Пирс по-прежнему смотрел на нее с удивлением, смешанным с недоверием.
– Но вы же англичанка! Вы не можете все это принять.
– Почему же? Могу, если захочу. И если у джентльмена хватит терпения мне объяснить.
– Это все Майлс рассказал вам?
– Конечно. Мы много времени проводили вместе до того, как убили беднягу Бенджамена.
Мальчик резко приподнялся. Поняв свою ошибку, Кэролайн удержала его:
– Как это глупо с моей стороны! Я забыла, что ты об этом не знал. Тебе расскажет об этом Майлс, когда вернется.
Пирс схватил ее за руку и потребовал:
– Нет, вы сами расскажите мне сейчас.
Сильные мальчишеские пальцы так стиснули ее руку, что она уступила его требованию. Пока девушка рассказывала эту печальную историю, он не отрывал от нее взгляда. Неожиданно она услышала, как он пытается подавить рыдания, так же как и Майлс, когда стоял на коленях у тела Бенджамена в библиотеке. Мальчик сунул в рот кулак и впился в него зубами.
Она осторожно коснулась его плеча:
– Поплачь, если хочешь, Пирс. Кроме меня, никто этого не увидит, а я никому не скажу. Я тоже плакала о Бенджамене, а я ведь так мало его знала.
Он повернулся к ней с залитым слезами лицом и уткнулся в ее плечо. Она дала ему свой носовой платок и стала гладить его по голове, понимая, что известие о смерти Бенджамена стало последней каплей в его страданиях за последние несколько недель. Ей вспомнились слова Майлса: «В Англии ему так одиноко… Пытаясь утвердиться в этой жизни, мальчик считает необходимым хвастаться…»
Кэролайн начинала разбираться не только в политике, но и в людях. Они могут подавлять вас в какой-то момент, а могут просить вас о помощи. Дружеские отношения с Тимоти не научили ее этому. Она не могла вспомнить, чтобы он серьезно пытался заставить ее подчиниться своей воле. И ни разу он не прильнул к ней в минуту отчаяния, как это сделал Майлс, а теперь Пирс. И никогда этого не сделает, отчетливо поняла она. Он будет стоять перед ней с виноватым лицом и признаваться в своих безрассудных поступках, а ее слова прощения или утешения вернут для него этот мир в прежнее состояние.
Внезапно ее озарило: женщина может двояко использовать свою силу – как возбуждающее средство для слабости и как скрытую пружину, которая дает себя знать лишь в моменты крайней нужды. Она думала, что знает, что ей нужно в жизни: прожить жизнь так же беззаботно и весело, как это нравится Тимоти, в поисках солнца, избегая тени, ограничив свой горизонт прекрасными окрестностями Трендэрроу. Но думала она так, еще не зная себя, своей натуры.
На лестнице послышались чьи-то шаги, затем раздался голос Майлса. Пирс отпрянул от нее. Она поправила на нем одеяло, пригладила ему волосы и тихо сказала:
– Я задержу Майлса, пока ты не придешь в себя.
Он громко высморкался в платок и смущенно пробормотал:
– Спасибо, мисс Пенуорден. Извините… что я был с вами так груб.
Она успокаивающе пожала ему руку и вышла. В коридоре она загородила собой дверь и придержала Майлса за руку.
– Позвольте мне сначала рассказать вам, что случилось. Прошу вас, Майлс… Не будьте с ним слишком строгим. Вы были правы, когда говорили, что при всей своей браваде Пирс всего лишь ребенок.
Через некоторое время Майлс вошел к мальчику, а Кэролайн спустилась к отцу, который громко требовал подать портвейн и стащить с него сапоги.
Он радостно поздоровался с дочерью и тут же поинтересовался, где Амелия.
– Наверное, поехала по магазинам. Ее не было дома, когда я вернулась после визита к родным Тимоти.
– Значит, она еще не знает о нашем новом госте? Мальчуган сбежал из школы, вот сорванец! Мне и самому не раз хотелось это сделать, но я боялся отца еще больше, чем школьного учителя. – Капитан приподнял парик и поскреб голову. – Даже удивительно, как это я стал командовать кораблем! Я рос таким запуганным ребенком, что можно было подумать, будто всю жизнь буду исполнять приказания, а не отдавать их.
Кэролайн задумчиво сказала:
– Как видно, папа, воспитание не главное, важна сущность человека. Вот Тимоти… Его воспитывали так, чтобы он умел распоряжаться, а он вовсе не любит командовать, даже избегает этого.
– Ну, Тимоти пошел в свою мать. Она всегда предпочитала безопасное плавание в ванне путешествию в открытом море. – Капитан ухмыльнулся.
Стоя у окна, девушка машинально теребила край шторы.
– А моя родная мать? – через некоторое время спросила она. – Что предпочитала она?
Капитан в замешательстве сдвинул парик набок.
