улыбнувшись. – Вы можете заметить, что, воспитываясь вдали от этих мест, я горжусь родовым гнездом, горжусь тем, что в моих жилах течет кровь Пенуорденов. Разве вы, кузина, не испытываете такую же гордость?
Внезапно покраснев, она потупила голову и, запинаясь, произнесла:
– Я… Другого дома не пожелала бы.
Он тепло улыбнулся и предложил девушке опереться на его руку. Забыв о муках совести, она направилась с ним по дорожке, затененной высокими деревьями, к темному туннелю, у входа которого колыхались густые заросли папоротника.
Майлс поставил ногу на камень, лежащий на берегу пруда, и устремил взгляд на воду. В лесу весело гомонили птицы, из голубятни доносилось отдаленное воркование.
– Мой отец был сыном священника, из благородной, но обедневшей семьи, – заговорил тихо Майлс. – Он был домашним учителем в одной лондонской семье, где мои родители и встретились, когда мама приехала погостить к тете. Они сразу влюбились друг в друга. Мамин отец – наш с вами дедушка – никогда не согласился бы на этот брак. Он приказал дочери сразу же вернуться домой и выйти замуж за человека на двадцать лет старше ее. Моя мать даже в юности была очень смелой женщиной, и это качество отличало ее до самых последних дней жизни. Она продала имеющиеся у нее драгоценности, тайно обвенчалась с отцом и уехала с ним в Америку. Отец получил место домашнего учителя в семье богатого плантатора, а мама стала горничной его жены, которой не хотелось иметь чернокожую служанку. Эти добрые супруги вскоре стали относиться к моим родителям как к своим детям. Мистер Николсон научил отца выращивать табак и даже ссудил его деньгами, чтобы он мог основать собственную плантацию. Тяжело было налаживать свое дело, но родители все преодолели. И теперь…
– И сейчас вы стали в колонии богатым и влиятельным человеком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19