– Мой опыт или отсутствие такового к делу не относится, – сказала она. – Мы говорили о возможном браке по любви. Само собой разумеется, что, какое бы впечатление мы ни производили на окружающих, наш брак – фиктивный. – Джемайма, нервничая, сжала ладони. – Я плохо знаю вас, Роб, и близкие отношения меня угнетали бы.
Роб протянул руку и убрал с ее лица выбившиеся пряди волос.
– Я понимаю, Джемайма. Понимаю ваши колебания. Было бы странно, если бы вы чувствовали себя непринужденно со мной – ведь мы знакомы совсем недавно. Но, невзирая на вашу сдержанность, мне хочется думать, что со временем между нами возникнут теплые чувства.
От неловкости Джемайму охватил жар. Она всегда считала физическую притягательность опасной ловушкой, а любовь – чувством, которое делает человека уязвимым и ведет к большому горю, как у Джека, когда он влюбился в Бет Россер. Она умышленно избегала и того, и другого. И вот теперь этот мужчина – ее муж – сумел разрушить эту уверенность одним– единственным прикосновением. Она испугалась.
– Вы говорили, что удовлетворитесь фиктивным браком, – напомнила она Робу.
– Если это не так, то признайтесь сейчас. Важно быть честным.
Роб вздохнул и сунул руки в карманы.
– Я сказал, что удовлетворюсь платоническими отношениями на какое-то время. Повторяю – на какое-то время. – Он криво усмехнулся. – Боюсь, что моя природа находится в противоречии с необходимостью.
Джемайма была заинтригована. Человеческая природа – это понятно, а вот необходимость…
– Что вы имеете в виду, милорд, говоря о необходимости?
Роб взял ее за руку и потянул вниз. Он сел на сухую траву и усадил ее рядом.
– Я должен сообщить вам одну вещь, – очень серьезно сказал он, – о которой говорить совершенно не хочется. Вы помните условия завещания моего отца?
– Конечно. Ведь именно из-за этого мы здесь.
– Правильно. Видите ли, моя бабушка умерла от той же эпидемии, что и родители. – Роб заколебался, но продолжил: – Она была немного эксцентрична и оставила мне наследство в сорок тысяч фунтов при одном условии.
– И что же это за условие?
Роб рисовал пальцем круги на сухой траве и не смотрел на Джемайму.
– Она потребовала, чтобы я оставался холостым сто дней и тем самым доказал, что достоин ее наследства. – Он поднял голову. – Вам смешно?
– Простите. – Она разразилась хохотом. – Но это действительно смешно, Роб!
Разве ваш отец и бабушка не знали, что завещает каждый из них?
– Надеюсь, не знали, иначе это было бы с их стороны непростительной жестокостью.
Джемайма посмотрела на него – ее глаза все еще смеялись.
– Неудивительно, что вы захотели жениться на незнакомке и расстаться с ней в день бракосочетания. Жениться на женщине, которую уже знаешь, и потом быть вынужденным раскрыть условия завещаний… Крайне неловко!
Роб выразительно на нее посмотрел.
– Спасибо, что указали мне на это обстоятельство. Для меня и без ваших слов все ужасно неприятно.
Джемайма снова подавила смех.
– Несомненно, что женись вы на знакомой леди, то воздержание превратилось бы для вас в кошмар!
Роб смерил ее таким взглядом, что ей расхотелось смеяться.
– Вот в том-то и дело, моя милая Джемайма. Как я уже говорил, природа и необходимость не согласуются.
Джемайма отвернулась и стала мять в пальцах травинку.
– Давайте еще раз все обдумаем, – предложила она. – Вы же не отрицаете, что жить рядом будет очень трудно, так как это может привести к интимным отношениям.
– Вот тогда мы все и выясним, – ответил Роб.
Джемайма взглянула на него и быстро отвела глаза.
– Так наш брак остается фиктивным?
– Временно. – Роб подвинулся к ней поближе. – Джемайма, должен признаться, что не представляю, как я вынесу платонический брак больше ста дней. Да и это превратится в пытку.
Джемайма покраснела. Роб Селборн ей очень нравился, и поцелуи его были приятны, но она не хотела угодить по неосмотрительности в любовные сети. Она решила тоже быть с ним честной.
– Благодарю вас, Роб, за откровенность. Я не собираюсь притворяться, что вы мне безразличны, да и не смогу, потому что все мои утверждения рухнут от одного вашего поцелуя. Но… – она протянула руку, отстраняя его, так как он наклонился к ней, – у меня все-таки имеются определенные сомнения.
– Конечно. Я сознаю, что должен заслужить ваше доверие, Джемайма. – Он погладил ее по руке. – У меня в запасе восемьдесят пять дней, чтобы добиться благосклонности собственной жены…
У Джемаймы перехватило дыхание.
– Вы хотите сказать… вы собираетесь… Роб улыбнулся.
– Я собираюсь соблазнить вас, Джемайма. К концу периода навязанного мне воздержания я намерен добиться того, что мы оба захотим вкусить радости брачного ложа. Я вас предупредил.