– Это трудный для меня вопрос, дитя мое. Спроси лучше у Амелии. Я плохо знал твою мать, потому что много времени проводил в плавании. А вот твой отец… О, это был смелый, волевой офицер. Он страдал от морской болезни, но виду не показывал и не поддавался ей. Иногда я замечаю в тебе сходство с ним, дорогая. Ты можешь быть такой же настойчивой, как и он. Ты решительно добиваешься того, что хочешь. Когда ты станешь настоящей женщиной, думаю, переоценить тебя будет трудно.
– Папа, я тебя не понимаю.
Покачав головой, он тяжело вздохнул.
– Нет, еще не понимает, – пробормотал он себе под нос и взглянул на нее из-под кустистых бровей. – Подойди ко мне, дитя мое.
Она встала перед отцом, сцепив пальцы. Затем, заметив, что его парик скособочился, поправила его. Он похлопал дочь по руке, затем прижал ее ладонь к своей щеке.
– Что я буду делать, когда тебя не будет рядом? Кто поправит мне парик?
– Но я всегду буду рядом, папа.
– Увы, ты не сможешь дотянуться через Тэмер из Сэмпфорд-Фоллиот.
Она нагнулась над ним, скрывая свое лицо.
– Папа… ты будешь очень рад за меня, когда я выйду за Тимоти?
Он повернулся в кресле, чтобы заглянуть ей в лицо, но она отворачивалась. Тогда он осторожно проговорил:
– Больше всего я хочу, чтобы ты вышла замуж по любви. Мой-то брак был устроен нашими родителями. Мы с ней оба… Но это старая история. А вот Мэри восстала против воли отца и сбежала из дому, чтобы выйти замуж за нищего учителя. И ты слышала от Майлса, как хорошо обернулся для нее этот рискованный шаг. – Он любовно прижимал к себе руку дочери. – Если ты действительно любишь Тимоти, моя дорогая, если уверена, что только он может быть твоим мужем, тогда выходи за него и получи мое благословение. Какие бы опасения ни испытывали мы с твоей матерью – мы отбросим их, если ты будешь счастлива.
Он в сердцах пробормотал проклятие, потому что в этот момент дверь вдруг открылась и появился Тимоти с подносом, на котором стояли графин с вином и бокалы.
Тимоти поклонился, как лакей:
– Прошу прощения, сэр, за задержку. Дворецкий упал на лестнице, а поскольку остальные слуги пытаются ему помочь, позвольте мне предложить свои услуги.
И он стал изображать услужливого лакея: хлопотливо накрывать на стол, сделал вид, что уронил бокал и что с трудом наливает вино.
Капитан нахмурился, и по лицу Кэролайн Тимоти понял, что та тоже недовольна его шутовством. Смутившись, он двинулся было к двери.
– Я поищу вашего камердинера, сэр.
Кэролайн в отчаянии воскликнула:
– Тимоти, не твое дело…
– Это же проще… в конце концов, – неловко пробормотал он и исчез за дверью.
Передавая бокал дочери, капитан заметил:
– Такой приятный молодой человек, всегда хочет услужить…
Кэролайн отставила наполненный вином бокал и опустилась на колени рядом с отцом.
– Папа… Я и сама кое в чем сомневаюсь. Определенные опасения пришли ко мне совершенно неожиданно, за время нашего пребывания в Лондоне. Нет, это не совсем так. Это с момента… – Она во время остановилась, не произнеся тех слов, которые просились на язык: «С того момента, как в мою жизнь вошел Майлс». Вместо этого она продолжила: – Но я обещала Тимоти стать его женой. Он полностью доверяет мне. И я его люблю. Всегда любила. – Она прижала к пылающим щекам ладони. – Но боюсь… Боюсь! Папа, что мне делать?
Сокрушенно вздохнув, капитан погладил ее по волосам.
– И опять мне нечего тебе ответить, дитя мое. Лорды, которые утверждали устав, никогда не издавали указов, которым должно следовать сердце. Мне приходилось самому их изобретать. Видно, и тебе тоже.
Она подняла на него взгляд, и хотя его парик снова съехал набок, она не стала его поправлять.
– Папа, можно задать тебе один вопрос? Ты… ты любил другую женщину, когда женился на маме?
– Да. И мама тоже любила другого человека.
Она несколько секунд обдумывала это подтверждение своим давним предположениям.
– Было… очень трудно забыть?..
– Мне повезло – я занимался трудным делом. Шла война, и мне некогда было задумываться. Но для Амелии… Она так хотела иметь ребенка, но у нас с ней не было детей, и ей было вдвойне тяжелее. Да простит меня Бог, я, как и большинство мужчин, думал только о себе, развлекался на стороне, искал утешения в чужих объятиях.
– И ты никогда больше не встречался… С той женщиной, которую любил?
Он поднял бокал и сделал большой глоток.
– Да нет, мы с ней виделись не далее как сегодня утром.
– Папа!
– Не надо так пугаться. Твоя мать была в курсе нашей встречи, которую устроили ради Майлса. Муж этой леди занимает высокое положение в правительстве и известен своей благосклонностью к проблемам американцев. Как старый друг, я попросил ее, чтобы она использовала свое влияние, если Майлс… – Капитан улыбнулся, и его здоровый глаз озорно сверкнул. – Она все еще очень красивая женщина, а я не настолько стар, чтобы не заметить ее очарования.
