– улыбнулся Майлс.
– Я вовсе не ваша кузина и не всегда нежная… – Нахмурившись, Кэролайн отвернулась. – По правде говоря, я и сама не знаю, какая я. У меня в голове царит такой кавардак!
– По моей вине?
Кэролайн кивнула, и он грустно добавил:
– Этого я и боялся. В тот день, когда мы с вами познакомились, вы были такой уверенной в себе, такой беззаботной. Вы были счастливы и спокойны. Если бы я не появился в Трендэрроу…
Она повернулась к нему и устремила на него тревожный взгляд:
– Но вы появились, Майлс! Пересекли океан, приехали из незнакомой мне страны, где все по-другому. И все же теперь я это понимаю, между нами нет огромной разницы. Вы опасаетесь, что обиды ваших соотечественников приведут их к восстанию, и вместе с тем рассказываете о своих павлинах. Я считала, что в Трендэрроу всегда царили мир и спокойствие, и совсем забыла о людях, которые оказались в ловушке в туннеле. Даже история о Гарри Пенуордене была для меня лишь волшебной сказкой со счастливым концом. Я не обращала внимания на жестокость и насилие. Неужели всегда будет так, Майлс? Люди будут сражаться друг с другом из-за своих убеждений?
– Боюсь, что так. Все меняется. У людей появляются новые представления о жизни, и они должны двигаться вперед, несмотря на сопротивление. Но иногда удается достичь своих целей без пролития крови. Я предпочитаю действовать именно таким образом.
Она наклонилась и погладила алые лепестки розы.
– Судя по вашим словам, вы возвращаетесь в Виргинию… чтобы сражаться?
– Если другого пути к свободе нет, значит, сражаться. Вот почему… – Заметив выражение боли на ее лице, он замолчал. – Не будем больше думать о грустном. Расскажите лучше, понравился ли вам маленький наследник лорда Бренкомба?
– Майлс, не пытайтесь меня отвлечь таким образом. Я уже не ребенок, чтобы прятаться от серьезных проблем и думать только о легкомысленных вещах.
– Но я вовсе не нахожу рождение ребенка легкомыслием.
Она продолжала говорить, не обращая внимания на его слова:
– Я не стремлюсь постоянно избегать грустной стороны жизни, как Тимоти. Я не сбежала, когда увидела бедного Бенджамена, и… даже не упала в обморок.
Он взял ее руку в свои.
– Кэролайн, в чем вы хотите убедить меня… Или, может, самое себя?
– Я пытаюсь вам объяснить, что вы не должны сожалеть о том, что вошли в мою жизнь. Потому что сама я об этом нисколько не жалею. Я прошу вас, Майлс, умоляю вас вернуться в Трендэрроу.
Мольба эта вырвалась у нее сама собой, все сомнения были забыты. Казалось, что в этот момент она уже все для себя решила.
Он вздохнул и так крепко стиснул ей руку, что она вздрогнула.
– Для чего? – спросил он. – Какой цели это послужит?
– Это дом вашей матери, и вам всегда там рады. Если…
– Если? – настаивал он, когда она замолчала.
– Если для вас это имеет какое-то значение, потому что я этого очень хочу.
Он на секунду задумался.
– Вот оно как оборачивается. Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы изгнать меня из Трендэрроу. Вы прогнали меня…
– Я звала вас обратно, Майлс! Звала вас, но вы не услышали.
– Слышал, но вы не были готовы, Кэролайн. Вы боялись меня, боялись любви, боялись всего, что лежит за вашим горизонтом. И я понимал, что должен оставить вас уверенной в том, что такой тихой, уравновешенной и размеренной жизни вам будет достаточно для счастья. С тех пор как вы приехали в Лондон, я позволял себе морочить вам голову сомнениями, которые сейчас мучают вас по поводу вашего брака, пытался соблазнить вас рассказами о павлинах и балах во дворце губернатора. На самом же деле я представлял себе военные занятия ополченцев и слышал не музыку скрипок, а грохот пушек и военных барабанов.
Она тихо сказала:
– Меня больше не испугаешь такими разговорами, Майлс. В самом деле, поскольку мой родной и мой приемный отцы офицеры флота его величества, с моей стороны было бы недостойно испытывать страх.
Он тихо заговорил, глядя поверх головы Кэролайн, как будто не слышал ее:
– Я представлял вас хозяйкой моего дома, сидящей при свечах у клавикордов, объезжающей плантации рядом со мной. Я видел нас в гостях у губернатора в Уильямсбурге и гордился, что вы идете со мной под руку. Я слышал, как в моем Трендэрроу раздаются смех и голоса детей, и мечтал о любви, которую познали мои родители, о полном, совершенном счастье.
– Я тоже об этом мечтаю, – пробормотала она, подавшись к нему.
Он строго посмотрел на нее, и от этого взгляда в ее душе пробудились дурные предчувствия.