Была уже вторая половина дня, когда они покинули сад «Грейз инн» и пошли к реке. Джемайма хранила молчание, и Роб не знал, о чем она думает. Она оставила без ответа его последние слова, лишь сдержанно сказав, что голодна и что шампанское ударило ей в голову. Она взяла Роба под руку и повела в сторону порта. Надеюсь, мы не очутимся снова в пивной, подумал он.
Роб не хотел пугать Джемайму, но считал важным, чтобы она поняла: этот брак, начавшийся как фиктивный, вечно таковым не будет. Когда в саду он недвусмысленно заявил о своих намерениях, она ничего не ответила, лишь в широко раскрытых глазах промелькнули опасение и стыдливый интерес. Губы у нее слегка приоткрылись, и Робу ужасно захотелось их поцеловать. Он видел, как порозовело ее лицо при мысли о его ухаживании и как в результате внутренней борьбы осторожность одержала верх над возбужденным воображением. Он был почти у цели, и в следующий раз, когда заговорит с ней о любви, ответ будет иным. Роб решил действовать медленно, но верно.
А пока что им необходимо перекусить. За стойкой на углу Кинг-стрит они съели по тарелке горохового супа и печеную картошку. Роб, который прежде никогда не отваживался ходить безоружным по узким улочкам около реки, был поражен тем, что увидел. Суп оказался вкусным и горячим, а пока они ели, их обступили с десяток мальчишек, для которых Роб и Джемайма были чем-то вроде актеров на сцене. Мальчишки переговаривались с Джемаймой – она, оказывается, знала этих босоногих, одетых в лохмотья трубочистов, прислужников в кабачках, конюхов и портовых сорванцов. А когда они уходили и один из мальчишек спросил у нее, кто «этот франт», она с улыбкой ответила: – Мой муж.
Она взяла Роба под руку, и он почувствовал прилив счастья.
Они бродили вдоль берега, взявшись за руки. Наконец Джемайма сказала: – Мне пора домой. Я обещала маме не задерживаться допоздна. Она думает, что я у подруги. Я скажу ей сегодня вечером, где была на самом деле. Отец отсутствует – прочищает трубы в доме герцога Бедфордского – и вернется только завтра. Вы можете заехать за мной утром, когда будете готовы…
Роб задумчиво бросил в воду камешек. Ему не хотелось расставаться с ней даже на несколько часов.
– Это наша первая брачная ночь, – напомнил он.
– Да. И вы проведете ее у себя дома, а я – у себя, – улыбнулась Джемайма.
– Засыпая, думайте о бабушкиных сорока тысячах фунтов, милорд.
Глава девятая
Когда на следующий день новобрачные граф и графиня Селборн отправились в Оксфордшир, мысли Роба занимали не сорок тысяч фунтов, а восемьдесят три дня, оставшиеся до срока выполнения условий бабушкиного завещания. Чем больше он старался не думать о времени воздержания, тем труднее ему было сосредоточиться на чем-нибудь еще. Тщетные попытки отвлечься от мыслей о физической близости с собственной женой привели к прямо противоположному результату – ему безумно хотелось именно этого. Прошлой ночью он лежал без сна, думая о Джемайме, вспоминая, как задрожали у нее губы, когда он поцеловал ее во время бракосочетания. Он сгорал от желания снова поцеловать ее.
Карета ехала по сельской местности. Роб прикрыл глаза. Восемьдесят три дня… Это означает – конец августа, весь сентябрь, октябрь и половина ноября… Он чуть не застонал. Надо обуздать свою страсть, а иначе сойдешь с ума.
С того момента, как они утром отъехали с Большой Портлендской улицы, Роб был не в состоянии думать о чем-нибудь, кроме жены. Джемайма выглядела восхитительно в дорожном платье темно-зеленого цвета, которое обрисовывало округлости ее стройной фигуры. Он оценил элегантность наряда, но ему захотелось тут же снять с нее это платье.
И еще ее духи. От Джемаймы пахло цветами: сладкий, легкий запах, точно такой же, как у жасмина, росшего у южной стены особняка в Делавале, когда он в последний раз был там. Роб жаждал упиться этим запахом, припав к ее коже, и это желание уводило его в мир несбыточных мечтаний.
Джемайма настояла, чтобы они ехали с открытым окном, поскольку день выдался жаркий, и постепенно запах жасмина смешался с запахом свежескошенного сена, отчего желания Роба еще больше разгорелись. Он ерзал на сиденье, и Джемайма, хоть и была поглощена созерцанием пейзажа, заметила это. Роб пожалел, что не поехал верхом. После пяти часов мучений он так устал, что вздохнул с облегчением, когда они прибыли в Баррингтон и въехали на постоялый двор.
В отличие от Роба Джемайма весь день была невозмутима. Она любовалась сельскими видами и деревнями, мимо которых они проезжали. И теперь, когда они стали устраиваться на ночлег, она тоже выглядела спокойной, не в пример возбужденному Робу. Наверное, у нее нет причин для волнения, уныло подумал он.