Кэролайн присела рядом с креслом отца.
– Папа, думаю, ты очень большой грешник. А Майлс об этом знает?
– Нет, конечно! И ты тоже молчи. Майлс очень гордый юноша. И ни в коем случае не должен знать, что своей свободой обязан женщине.
– Это означает, папа, что теперь он вне опасности, да?
Капитан медленно осушил бокал.
– Да. Он вместе с мистером Франклином посетил лорда Чэтхема и мистера Бёрка. Когда такие влиятельные люди стоят на его стороне…
– Но остается письмо, – напомнила она ему. – Он признал, что допустил в нем несколько неосторожных замечаний в адрес короля.
– Но как я понимаю, он не угрожал ни его величеству, ни министрам. Там нет ничего такого, что можно было бы считать свидетельством его измены. Возмущение, может быть. Но они не могут одновременно делать две вещи: разрешить свободу слова и бросать человека в тюрьму только потому, что он воспользовался этим правом.
Она поднялась, подошла к окну и наигранно безразличным тоном сказала:
– Тогда, если это уже не будет рассматриваться как бегство, не мог бы ты убедить Майлса и уговорить его вернуться с нами в Трендэрроу? Он наверняка захочет посетить школу Пирса и разобраться, что к чему, а это по дороге к нам.
– Ничто меня так не порадовало бы, как это. Но поговорить с ним я предоставляю тебе, дорогая. Майлс с большим удовольствием прислушается к словам своей очаровательной кузины, чем к своему старому дяде.
– Папа, но ты вовсе не старый! – обернувшись, воскликнула она.
Он весело подмигнул ей.
– Точно так же заявила мне и моя бывшая любовь сегодня утром. Хотя, боюсь, вы говорите это только по своей доброте. – Он тяжело поднялся на ноги. – Придет когда-нибудь этот проклятый камердинер? Я буду чертовски рад, когда снова окажусь у себя дома. Мои слуги, хотя у них на двоих три руки и три ноги, моментально оказываются рядом, стоит только крикнуть. – Ворча, он тяжело пошел к двери, по дороге раздраженно дернув шнур звонка.
Желая побыть одна, чтобы обдумать сказанное отцом, Кэролайн побрела в сад. Итак, безопасное плавание в ванне или путешествие по открытому морю? Она чувствовала, что в ближайшие дни ей придется сделать выбор. Или она должна решительно захлопнуть дверь перед своим новым и неизвестным ей доселе чувством и здесь же, в Лондоне, распрощаться с Майлсом и больше никогда с ним не видеться, или умолить его вернуться в Трендэрроу и столкнуться с теми последствиями, которые может вызвать его визит.
Она замерла на узкой дорожке между подстриженными живыми изгородями, пораженная словом «умолить». В детстве ей часто приходилось уговаривать отца, Тимоти же она просто приказывала. Но Майлса…
Она пыталась вообразить, как будет умолять Майлса, а перед ней по дорожке взволнованно прыгал черный дрозд с клювом, полным червяков, стараясь увести ее подальше от своего гнезда. Она извинилась перед птичкой за вторжение и медленно двинулась дальше. И вдруг ясно представила утро своего дня рождения, пение дрозда, приветствующего наступивший день, радостное предчувствие будущего. День начинался так безоблачно, так счастливо… пока не появился Майлс.
Неужели невозможно стать прежней, без мучительных сомнений? Она должна вернуться в мирную долину, в дом, который так любит… Если она снова окажется с Тимоти в знакомой обстановке, перестанет сравнивать его с Майлсом, неужели и тогда к ней не вернется былая уверенность? Или она слишком далеко ушла по новой дороге, которая – она вдруг с пугающей ясностью это осознала – поведет ее через Атлантический океан в незнакомый край, заставит довериться мужчине, которого она едва знает, которого называют мятежником и изменником и чья страна однажды может оказаться в состоянии войны с ее страной? Это приведет ее и к расставанию с родителями, с любимым домом, с Тимоти. Это будет означать, что она нарушит свое обещание, данное жениху, откажется от всех прежних идеалов, а ведь для этого ей потребуется огромная смелость. Но она еще не уверена, что обладает ею.
Будь она сейчас в Трендэрроу, направилась бы в часовню, чтобы там найти ответ на все эти вопросы. Но… она в Лондоне, и ее окружают строго очерченные клумбы в саду лорда Бренкомба. И крик черного дрозда опять стал тревожным, потому что через лужайку к ней направлялся Майлс.
Он тепло сказал:
– Спасибо вам за заботу о Пирсе. Вы буквально покорили его сердце.
– Это было нетрудно. Должно быть, ему было очень одиноко в школе, особенно когда его лишили общества единственного друга. А уж когда ему стали грозить исключением… Майлс, мне бы хотелось, чтобы вы вызвали мистера Хардэйкра на дуэль и убили его!
– Неужели это говорит моя нежная кузина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19