– Но это только мечта, Кэролайн, – жестко проговорил он. – Действительность совершенно иная. Политические настроения моих соотечественников резко ухудшаются. Пока я нахожусь в Англии, Виргинская ассамблея проводит день поста и молитвы в поддержку угнетаемой колонии в Массачусетсе. В своих молитвах они напоминают о грехе гражданской войны. И вы думаете, что я могу взять вас с собой в страну, где так близка угроза войны? При том, что вы, как и вся ваша семья, так строго придерживаетесь роялистских взглядов?
Она слабо предложила:
– Вы можете остаться в Англии, Майлс. Я откажусь в вашу пользу от всех прав на Трендэрроу.
Взгляд Майлса потеплел.
– Неужели вы так изменились? Когда-то вы готовы были использовать любое оружие против меня, чтобы отстоять себе Трендэрроу. А сейчас… Но я не Тимоти, маленькая кузина, чтобы мне указывали, где жить и как распорядиться своей жизнью. Мое место, если мне позволят отсюда выехать, в Виргинии, я прежде всего предан своим соотечественникам. Я с самого начала понимал, что в моем неопределенном будущем вам не место.
– Майлс, – отчаянно прошептала она, – Майлс, вы не можете быть таким жестоким.
– Жестоким? О да, пожалуй, я был жестоким, показав вам мир за пределами Трендэрроу, открыв вам более глубокий смысл семейной жизни, чем вы познали бы с Тимоти. И за это прошу вас извинить меня. И все же, Кэролайн, мне удалось пробудить в вас лишь смутные желания, а не обжигающий огонь. Вскоре вы забудете…
– Вы знаете, что это не так, – страстно возразила она. – Вы открыли мне тайную сторону моей души. Моя душа и сердце принадлежат вам, Майлс. Вы не можете просто так уйти из моей жизни, отделить меня от себя.
– Ради вас я могу и должен это сделать. Здесь, в Англии, я вовлек вас и вашу семью в опасные дела, разговоры о предательстве и виселице стали привычными для вас, из-за моих взглядов мальчика исключили из школы. Такие люди, как я, Кэролайн, должны идти по жизни одинокими.
– Разве у Патрика Генри нет жены? – живо спросила она. – И разве роялисты и пуритане не имели семьи?
Она поняла свою ошибку, стоило только ему заговорить.
– Конечно, имели. И вы сами знаете, какие несчастья они вынуждены были переносить из-за того, что разделяли взгляды своих мужей и не предали их.
Она отвернулась от него, совсем упав духом.
– Значит, вы уедете и я больше никогда вас не увижу?
– Так будет лучше, поверьте мне.
– И вы думаете, что я все равно буду счастлива?
– Счастье бывает разным, Кэролайн. Вы познаете удовлетворение, как знали его прежде. Если бы пламя в вашей душе никогда не вспыхнуло… было бы намного меньше боли. Возвращайтесь в Трендэрроу, маленькая кузина, и к покою. И иногда молитесь за меня в той маленькой часовне над рекой, где мы впервые встретились.
Она повернулась к нему и в отчаянии вцепилась в его камзол.
– Майлс, о Майлс! Не покидайте меня!
Он взял ее руки и поднес к губам.
– Кэролайн, вы делаете расставание трудным для нас обоих. Но теперь меня уже не переубедить. Я уже преодолел искушение, силы мои восстановились. Я не принесу вам ничего, кроме бед, как принес их вашему отцу и матери, Пирсу и Бенджамену. А теперь успокойтесь и пожелайте мне спокойной ночи. Поцелуйте меня в первый и последний раз и отпустите без слез и упреков.
Майлс обнял ее, и она приникла к нему, только теперь, когда почти потеряла его, поняв, как глубоко его полюбила. Даже сейчас Кэролайн не могла поверить, что он сможет ей отказать. Она всегда добивалась того, чего хотела. Она обвила его шею руками, пригнула к себе и поцеловала в губы. Она прижалась к нему с такой силой, что пуговицы на камзоле больно вдавились ей в грудь. Он ответил ей, шепча нежные слова и осыпая поцелуями ее волосы, лицо, глаза. Затем внезапно разжал объятия, круто повернулся и ушел. Она застыла на месте, настолько потрясенная взрывом незнакомых эмоций, что даже не окликнула его. Он ушел так стремительно, что из-под его ног шумно покатился гравий. Едва сознавая, что делает, она нагнулась, набрала полную горсть камешков, затем ее пальцы разжались, и они попадали на землю. И тут вдруг она вспомнила, как из рук Майлса вот так же безнадежно выпали клочки разорванного долгового обязательства, и, как тогда, слезы обожгли ей веки. Но в тот момент рядом оказался Тимоти, надежный товарищ и преданный друг. Или она ошибается?
– Кэролайн, я тебя повсюду искал!
Она сразу поняла, что не из-за нее у Тимоти такое испуганное лицо. Он ведь даже не заметил, как она расстроена. С трудом она заставила себя вслушаться в его слова.
– Я получил письмо от мамы. Она думает, что отец… что он умирает. Пишет, что он не протянет и двух недель.
Она горячо сжала его руку.
– Тимоти, мне так жаль!