Пусть Джемайма и не отвергала его поцелуи, и даже отвечала на них, но она многое от него скрывает. Она – загадочная особа, эта маленькая трубочистка, которой первые уроки преподала улица. А затем, благодаря стараниям миссис Монтагью, она превратилась в благородную леди. Должно пройти время, чтобы как следует узнать ее, и еще больше времени потребуется на то, чтобы завоевать ее доверие. Но у него впереди не один месяц… месяцы, чтобы поухаживать за собственной женой. Только бы совладать с порывами страсти!
Благим намерениям Роба был нанесен удар, когда хозяин, услужливо кланяясь, извинился за то, что постоялый двор переполнен и им придется довольствоваться лишь гостиной и маленькой спальней.
Роб был готов сразу же ехать дальше в Делаваль, до которого оставалось всего двадцать миль, но у кареты разваливалось колесо, да и вечер приближался. Поэтому он решил переночевать, хотя мысль спать в одной комнате и – что еще хуже – в одной постели с женой привела его в мрачное и раздраженное состояние.
– Очень мило, – сказала Джемайма, когда хозяин провел их в уединенный уголок столовой и послал мальчишку за едой. Ей понравились низкие потолки трактира и выложенный золотистыми плитками пол. – Я бы хотела, если можно, кружку эля и тушеную баранину, мистер Хинтон.
Хозяин не смог скрыть удивления и переспросил: – Кружку эля, миледи? – Он хмыкнул. – Да, конечно… А вам, милорд?
– То же самое, мистер Хинтон, – ответил Роб, стараясь не рассмеяться, глядя на оскорбленное лицо хозяина. Он повернулся к Джемайме. – Думаю, что вы станете в местном обществе законодательницей новой моды для дам – пить эль!
Джемайма уселась на длинную деревянную скамью и, нисколько не смутившись, ответила: – Я выпью совсем чуть-чуть, милорд. В нашем положении было бы слишком безрассудно выпить лишнего, не так ли?
Роб задумчиво посмотрел на нее.
– Я тоже постараюсь, чтобы самообладание меня не подвело, – улыбнулся он.
Джемайма вздохнула. Она предвидела, что последующие несколько месяцев будут трудными во многих отношениях.
Какую молодую леди не привела бы в восторг возможность стать графиней? Но только не ее. Она достаточно практична и сознает, что это не дастся легко. Придется приложить немало усилий, чтобы научиться вести хозяйство в огромном доме – ее ведь к этому не готовили, да и о жизни в деревне она ничего не знает. А соседи и друзья, с которыми надо будет встречаться?
А… сам Роб?
Джемайма потягивала эль и поглядывала на мужа. Он обладал способностью вызывать к себе почтение, не прикладывая к этому никаких усилий, и при этом он никого не подавлял. Роб не был денди, хотя очень нравился Джемайме своей небрежной элегантностью. Ей еще не приходилось проводить пять часов, сидя рядом с мужчиной в замкнутом пространстве кареты. Это было непривычно, но достаточно приятно. Они с Робом беседовали о самых разных вещах, которые приходили в голову: о том, сколько времени занимает путь из Лондона в Делаваль, об урожае на полях, мимо которых проезжали. Но, ловя на себе полный желания, пристальный взгляд Роба, она чувствовала, как краснеет. И вот сейчас, видя, что Роб снова так же смотрит на нее, она перевела разговор в безопасное русло: – Вы говорите, милорд, что до Делаваля осталось двадцать миль. Где мы находимся?
– Недалеко от города Берфорда, – ответил Роб. – Мы около поместья герцога Мерлина в Мерлинчейзе. Оттуда, чтобы доехать до Делаваля, надо свернуть к югу…
Джемайма услыхала имя герцога и застыла от ужаса. Ее затошнило, зазвенело в ушах, она была на грани обморока.
Герцог Мерлин. Мерлинчейз. Там живет Тилли. Она понятия не имела, что ее племянница находится так близко от Делаваля.
После разговора с Джеком она больше не думала о том, чтобы разыскать Тилли, и вот теперь судьба распорядилась так, что она должна, вопреки своему первоначальному желанию, сделать все возможное, чтобы избежать встречи с племянницей.
– Я думала… – Ее голос прозвучал хрипло, и она прокашлялась. – Я думала, что герцог Мерлин живет где-то в Глостершире…
– Да, он там живет. – Роб поднял голову. – Джемайма, что с вами? Вы побледнели.
– Я? Да… – Джемайма справилась с волнением и, взяв вилку, поковыряла мясо, затем отложила вилку и выпила эля, который смягчил пересохшие губы, но вкуса она не почувствовала. – Я не предполагала… Ведь Мерлины занимают слишком высокое положение в свете, чтобы общаться с нами.
– Вовсе нет, – сказал Роб. – Мы нанесем им визит, как только устроимся в Делавале. Племянник герцога, Берти Першор, – мой закадычный приятель, а Мерлин – мой крестный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25