Он откровенно признался:
– Знаешь, я не питаю к нему такой любви, как ты к капитану Пенуордену. Все же он мне отец, и я нужен маме. Я думаю послезавтра отправиться в дорогу. – Он сосредоточенно наморщил лоб, теребя кружева на манжетах. – Кэролайн…
Он показался ей не старше Пирса и таким же беспомощным. Угадав его мысли, она спросила:
– Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
Его лицо сразу прояснилось. Он порывисто сжал ее руки.
– Я не хотел бы лишать тебя удовольствия пребывания в Лондоне. Но… Да, всем сердцем хочу, чтобы ты была рядом. Смерть меня пугает. И без тебя я не знаю, что делать и что говорить…
Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, как часто делала и раньше.
– Не бойся, я буду рядом.
Он поцеловал ей руку.
– Я знал, Кэролайн, что могу на тебя положиться.
Она пожала ему пальцы, всем своим существом стараясь сосредоточиться на его бедах, чтобы позабыть о своей боли.
– Мама считает, что папе легче будет умирать, если он благословит наш брак.
Кэролайн похолодела. Всем телом оперевшись на руку Тимоти, она закрыла глаза. Открыв их, она увидела устремленный на себя встревоженный взгляд Тимоти.
Она глубоко вздохнула и успокоила его улыбкой.
– Хорошо, – твердо сказала она. – Я согласна, если ты этого хочешь.
Глава 8
И вот настал последний день пребывания в Лондоне, который принес Кэролайн столько радости и столько боли. Она пред почла бы закрыться у себя в комнате, остаться наедине со своими воспоминаниями и разрушенными мечтами. Раньше ей не хотелось начинать новую жизнь, переносить новые испытания. И когда наконец она обрела смелость, поняла, какое значение имеет настоящая любовь, ей не дали сделать свой выбор. Когда она созрела для того, чтобы вырваться за пределы Трендэрроу, Майлс решил оградить ее от этого. Он приоткрыл ей дверь, показал ей такое счастье, о котором она и не мечтала, а потом захлопнул перед ее лицом. Сейчас она почти ненавидела его, как в день своего рождения. С замиранием сердца ждала она встречи с ним сегодня, когда он придет забрать Пирса и попрощаться с ее родителями.
– Последний день в Лондоне, – приветствовал ее Тимоти, когда она неохотно спустилась к завтраку. – Я все распланировал. Поскольку ты согласилась ехать со мной домой, этот день я целиком посвящу тебе.
– Но, Тимоти…
– Прошу тебя, не спорь. Ради тебя я решительно отказываюсь от игры и от своих друзей. Утром я повезу тебя в музей Кокса, а потом поедем кататься по городу. Й еще я послал лакея заказать ложу в Ковент-Гарден.
Это уже был шанс избежать встречи с Майлсом. Но она все-таки возразила:
– Но, Тимоти, ты же не любишь театр. Он добродетельно сказал:
– Я хочу сделать этот день приятным для тебя. Чтобы выразить тебе свою благодарность и уважение. – Но, заметив унылое выражение ее лица, он забеспокоился: – Тебе не нравятся мои планы, Кэролайн?
Она взяла себя в руки, понимая, что Тимоти, который так редко принимал какие-либо решения, сначала не посоветовавшись с ней, ради нее проявил инициативу и составил план развлечений на целый день. Она запечатлела у него на щеке легкий поцелуй.
– Милый Тимоти, конечно, нравятся. Я очень тронута твоим вниманием.
Морщины у него на лбу разгладились, но глаза смотрели тревожно.
– Мне именно этого и хотелось, Кэролайн, доставить тебе удовольствие. Я знаю, рядом с капитаном Пенуорденом или Майлсом я произвожу не очень благоприятное впечатление…
Она тепло пожала ему руку.
– А я и не хотела бы, чтобы ты был другим, – сказала она, со стыдом признаваясь себе, что солгала, не желая его огорчать.
Он обнял ее и прижался щекой к ее волосам.
– Я так тебе за это благодарен! Потому что, понимаешь, мне и самому не хотелось бы меняться. Мне хочется быть всегда веселым и веселить тебя. Кэролайн, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была мной довольна, чтобы ты была счастлива. В конце концов, только это и имеет значение.
Она спрятала лицо у него на плече, чувствуя, что слезы наворачиваются у нее на глаза, и не решилась ничего сказать, боясь, что расплачется.
Пирс отправился с ними на прогулку по городу. Если его не окажется в доме лорда Бренкомба, когда приедет Майлс, тогда Майлс вынужден будет дождаться его. И вопреки своим прежним опасениям, сейчас Кэролайн уже страстно хотела хотя бы еще раз с ним увидеться. Костюм мальчика почистили и выгладили, белые панталоны отстирали и подобрали ему башмаки по размеру. Он относился к Кэролайн с настороженной вежливостью, застенчиво улыбаясь. Если ему придется остаться в Англии и посещать какую-нибудь другую школу, подумала Кэролайн, он сможет на каникулах приезжать в Трендэрроу, тогда у нее останется хоть эта маленькая связь с Майлсом.
После посещения музея Кокса, который она нашла скучным, а Пирс невероятно интересным, его прежняя привычка к хвастовству полностью к нему вернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19